Борьба «мягких сил» за переходные общества. Кейс Мьянмы

Классическая концепция мягкой силы с трудом объясняет феномены влияния на переходные общества, поскольку традиционные инструменты мягкого влияния в них практически не работают. Увидеть полную картину можно, проанализировав соперничество стратегий мягкой силы двух великих держав современности в одной развивающейся стране.

Мьянма стала пространством соперничества инструментов мягкой силы США и Китая.

Не пытаясь казаться демократичнее, чем она была на самом деле, КНР не отвергала сотрудничество с Мьянмой, когда военное правление в этой стране казалось закономерно мутирующим в гибридный режим. КНР считает экономическую кооперацию разного рода — от постройки ГЭС и ТЭС до продвижения национальных IT-продуктов — частью мягкой силы, а на национальные интересы, интересы бизнеса и устойчивое развитие смотрит как на что-то, давно ставшее единым целым. Продвижение Китая в Мьянме не ограничивалось экономикой. КНР реализует стратегию многосторонней дипломатии косвенного участника конфликта между Нейпьидо и качинскими повстанцами. Так, в 2013 г., когда провинцию Юньнань захлестнул поток беженцев из Мьянмы, Китай назначил специального посланника ведущим контактным лицом и официальным наблюдателем на мирных переговорах. Со временем этот пост из института ad hoc превратился в постоянный институт и до сих пор содействует переговорам между этническими вооруженными организациями и правительством Мьянмы.

США же в это время занимались, прежде всего, поддержкой демократических реформ в Мьянме, не делая при этом акцента ни на разрешении этнотерриториальных конфликтов, ни на помощи в выстраивании адекватной многонациональной стране институциональной структуры. Таким образом, Китай заполнил «вакуум союзников» в решении конфликтов.

США, в отличие от КНР, разделяли «мягкую мощь» и экономическое влияние. Именно поэтому функционирование Американского центра при посольстве США, предложение бирманским студентам стипендий Фулбрайта и Хьюберта Хамфри и дружественный визит Барака Обамы с целью поддержания в репутационном отношении молодой демократии шли рука об руку с наложением санкций на государство, которому, по правилам ООН, положены льготы на экспорт товаров за рубеж. В результате даже корпорации, выделявшие значимые суммы на образование, здравоохранение и инфраструктуру водоснабжения, вели себя сдержанно, чтобы не быть наказанными Министерством финансов США, и уступали место Китаю.

Если затраты США на продвижение мягкой силы в Мьянме пойдут прахом, Китай и его стабильный авторитаризм заполнят вакуум. Политическую сторону влияния будет цементировать экономическая; китайская экономическая модель основывается на так называемом Пекинском консенсусе — комбинации патерналистского государства и конфуцианской формы отношений между начальником и подчиненными в частном секторе. С демократией, которую с 1980-х гг. продвигал в Мьянме Запад, эти институты вяжутся слабо. Это означает, что мягкая сила Китая, подкрепленная миротворческими усилиями, будет способна с большой вероятностью обернуть вспять неоконченный процесс демократизации в Мьянме.

Классическая концепция мягкой силы с трудом объясняет феномены влияния на переходные общества, поскольку традиционные инструменты мягкого влияния в них практически не работают. Увидеть полную картину можно, проанализировав соперничество стратегий мягкой силы двух великих держав современности в одной развивающейся стране.

Мягкая сила: трансляция или выбор?

Глеб Ивашенцов:
Мьянманская перестройка

Особенность мягкой силы заключается в том, что в формируемых с ее помощью сферах влияния достаточно отчетливо выделяются доноры и реципиенты. Донорами становятся государства с оформившимся страновым брендом, консолидированным политическим режимом, целостно выстроенными системами ценностей и моделями кооперации гражданского общества и властных структур. Последние играют наиболее важную роль, служа фундаментом для здания государства, в котором случаются и смены имиджа, и ремонтные работы, и обновления несущих конструкций. Для реципиентов же характерны несформировавшаяся политическая культура и проблемы в продвижении странового бренда. Сложности могут быть вызваны самыми разными причинами — неоднозначным прошлым правящей элиты, неурегулированными конфликтами, неумелым подражанием странам-донорам, раздором между властными структурами и гражданским обществом (если последнее вообще имеется), наконец, низким уровнем жизни.

