После Кэмп-Дэвида: зашло ли в тупик трехстороннее сотрудничество США, Южной Кореи и Японии?

Трехсторонний саммит 18 августа 2023 г. в Кэмп-Дэвиде стал знаковым в процессе сближения Японии и Южной Кореи. Впервые за долгие годы наметилась реальная перспектива развития военного-политического сотрудничества в треугольнике, слабым звеном которого всегда была пара Сеул и Токио. По итогам встречи партнеры договорились нарастить трехстороннее сотрудничество в области экономики, безопасности, технологий, а самое главное — развивать новые постоянные механизмы сотрудничества, беспрецедентно усилив институциональные связи в треугольнике.

Однако с момента проведения саммита во всех трех странах сменилось правительство, причем в Японии — дважды. Особенно значим приход к власти в США Д. Трампа, заинтересованного в увеличении вклада американских союзников в обеспечение общих с США интересов безопасности и предъявившего существенные финансовые требования Сеулу и Токио. Вызовом стало и избрание летом 2025 г. президентом РК Ли Чжэмёна, объявившего о курсе на «прагматичную дипломатию», что можно трактовать как и более компромиссную позицию по отношению к Китаю, и дистанцирование от глубокой и безусловной военно-политической интеграции с США.

По итогам саммита в Кэмп-Дэвиде стороны договорились как минимум ежегодно проводить трехсторонние встречи, однако с августа 2023 г. провели только один полноценный трехсторонний саммит на высшем уровне. Частота встреч в кэмп-дэвидских форматах стала сокращаться после 2024 г., а некоторые из них в 2025 г. не проводились вовсе. Главным триггером замедления работы стала тарифная политика Д. Трампа, вызвавшая раскол между Сеулом и Токио, которые сосредоточились на выстраивании отношений с администрацией Д. Трампа по отдельности, стремясь найти компромиссное решение в вопросе высоких тарифных и инвестиционных требований. И южнокорейские, и японские компании занимают ведущие позиции в автомобильной и судостроительных отраслях, в электронике и полупроводниках — секторах, которые особенно интересны для Трампа с точки зрения привлечения инвестиций в экономику США.

Южная Корея по итогам переговоров пошла на значительные уступки, и главный вопрос состоит в том, даст ли это Сеулу больше преимуществ, чем Токио. Некоторые аспекты южнокорейской сделки могут принести выгоды в долгосрочной перспективе: так, 150 из обещанных 350 млрд долл. инвестиций будут направлены в судостроительный сектор США, в результате чего южнокорейские компании смогут занять на этом рынке доминирующее положение и рассчитывать на долгосрочные контракты. Кроме того, знаковым событием стали разрешение США на строительство Южной Кореей атомных подводных лодок и договоренность о поставках американской стороной ядерного топлива. Создание АПЛ потребует времени и значительных инвестиций вдобавок к уже запланированной нагрузке на экономику, однако в перспективе это поможет РК повысить уровень военной самостоятельности и занять более проактивную позицию в регионе за счет большей автономности и маневренности АПЛ. Еще недавно Южная Корея вместе с Японией называлась одним из потенциальных кандидатов на вступление в партнерство AUKUS — теперь же Южная Корея самостоятельно получила политически более выгодные условия без присоединения к многосторонней площадке, а в будущем теоретически сможет и сама стать партнером для других государств, заинтересованных в развитии атомного флота.

Получив новые возможности, Южная Корея теперь едва ли имеет мотивацию всерьез продвигать военно-политическое сотрудничество в треугольнике с Токио. Успешные запуски южнокорейских разведывательных спутников на американских ракетах-носителях также снижают интерес Сеула к развитию трехстороннего сотрудничества по обмену разведданными о военной активности Пхеньяна. Одной из сфер общего интереса может стать мониторинг выполнения санкций в отношении КНДР в рамках Многосторонней группы по мониторингу санкций с участием ряда европейских и тихоокеанских стран, пришедшей на смену прекратившей свое действие Группы экспертов комитета СБ ООН по санкциям в отношении КНДР. Однако остается вопрос, может ли все это «поднять трехстороннее сотрудничество в области безопасности на новые высоты», как это было обещано в Кэмп-Дэвиде.

Трехсторонний саммит США, Республики Корея (РК) и Японии, состоявшийся 18 августа 2023 г. в Кэмп-Дэвиде, стал знаковым в процессе сближения Японии и Южной Кореи. Впервые за долгие годы наметилась реальная перспектива развития военного-политического сотрудничества в треугольнике, слабым звеном которого всегда была пара Сеул и Токио. Саммит во многом состоялся благодаря поддержке Дж. Байденом усилий президента РК Юн Согёля, который стремился возродить «дух декларации Кима и Обути» 1998 г., в свое время наметивших пути улучшения двухсторонних отношений и выстраивания конструктивного сотрудничества без акцента на исторические обиды. По итогам встречи в Кэмп-Дэвиде партнеры договорились нарастить трехстороннее сотрудничество в области экономики, безопасности, технологий, а самое главное — развивать новые постоянные механизмы сотрудничества, беспрецедентно усилив институциональные связи в треугольнике. Подобная консолидация даже дала повод размышлять о создании в перспективе трехстороннего военного альянса.

