Культурный прорыв: как Китай планирует изменить мировой порядок

После критики неэффективности традиционной дипломатии КНР представила обновленную стратегию «мягкой силы», ключевым элементом которой становится культурное влияние, подкрепленное экономическими и политическими успехами страны. Китай стал развивать концепцию «мягкой силы» культуры, сделав основную ставку на культуроцентричность. Важнейшим аспектом становится способность быть более конформной, то есть гибкой и адаптивной к меняющимся условиям международной среды, что включает умение быстро реагировать на новые вызовы. Реализация стратегии продвижения экономических интересов Китая через проекты инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП) предполагает усиление культурно-гуманитарной составляющей китайской внешней политики. Ключевым требованием становится наличие большей направляющей роли: «мягкая сила» должна не просто отражать существующие тенденции, но и активно формировать их, создавая новые стандарты поведения и мышления. Она должна способствовать развитию международного сотрудничества, продвижению конструктивных идей и ценностей, а также формированию позитивного имиджа страны на мировой арене. Одним из регионов, в котором это активно проявляется, становится Центральная Азия.

Происходит отход от модели, когда китайское правительство в качестве главного инструмента «мягкой силы» рассматривало Институты Конфуция. Набравший экономическую мощь Китай с его экспортно-ориентированной экономикой делает ставку на работу с зарубежными СМИ, социальными сетями, научно-исследовательскими центрами. Институты Конфуция, некогда служившие фундаментом образовательной стратегии Китая, трансформировались в долгосрочные инструменты культурного влияния, символизирующие китайское присутствие в образовательной системе Центральной Азии. Параллельно с этим ответом на потребность региона в технических специалистах стали мастерские Лу Баня, где проводится обучение иностранных педагогов, располагаются двуязычные курсы в целях подготовки высококвалифицированных специалистов и повышения квалификации персонала в различных областях, в том числе: строительства дорог и мостов, гидротехнических сооружений, геодезии, энергетики, возобновляемых источников энергии и машиностроения.

Хотя восприятие экономической политики Китая в регионе становится все более позитивным, культурные барьеры остаются препятствием для углубления интеграционных процессов между КНР и странами Центральной Азии. Немаловажную роль играет наличие языкового барьера. Следует отметить, что русский язык сохраняет свои позиции. Исламские культурные традиции, сформировавшие идентичность региона, и тюркский компонент, сближающий центральноазиатские общества с Турцией, затрудняют культурное проникновение Китая. Это создает определенную дихотомию: с одной стороны, укрепляется экономическое сотрудничество, с другой стороны, Россия и Турция составляют серьезную конкуренцию в распространении культурных трендов.

Проекты ОПОП, продвигаемые в регионе, неоднозначно оцениваются общественностью центральноазиатских государств, что заставляет говорить о наличии в регионе такого явления, как синофобия. Существуют опасения, что Китай может претендовать на роль «большого брата» и диктовать внешнеполитический курс государств Центральной Азии. Реакцией китайской стороны на подобные настроения стал запуск в июле 2024 г. в Астане совместного проекта Медиакорпорации Китая и казахстанских телеканалов по демонстрации десяти телепередач и документальных фильмов о Китае с просветительской целью — рассказать о видении китайским руководством модели гармоничного развития мира, подчеркнуть взаимовыгодность сотрудничества.

Выдвинутая Китаем на глобальном уровне идея «сообщества единой судьбы человечества» предполагает развитие дружественных отношений между всеми странами. Позиционируя себя как ответственная держава, Китай демонстрирует альтернативный путь к лидерству через применение «мягкой силы» (что выгодно отличает его от коллективного Запада, политика которого сводится к санкциям, военному давлению и навязыванию своей воли другим государствам), предлагает модель равноправного партнерства и взаимовыгодного сотрудничества.