Взаимодействие доноров и реципиентов выглядит как жесткая связь, очерченная логикой постколониализма. Однако такой взгляд упрощает картину — ведь ни статус региональной державы, ни наличие странового бренда, ни создание специальных учреждений для его продвижения, ни даже исторически сложившаяся модель отношений «колония — метрополия» не гарантируют того, что реципиенты не отвергнут мягкую силу страны-донора. Во-первых, доноров не так уж и мало. Глобальный Запад не гомогенен, когда речь идет о моделях политических режимов и ценностях. Глобальный Восток, в свою очередь, все увереннее продвигает свои бренды, доказывая, что он зачастую стабильнее, современнее и надежнее Запада. Во-вторых, продвигаемые донорами политические трафареты и установки не унифицированы. Они варьируются от патерналистской квазидиктатуры до либеральной демократии с акцентом на реализации прав человека пятого поколения. В-третьих, транснациональность индивидов, идей и капиталов стерла грань между донорами регионального характера и теми, кто от реципиентов далек физически, но близок культурно-исторически. В результате у реципиентов появляется немыслимое в классическом постколониализме право выбирать тех, чью мягкую силу они воспримут с благосклонностью, предоставив в обмен политическую лояльность.

Петр Козьма:
Китайский зонтик для Мьянмы

Особенно долог и сложен процесс выбора донора мягкой силы для бедных стран, обремененных этноконфессиональными конфликтами и незавершенным демократическим транзитом. Предоставление их гражданам стипендий для обучения по программам, связанным с политическим лидерством и развитием, в лучшем случае может обернуться выдавливанием начинающих специалистов в оппозицию, в худшем — банальной утечкой мозгов. Продвижение культуры может показаться попыткой реконструкции классического колониализма. Пересадка демократических институтов на почву политической культуры, в которой насилие и социальная разобщенность являются нормой жизни, приводит к появлению гибридных режимов. Одним словом, классический, выделенный Джозефом Найем инструментарий мягкой силы функционирует в обремененных странах с трудом. Это позволяет назвать их «неструктурным в структуре» постколониального мира.

Чтобы традиционный инструментарий заработал, необходимо сначала помочь обремененным странам решить проблемы экономического и социального развития — тогда у их населения появятся время и силы задумываться о политическом режиме, образовании и свободе слова, то есть о том, что классическая мягкая сила транслирует.

Драка за Мьянму

Этой стратегии с начала 2000-х гг. придерживался Китай. Это было наиболее заметно в его отношениях с Мьянмой. Не пытаясь казаться демократичнее, чем она была на самом деле, КНР не отвергала сотрудничество с Мьянмой, когда военное правление в этой стране казалось если не стабильным, то хотя бы закономерно мутирующим в гибридный режим. Это было связано не только с выбранной Китаем стратегией поощрения сотрудничества «Юга и Юга» или с наличием экономических интересов в сфере энергетики в Аракане, но и с общим пониманием того, что такое мягкая сила. КНР расширяет ее традиционную концепцию через представление об универсальной потребности в человеческом развитии — прежде всего, развитии, подкрепленном экономическим ростом. КНР считает экономическую кооперацию разного рода — от постройки ГЭС и ТЭС до продвижения национальных IT-продуктов — частью мягкой силы, а на национальные интересы, интересы бизнеса и устойчивое развитие смотрит как на что-то, давно ставшее единым целым.

Дмитрий Мосяков:
Предчувствие глобального катаклизма

Продвижение Китая не ограничивалось экономикой. Попытка Пекина стать непосредственным медиатором в конфликте между Нейпьидо и качинскими повстанцами в 2012 г. окончилась провалом, однако не заставила Китай окончательно отказаться от мирных инициатив. От стратегии нейтрального посредника КНР перешла к стратегии многосторонней дипломатии косвенного участника конфликта. Так, в 2013 г., когда провинцию Юньнань захлестнул поток беженцев из Мьянмы, Китай назначил специального посланника ведущим контактным лицом и официальным наблюдателем на мирных переговорах. Со временем этот пост из института ad hoc превратился в постоянный институт и до сих пор содействует переговорам между этническими вооруженными организациями (ЕАОС) и правительством Мьянмы. США же в это время занимались, прежде всего, поддержкой демократических реформ в Мьянме, не делая при этом акцента ни на разрешении этнотерриториальных конфликтов, ни на помощи в выстраивании адекватной многонациональной стране институциональной структуры. Таким образом, Китай заполнил «вакуум союзников» в решении конфликтов.