Однако с момента проведения саммита во всех трех странах сменилось правительство, причем в Японии — дважды. Особенно значим приход к власти в США второй администрации Д. Трампа, заинтересованного в увеличении вклада американских союзников в обеспечение общих с США интересов безопасности и предъявившего существенные финансовые требования Сеулу и Токио. Вызовом для треугольника стало и избрание летом 2025 г. президентом РК Ли Чжэмёна, объявившего о курсе на «прагматичную дипломатию», что можно трактовать в том числе как и более компромиссную позицию по отношению к Китаю, и дистанцирование от глубокой и безусловной военно-политической интеграции с США. Впрочем, «прагматичность» не исключает усилий предыдущих лет по развитию связей в треугольнике США, Японии и Южной Кореи — сам Ли Чжэмён неоднократно подтверждал приверженность к углублению трехстороннего сотрудничества. Поддержку кэмп-дэвидского формата в свое время выражали также и Д. Трамп, и премьер-министр Японии С. Исиба.

Однако, несмотря позитивную риторику новых администраций, текущие обстоятельства позволяют судить о том, что процесс институционализации трехстороннего сотрудничества заметно замедлился.

Деградация институтов трехстороннего сотрудничества

Городской завтрак «Треугольник США — Япония — Республика Корея перед лицом новых вызовов»

По итогам саммита в Кэмп-Дэвиде стороны договорились как минимум ежегодно проводить трехсторонние встречи первых лиц государств, министров иностранных дел, министров обороны, советников президента по национальной безопасности, министров промышленности и торговли, а также учредить такие форматы, как Трехсторонний индо-тихоокеанский диалог, Трехсторонняя структура сотрудничества в области морской безопасности, Трехсторонний диалог по экономической безопасности. Как показала практика, этот темп партнерам выдержать не удалось.

С августа 2023 г. стороны провели только один полноценный трехсторонний саммит, состоявшийся 15 ноября 2024 г., если не считать неформальную встречу на полях саммита АТЭС в Сан-Франциско годом ранее. По итогам встречи был основан Трехсторонний секретариат, ответственный за координацию и реализацию совместных инициатив на министерском уровне. Он собирался трижды в 2024 г. и дважды в 2025 г., не представив публично конкретных деталей и направлений развития сотрудничества.

В 2025 г. трехсторонний саммит так и не состоялся, хотя лидеры трех стран встречались по отдельности. Например, на октябрьском саммите АТЭС в Южной Корее Сеул и Токио прежде всего занимались финализацией своих тарифных сделок с Вашингтоном. В рамках встреч первых лиц РК и США объявили о «модернизации альянса», а Япония и США — о начале «нового золотого века» японо-американского альянса. Вопросы, связанные с институтами трехстороннего сотрудничества Вашингтона, Сеула и Токио, на них упоминались лишь вскользь в контексте важности укрепления региональных связей в рамках партнерств с другими странами-единомышленницами в Индо-Пацифике.

Встречи министров иностранных дел проходили чаще — более десяти раз, впрочем, часть из них в виде телефонных переговоров, повестка которых, как правило, значительно ограничена. Одним из главных предметов обсуждения стала координация совместных действий в отношении КНДР, в частности на последней встрече М. Рубио, Т. Мотэги и Чо Хён обсуждали вопрос денуклеаризации и проблему похищенных Северной Кореей японских граждан.

Встречи министров обороны проходили куда реже, в очном формате всего дважды — летом 2024 г. в Сингапуре и Японии. Последняя встреча примечательна тем, что на ней был создан еще один институт сотрудничества — Трехсторонняя структура сотрудничества в области безопасности, а меморандум по учреждению данного формата стал первым документом, институционализирующим трехсторонние военно-политические связи и провозглашающим совместную деятельность по обеспечению безопасности на Корейском полуострове, в Индо-Тихоокеанском регионе и за его пределами. Однако публично заявленные направления деятельности структуры не отличаются конкретикой и носят скорее характер декларации о намерениях. Создание Трехсторонней структуры сотрудничества в области безопасности состоялось спустя всего несколько дней после объявления о снятии кандидатуры Дж. Байдена с президентских выборов в 2024 г., и не исключено, что это было сделано в спешке на фоне внутренних проблем в Демократической партии США накануне президентских выборов, чтобы зафиксировать прогресс в институционализации кэмп-дэвидского треугольника и сохранить его в качестве результата на будущее в свете возможного избрания Д. Трампа.

