Со старыми цифрами — в новое время

16 лет для мира информационных технологий в современных условиях — это такой же временной период, как 100 лет в историческом масштабе. Для сравнения — в США с 2000 г. сменилось несколько изданий национальной стратегии в области кибербезопасности в различных секторах (финансовой, энергетической и т.д.).

В России же с 2000 г. без изменений и поправок действовала доктрина информационной безопасности, которая призывала достичь и повысить информационную безопасность различных объектов критической инфраструктуры и областей национального развития. Несмотря на то, что доктрина — это рамочный документ, задающий вектор развития, все же такой длительный перерыв в его обновлении не соответствует требованиям действительности.

REUTERS/Maxim Shemetov

После ежегодного послания Федеральному Собранию Владимир Путин подписал новую доктрину информационной безопасности России. В 2016 г. содержание доктрины несильно изменилось, опять же подчеркивается необходимость защиты конституционных прав, национальных интересов страны в информационном поле, поддержка инновационного развития, различных секторов экономики и т.д. Для подобного документа характер изложения положений стандартный, без слишком широкого перечня подробностей и различных деталей. Хотелось бы, конечно, в будущем видеть более детальный и структурированный план действий страны в области информационного пространства (как, например, последняя версия стратегии кибербезопасности министерства обороны США, изданная в апреле 2015 г., несмотря на свой крайне оборонительный и милитаризированный характер, все же дает четкое представление об обозначенном курсе страны). Однако есть одно существенное отличие от предыдущего документа — новая доктрина придает значительное внимание информационным технологиям как части национального строительства. Словосочетание «духовно-нравственные ценности» встречается в документе три раза.

Многие уже написали, что такой подход — это продолжающееся движение в сторону консервативного курса страны. Здесь хотелось бы оставить место для комментариев более серьезным политологам и философам современности, а в этом посте посмотреть на доктрину немного с другой стороны. Такая формулировка положений вписывается в набирающий силу тренд, особенно в западных странах, контроля за содержанием информации, которая гигабайтами летает по оптоволоконному кабелю. В США и Великобритании на законодательном уровне приняты законы, позволяющие правоохранительным органам запрашивать информацию у провайдеров, если они сочтут это нужным в условиях, когда национальная безопасность находится под угрозой. Россия не исключение, и почему она должна быть им? Правительства по всему миру не могут жертвовать защитой в пользу свободы, как бы этого ни хотелось. Единственное, что можно сделать, — крайне бдительно относиться к своему цифровому следу.

Да, безусловно, Интернет уже не играет роль поборника демократии и свободы слова в современном мире. Скорее он становится очередным политическим инструментом в руках правительств разных стран. Россия всегда выступала за более жесткий контроль информационного содержания, нежели чем за физическую безопасность критической инфраструктуры (первоначальное различие в терминах «информационная безопасность» и «кибербезопасность»), как это делали и продолжают делать США. Однако после событий 9 сентября, роста терроризма и экстремизма в мире в Вашингтоне укрепились параноидальные настроения, и была создана система контроля, позволяющая следить за всеми. Здесь уже различие между информационной безопасностью и кибербезопасностью не слишком велико.

Фрагментация Интернета и еще более усиленный контроль за социальными сетями, возможность отследить практически любое действие в офлайне, как и онлайне, зарегистрировать любой цифровой след, оставленный пользователем, — это реальность, которую законодательно прописывают в национальные документы самого высоко уровня. Россия не станет здесь исключением.