Кроме того, США, в отличие от КНР, разделяли «мягкую мощь» и экономическое влияние. Именно поэтому функционирование Американского центра при посольстве США, предложение бирманским студентам стипендий Фулбрайта и Хьюберта Хамфри и дружественный визит Барака Обамы с целью поддержания в репутационном отношении молодой демократии шли рука об руку с наложением санкций на государство, которому, по правилам ООН, положены льготы на экспорт товаров за рубеж. В результате даже корпорации, выделявшие значимые суммы на образование, здравоохранение и инфраструктуру водоснабжения, вели себя сдержанно, чтобы не быть наказанными Министерством финансов США, и уступали место Китаю. Осознание того, что помощи демократизации недостаточно для повышения эффективности мягкой силы, пришло лишь к концу президентского срока Барака Обамы, в 2016 г. Обострение этнотерриториального конфликта в Аракане, во многом вызванное бедностью и неразвитостью региона, куда с трудом доходили западные инвестиции, было не за горами. После него произошел откат — вместо переосмысления политики «сначала демократия, потом инвестиции» США сначала набросились с критикой на национального лидера Аун Сан Су Чжи, а затем включили мьянманских военных в санкционные списки и поддержали эмбарго, наложенное Канадой и ЕС. В результате мягкая сила «флагмана западной демократии в Юго-Восточной Азии» снова начинает растворяться в экономическом неблагополучии.

Ксения Ефимова:
Глобальное измерение кризиса рохинджа

Растворение — еще не самое страшное, что может произойти с мягкой силой США. Осенью 2020 г. в Мьянме пройдут всеобщие выборы. Эксперты USIP и Carnegie Counsil предрекают ожесточенные дискуссии во время избирательной кампании и глубокие расколы по вопросам урегулирования этнических конфликтов по итогам выборов. Однако оживление старых раздоров и оформление новых противостояний происходит уже сейчас — прежде всего, между вестернизированными приверженцами Национальной Лиги за Демократию и сторонниками националистской Партии солидарности и развития Союза. Первые пытаются ограничить власть военных, сделав поправки в конституцию, и расширить права детей иностранцев на получение гражданства. Вторые энергично выступают против этих «антисуверенных» инициатив, одновременно упрекая избиркомы и СМИ в невнимании к оппозиции. Даже предвыборные шаги основных политических сил (НДЛ, ПСРС, сепаратисты) очень конфликтогенны — принятие поправок к конституции может спровоцировать «контрдемократический переворот» военных (пока ПСРС проводит митинги, а их союзники в парламенте готовятся блокировать поправки), и наоборот — дерзкий «разрыв» информационного пространства ПСРС может привести к агрессии НЛД, в которой существуют свои межфракционные раздоры на тему того, как сохранить власть. Сепаратисты будут активнее искать источники финансирования и творить ирредентизм на окраинах и этнические расколы в центре, пока общенациональные силы будут заняты борьбой друг с другом (они этим занимаются всю свою политическую жизнь, но во время предвыборной провокации будут более острыми — от откровенного экстремизма в социальных сетях до уличного насилия в духе 2012 г.).

Усиление накала страстей юная мьянманская демократия может не выдержать, и тогда затраты США на продвижение мягкой силы пойдут прахом, в то время как Китай и его стабильный авторитаризм заполнят образовавшийся вакуум. Политическую сторону влияния будет цементировать экономическая; китайская экономическая модель (а экономически КНР показала себя самым эффективным партнером Мьянмы) зиждется на так называемом Пекинском консенсусе — комбинации патерналистского государства и конфуцианской формы отношений между начальником и подчиненными в частном секторе. С демократией, которую с 1980-х гг. продвигал в Мьянме Запад, эти институты вяжутся слабо. Это означает, что мягкая сила Китая, подкрепленная миротворческими усилиями, будет способна с большой вероятностью обернуть вспять неоконченный процесс демократизации в Мьянме.