Константин Асмолов:
Итоги визита Ли Чжэ Мёна в США: идем курсом предшественника?

Встреча министров торговли и промышленности состоялась в первый и единственный раз летом 2024 г. Стороны обсудили перспективы взаимодействия в области критических технологий, устойчивости цепочек поставок, ИИ, чистой энергетики и критических минералов, выступив с совместным заявлением о сотрудничестве по ряду этих направлений. Этот механизм параллелен (и идентичен по составу участников) трехсторонней встрече министров экономики и торговли — формату, который был возрожден в 2025 г. после паузы в шесть лет.

Еще один формат, который был анонсирован в Кэмп-Дэвиде, — Трехсторонний индо-тихоокеанский диалог. Он был проведен дважды — оба раза в 2024 г. — на уровне заместителей и помощников министров иностранных дел и имеет достаточно широкую повестку. Главной темой последней встречи стало обеспечение морской безопасности в Юго-Восточной Азии и в Южно-Тихоокеанском регионе. Наконец, продолжает функционировать ряд диалоговых форматов более низкого уровня — например, семинары по безопасности в квантовой промышленности, трехсторонняя программа обучения технологических специалистов, а также трехсторонняя программа молодых лидеров.

Таким образом, частота встреч в кэмп-дэвидских форматах стала сокращаться после 2024 г., а некоторые из них в 2025 г. не проводились вовсе. Виной этому, вероятно, внутриполитическая нестабильность во всех трех странах — в особенности избрание Д. Трампа и долгий процесс, связанный с импичментом Юн Согёля. Однако само по себе снижение темпа трехсторонних обменов не так показательно, тем более что форматы не столь высокого уровня продолжают работать и могут стать базой для развития реального сотрудничества. Куда более важным представляется наметившееся расхождение в интересах Южной Кореи и Японии.

Сеул и Токио: не сотрудничество, а вновь конкуренция?

Пожалуй, главным триггером замедления работы трехсторонних форматов стала тарифная политика Д. Трампа, вызвавшая раскол между Сеулом и Токио. Дополнительным обстоятельством выступает также транзит власти, случившийся во всех странах треугольника в 2025 г. Южная Корея и Япония в этих условиях сосредоточились на выстраивании отношений с администрацией Д. Трампа по отдельности, стремясь найти компромиссное решение в вопросе высоких тарифных и инвестиционных требований американского президента к азиатским партнерам. Сеул и Токио, таким образом, стали конкурентами в борьбе за выгодные условия по тарифной сделке с США. И южнокорейские, и японские компании занимают ведущие позиции в автомобильной и судостроительных отраслях, а также в электронике и полупроводниках — секторах, которые особенно интересны для Трампа с точки зрения привлечения инвестиций в экономику США.

Илья Рахматуллин:
«Превратить тревогу в надежду»: каким будет курс нового правительства Японии?

РК удалось здесь получить фору: если в начале июня Ли Чжэмён вступил в должность президента и практически сразу начал переговоры с администрацией Д. Трампа, то правительство С. Исибы столкнулось с кризисом вследствие неудовлетворительных результатов ЛДП на выборах в Палату советников в июле 2025 г., что привело к отставке Исибы и назначению нового премьер-министра Санаэ Такаити 21 октября 2025 г. Обсуждение происходило в неудобное для правительства Японии время, что, возможно, повлияли на то, что Токио не смог добиться лучшего компромисса, чем снижение пошлин до 15% и инвестирование 550 млрд долл. в экономику США.

Сделка же, достигнутая Ли Чжэмёном после активных дипломатических шагов и даже откровенной лести в адрес Д. Трампа (широко обсуждаемыми стали высказывания Ли Чжэмёна о «миротворческой» роли Д. Трампа на Корейском полуострове и награждении его высшей государственной наградой РК), с одной стороны, предполагает более выгодные условия — снижение тарифов до 15% и пакет инвестиций в объеме 350 млрд долл., но с другой, эта сумма составляет порядка 20% ВВП Южной Кореи (против 14% у Японии). Сверх обещанного объема инвестиций Сеул объявил о планах осуществить закупку американской военной техники на 25 млрд долл., повысить оборонные расходы до уровня 3,5% от ВВП (став первым американским союзником вне НАТО, обещавшим выполнить это требование), а также осуществить выплату 33 млрд долл. на комплексную поддержку военного контингента США в РК. Примечательно, что годом ранее администрации Юн Согёля и Дж. Байдена согласовали внеочередную сделку на распределение расходов на совместную оборону, по условиям которой предполагалась суммарная выплата порядка 6,2 млрд долл. в 2026–2030 гг. Как уточнил глава Управления национальной безопасности РК Ви Сонлак, сумма в 33 млрд долл. рассчитана на десять лет, но даже с поправкой на этот срок обещанные дополнительные объемы в два с половиной раза превышают сумму договоренностей 2024 г.