Медленно, но верно

Елена Соболева, Светлана Кривохиж:
Игра нарративов: как Китай использует идеи в борьбе за глобальное лидерство

Китай стал развивать концепцию «мягкой силы» культуры, сделав основную ставку на культуроцентричность. Существенные перемены во внешнеполитической стратегии КНР произошли после XIX съезда Коммунистической партии Китая в 2017 г., когда было заявлено, что новая эпоха выдвигает новые требования к «мягкой силе» культуры — она должна обладать еще большей консолидирующей способностью, что подразумевает формирование единого культурного пространства и укрепление связей между различными социальными группами. Важнейшим аспектом становится способность быть более конформной, то есть гибкой и адаптивной к меняющимся условиям международной среды, что включает умение быстро реагировать на новые вызовы, такие как киберугрозы, климатические изменения и глобальные пандемии. Реализация стратегии продвижения экономических интересов Китая через проекты инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП) предполагает усиление культурно-гуманитарной составляющей китайской внешней политики. Ключевым требованием становится наличие большей направляющей роли: «мягкая сила» должна не просто отражать существующие тенденции, но и активно формировать их, создавая новые стандарты поведения и мышления. Она должна способствовать развитию международного сотрудничества, продвижению конструктивных идей и ценностей, а также формированию позитивного имиджа страны на мировой арене.

С приходом к власти в КНР Си Цзиньпина происходит отход от модели, когда китайское правительство в качестве главного инструмента «мягкой силы» рассматривало Институты Конфуция. Набравший экономическую мощь Китай с его экспортно-ориентированной экономикой делает ставку на работу с зарубежными СМИ, социальными сетями, научно-исследовательскими центрами. С 2020-х гг. Китай переходит от использования моноинструмента к многовекторной культурной экспансии. Одним из регионов, в котором это активно проявляется, становится Центральная Азия. Центральноазиатский регион, активно вовлекаемый в основные экономические проекты Китая, стал своего рода площадкой для продвижения «мягкой силы» Пекина, что особенно заметно в образовательной, научно-исследовательской и информационно-коммуникационной сферах.

«Культурный мост» КНР

Пекин активно включает языковые программы в качестве инструмента культурного влияния Китая в Центральной Азии, пытаясь создать «конкуренцию» английскому и русскому языкам в сфере образования. Примечательно, что этот тренд приобрел двусторонний характер: в последние годы Китай демонстрирует растущий интерес к языкам центральноазиатских государств. К примеру, Центральный университет национальностей и Пекинский университет иностранных языков ввели в свои программы курсы узбекского языка, а в некоторых вузах Китая открыты специализированные кафедры узбекского, кыргызского и таджикского языков.

Василий Кашин:
Китай и дискурсивная сила

Своеобразным каналом влияния Китая в регионе стала China Global Television Network. Заявленная как китайская глобальная телевизионная сеть, способствующая общению и взаимопониманию между Китаем и миром, расширяя культурный обмен, взаимодоверие и сотрудничество между Китаем и другими странами, CGTN ведет свое вещание в 160 странах мира, в том числе в Казахстане, Узбекистане, Кыргызстане, Туркменистане и Таджикистане (на русском языке). Особое внимание уделяется новостям, которые подкрепляются культурными, обучающими и развлекательными программами. В Бишкеке с 2015 г. выходит газета «Шелковый путь. Культурное развитие», которая издается на кыргызском, русском и китайском языках и имеет свои электронные версии.

Институты Конфуция, некогда служившие фундаментом образовательной стратегии Китая, трансформировались в долгосрочные инструменты культурного влияния, символизирующие китайское присутствие в образовательной системе Центральной Азии. Параллельно с этим ответом на потребность региона в технических специалистах стали мастерские Лу Баня, демонстрируя адаптивность и многогранность китайского образовательного подхода. Мастерские Лу Баня — международный проект сотрудничества в области профессионального образования, созданный и реализуемый Муниципальной комиссией по образованию китайского г. Тяньцзинь с 2016 г. при поддержке Министерства образования КНР. Мастерские имеют общие стандарты, в них проводится обучение иностранных педагогов, располагаются двуязычные курсы в целях подготовки высококвалифицированных специалистов и повышения квалификации персонала в различных областях, в том числе: строительства дорог и мостов, гидротехнических сооружений, геодезии, энергетики, возобновляемых источников энергии и машиностроения. Первая мастерская Лу Баня в Центральной Азии была открыта в 2022 г. в Таджикистане. В 2023 г. была подписано соглашение о строительстве мастерской в Узбекистане. Мастерская Лу Баня в Казахстане открылась в том же году на базе Восточно-Казахстанского технического университета им. Д. Серикбаева.

Значительный вклад в развитие научного сотрудничества вносит Центр исследования Китая и Центральной Азии при Фуданьском университете и МНК «Астана», координирующий научные исследования в области естественных и гуманитарных наук, а также обеспечивающий научное сопровождение интеграции инициативы «Один пояс, один путь», ЕАЭС и казахстанской программы «Нурлы жол». Важным шагом в развитии научного партнерства стало подписание в 2024 г. Меморандума о взаимопонимании между Национальной академией наук Казахстана и Академией наук Китая в сферах сельского хозяйства, медицины и космических исследований.

Особое внимание заслуживает научно-техническое сотрудничество между КНР и Узбекистаном, охватывающее широкий спектр направлений: от биотехнологий и генетики до альтернативной энергетики, материаловедения и геологии, что способствует развитию инновационного потенциала обеих стран.

Языком цифр

Александр Королев:
ЕАЭС — ОТГ: режим комфортной конкуренции?

Социологическое исследование, проведенное автором в Казахстане, демонстрирует неоднозначное отношение местного населения к растущему влиянию Китая. Всего было опрошено 456 респондентов. Более двух третей респондентов (67,9%) считают КНР страной возможностей, что свидетельствует о растущем признании экономического успеха Китая. Примечательно, что значительная часть проявляет активный интерес к китайской культуре: 62,7% опрошенных интересуются китайским кинематографом, а 41,5% — китайской литературой. Это указывает на то, что культурное влияние Китая постепенно расширяется, проникая в различные сферы общественной жизни. Однако, несмотря на растущий интерес к китайской культуре, жители Казахстана не рассматривают перспективы переезда в Китай, что может быть связано с языковыми барьерами и культурными различиями.

В Узбекистане ситуация имеет схожую динамику. По данным онлайн-издания The Diplomat, подавляющее большинство жителей (89%) признают позитивное влияние китайских инвестиций на местный рынок труда. Тем не менее взгляды жителей по поводу растущего присутствия китайских компаний в регионе разделились: почти половина респондентов относится к этому негативно, и только четверть — позитивно. С одной стороны, позитивные оценки связаны с созданием новых рабочих мест и развитием инфраструктуры. С другой стороны, негативное восприятие может быть вызвано опасениями по поводу зависимости от китайского капитала. Несмотря на активное продвижение китайской культуры через различные каналы включая медиаресурсы, существует определенный информационный разрыв между позиционированием Китая на официальном уровне и его восприятием широкими слоями населения.

Проекты ОПОП, продвигаемые в регионе, неоднозначно оцениваются общественностью центральноазиатских государств, что заставляет говорить о наличии в регионе такого явления, как синофобия. Причины этого феномена: рост экономических проектов и инвестиций КНР в экономику центральноазиатских государств, создающих опасение потери их экономического суверенитета. КНР воспринимается как противовес России в регионе, в то же время существуют опасения, что Китай может претендовать на роль «большого брата» и диктовать внешнеполитический курс государств Центральной Азии. Реакцией китайской стороны на подобные настроения стал запуск в июле 2024 г. в Астане совместного проекта Медиакорпорации Китая и казахстанских телеканалов по демонстрации десяти телепередач и документальных фильмов о Китае с просветительской целью — рассказать о видении китайским руководством модели гармоничного развития мира, подчеркнуть взаимовыгодность сотрудничества.

***

Таким образом, можно предположить, что, хотя восприятие экономической политики Китая в регионе становится все более позитивным, культурные барьеры остаются препятствием для углубления интеграционных процессов между КНР и странами Центральной Азии. Немаловажную роль играет наличие языкового барьера. Следует отметить, что русский язык сохраняет свои позиции. Он является официальным языком в Кыргызстане, языком межнационального общения в Казахстане и Таджикистане, широко используется в Узбекистане. Исламские культурные традиции, сформировавшие идентичность региона, и тюркский компонент, сближающий центральноазиатские общества с Турцией, затрудняют культурное проникновение Китая. Это создает определенную дихотомию: с одной стороны, укрепляется экономическое сотрудничество, с другой стороны, Россия и Турция составляют серьезную конкуренцию в распространении культурных трендов.

Инструменты «мягкой силы» Китая в Центральной Азии помогают решать задачи экономического влияния. Значительные культурно-ценностные различия продолжают влиять на восприятие Китая местным населением, несмотря на многочисленные гуманитарные программы. КНР старается сформировать систему институтов, которая позволит не только закрепить достигнутый уровень влияния, но и в перспективе сформировать условия для выдвижения на позиции лидера среди партнеров. Сделать это возможно при условии формирования у населения стран региона определенного набора положительных стереотипов. Одним из ключевых инструментов этого влияния Китая на республики Центральной Азии становится многовекторная культурная экспансия, прежде всего образовательная, рассчитанная на молодежь.