Таким образом, Южная Корея пошла на значительные уступки, и весьма спорно, даст ли это Сеулу больше преимуществ, чем Токио в рамках японской тарифной сделки с США. Некоторые аспекты южнокорейской сделки могут принести Сеулу выгоды в долгосрочной перспективе: так, 150 из 350 млрд долл. будут направлены на инвестиции в судостроительный сектор США в рамках инициативы Make American Shipbuilding Great Again (MASGA), в результате чего южнокорейские компании смогут занять на этом рынке доминирующее положение, рассчитывать на долгосрочные контракты по строительству судов, техобслуживанию, подготовки кадров и т.д. Как отмечал глава Управления программ оборонных закупок РК Сок Чонгон в ноябре 2024 г., участие в проектах по обслуживанию и ремонту военно-морской техники в рамках MASGA перспективно для южнокорейских оборонных компаний и развития оборонного экспорта РК в целом. Достигнутая с Д. Трампом сделка об инвестициях в судостроение может также усилить переговорные позиции РК по вопросу заключения Соглашения о взаимных оборонных закупках, предполагающее смягчение взаимных барьеров в области торговли вооружениями. Условия соглашения были предметом многолетнего торга, но сейчас, в свете беспрецедентных уступок и интереса Д. Трампа к привлечению инвестиций в американское судостроение, просматривается реальная перспектива к его заключению, причем на выгодных для Сеула условиях.

Кроме того, уступки по тарифной сделке выгодны для РК в политическом смысле. Знаковым событием октябрьских переговоров Ли Чжэмёна и Д. Трампа стали разрешение США на строительство Южной Кореей атомных подводных лодок (АПЛ) и договоренность о поставках американской стороной ядерного топлива. Необходимые для этого работы ранее были ограничены условиями двустороннего соглашения об использовании мирного атома. Устранив этот политический барьер, Южная Корея открывает значительные перспективы для укрепления свой стратегической автономии. Создание АПЛ потребует времени (южнокорейская сторона оценила этот срок в десятилетие) и значительных инвестиций вдобавок к уже запланированной нагрузке на экономику, однако в перспективе это поможет РК повысить уровень военной самостоятельности и занять более проактивную позицию в регионе за счет большей автономности и маневренности АПЛ. Еще недавно Южная Корея вместе с Японией называлась одним из потенциальных кандидатов на вступление в партнерство AUKUS — теперь же Южная Корея самостоятельно получила политически более выгодные условия по строительству собственных АПЛ без присоединения к многосторонней площадке сотрудничества. А в будущем теоретически сможет и сама стать партнером для других государств, заинтересованных в развитии атомного флота.

Остаются ли возможности для реализации кэмп-дэвидских договоренностей?

Олег Парамонов:
Фрегат класса «Могами»: курс на Австралию

Все эти обстоятельства делают развитие сотрудничества в треугольнике США — РК — Япония малоперспективным. Получив новые возможности по входу на судостроительный рынок США и строительству собственных АПЛ, Южная Корея теперь едва ли имеет мотивацию всерьез продвигать военно-политическое сотрудничество в треугольнике с Токио. Как для РК, так и для Японии в ближайшее время приоритетной задачей будет развивать свое двустороннее сотрудничество с США, доведя до ума анонсированные инициативы и доработав детали инвестиционных соглашений. Работа в трехсторонних форматах, достигшая своего пика в 2024 г. и сильно сбавившая обороты в 2025 г., в этих условиях уходит на второй план. Успешные запуски южнокорейских разведывательных спутников на американских ракетах-носителях в 2023–2025 г. также снижают интерес Сеула к развитию трехстороннего сотрудничества по обмену разведданными о военной активности Пхеньяна: если ранее это направление могло быть продолжением японо-корейского соглашения GSOMIA, то теперь РК увеличила свои возможности по самостоятельному сбору данных и мониторингу действий КНДР при поддержке США.

Возможно, перспективы есть у более рутинных форматов и направлений сотрудничества. К примеру, трехсторонние военные учения с успехом проводились ранее (хотя случаются и преценденты отмены планов в связи с разногласиями японской и южнокорейской сторон). Одной из сфер общего интереса может стать мониторинг выполнения санкций в отношении КНДР — в октябре 2024 г. Вашингтон, Сеул и Токио выступили инициаторами создания Многосторонней группы по мониторингу санкций с участием ряда европейских и тихоокеанских стран, пришедшей на смену прекратившей свое действие Группы экспертов комитета СБ ООН по санкциям в отношении КНДР. Однако остается вопрос, может ли все это «открыть новую эру трехстороннего партнерства» и «поднять трехстороннее сотрудничество в области безопасности на новые высоты», как это было обещано в Кэмп-Дэвиде.