Запрос на «перезагрузку»: перспективы обновления российско-саудовских отношений

Визит в Россию министра обороны Саудовской Аравии тридцатилетнего принца Мухаммеда бен Салмана и его встречу с президентом В. Путиным уже назвали «информационной сенсацией». Претендующая на роль лидера Персидского залива и всего арабского мира Саудовская Аравия переживает значимый для себя переходный период, сопряженный со сменой поколений в руководстве страны.

Визит в Россию министра обороны Саудовской Аравии тридцатилетнего принца Мухаммеда бен Салмана и его встречу с президентом В. Путиным уже назвали «информационной сенсацией». Претендующая на роль лидера Персидского залива и всего арабского мира Саудовская Аравия переживает значимый для себя переходный период, сопряженный со сменой поколений в руководстве страны. Несмотря на хрупкость собственной внутренней системы, саудиты по-прежнему оказывают заметное влияние на региональные процессы, которое, с точки зрения России, зачастую выглядит деструктивным. На протяжении многих лет список взаимных претензий Москвы и Эр-Рияда пополнялся все новыми пунктами. Их лейтмотивом, с одной стороны, были обвинения в «лояльности» России лидерам стран, которых саудовцы считали своими соперниками и врагами, а с другой – поддержка КСА радикальных исламистских группировок, включая те, что совершали теракты на территории России. В этой связи встреча Его Королевского Высочества принца Мухаммада бин Салмана бин Абдулазиза, министра обороны и по совместительству заместителя премьер-министра, с российским президентом, которая в подобном формате не проходила уже четыре года, действительно представляется значимым событием для динамики двусторонних отношений. Однако за статистической фактурой скрываются сюжеты более высокого порядка. Даже традиционный для таких случаев список тем для беседы В. Путина и бин Салмана обращает на себя внимание нетривиальностью содержания для «проблемных отношений»: инвестиции и электроэнергетика (неслучайно в аэропорту Пулково Его Высочество встречали министр энергетики РФ Александр Новак и генеральный директор российского фонда прямых инвестиций Кирилл Дмитриев), мирное использование атома, совместные проекты на базе российской «Глонасс» и поставки саудовцам российского вооружения (речь идет об «Искандере-Э»). Последнее особенно примечательно, потому как в случае успеха сделки Россия имеет шанс занять хоть и небольшую, но все же часть традиционно американского рынка поставок вооружений.

«Фактор США» крайне важен в визите бен Сальмана в Россию. Во-первых, саудовцы, как и их коллеги в аравийских монархиях Залива, разочарованы действиями администрации Б. Обамы в регионе. Многие местные эксперты и представители военно-политического истеблишмента основной движущей силой текущих инициатив американского руководства видят «стремление президента Б. Обамы к созданию собственного политического наследия» и отмечают утрату им «стратегического видения». В этом ключе интерпретируются «уступки США» по иранскому ядерному досье и желание заключить полноценное соглашение с Тегераном, пока Б. Обама находится в Белом Доме. Хотя военное присутствие США на территории их страны дает аравийцам ощущение безопасности, былой веры в союзнические гарантии не просматривается. Более того, поскольку основная часть дискурса между Россией и арабскими странами Залива фокусируется на Сирии и именно российская позиция представляется наиболее принципиальной, у аравийцев сложилось ощущение (оправданное или не совсем), что если и искать варианты решения сирийской головоломки, то на текущий момент делать это следует не столько в Вашингтоне, сколько в Москве.

REUTERS/Kevin Lamarque/Pixstream
Юрий Бармин:
Кэмп-Дэвид: дипломатическое недовольство
ССАГПЗ политикой Барака Обамы

Мирное использование атома, совместные проекты на базе российской «Глонасс» и поставки саудовцам российского вооружения.

Во-вторых, страны Залива очень беспокоит перспектива большей проекции российско-американской конфронтации на региональные сюжеты. В Заливе признают, что восприятие национальных интересов и внешней политики России происходит через призму «критического западного дискурса о России». С точки зрения лидеров государств региона, минимизировать американский фактор возможно лишь путем прямого диалога с Москвой, в ходе которого можно рассчитывать бОльшую гибкость российской позиции по Сирии и более кооперативную линию по другим региональным вопросам. К тому же «диалог без посредников» будет способствовать более адекватному пониманию собственно российских мотивов в регионе. Иными словами, запрос на «новую политику» России в регионе есть, равно как и стремление понять истинные намерения российского руководства. Отсюда инициативность по выстраиванию переговорной линии по разным трекам на экспертном, дипломатическом и высшем уровнях. Это важно, поскольку в контексте многолетнего «обвинительного дискурса» данный фактор может открыть потенциальное окно возможностей, однако даже эта гипотетическая вероятность будет существовать в условиях ограниченного времени из-за высокой волатильности ближневосточных процессов и их «склонности» к оперативным политическим трансформациям.

В этой связи для российской внешнеполитической стратегии важны как минимум две задачи. Первая заключается в том, чтобы своевременно и корректно оценить момент смены власти в Сирии, который рано или поздно наступит. Если это произойдет вопреки действиям Москвы, существующие «запросы на Россию» будут значительно ниже, а сама Россия может утратить единственный оставшийся форпост в регионе и понести существенные репутационные издержки как государство, которое «после долгих препирательств все же уступило/просчиталось/проиграло». Если же российская позиция по-прежнему акцентирует фигуру Б. Асада в качестве «наилучшей альтернативы из всех возможных зол», есть смысл пересмотреть набор аргументов, подкрепляющих подобную позицию.

Экспертная практика показывает, что актуальная для «внутреннего потребления» аргументация работает, мягко говоря, недостаточно эффективно для внешней аудитории. В частности, одна из принципиальных российских озабоченностей в виде проекции угрозы «Исламского государства» (и радикального исламизма в целом) на уязвимые части собственно российской территории, выступающая важным источником ближневосточной политики Москвы, практически не резонирует в странах Залива. Одни искренне полагают, что «небольшая группа» выходцев из России, воюющая на стороне ИГ, не способна серьезно дестабилизировать «такую большую страну». Подобная интерпретация убеждает их в том, что данный аргумент не может выступать легитимным основанием российской позиции по Сирии. Другие, признавая важность исламистской угрозы, считают ее недостаточным базисом для «размена симпатий арабского мира на поддержку диктаторов».

REUTERS/Maria Golovnina/Pixstream
Мария Небольсина:
ИГИЛ – угроза государствам
постсоветского пространства

Запрос на «новую политику» России в регионе есть, равно как и стремление понять истинные намерения российского руководства.

Первое восприятие отражает неадекватное и неполное понимание природы угроз в системе российской внутренней безопасности. Во втором случае можно говорить о некотором лукавстве стран Залива, выраженном в попытке представить собственное видение и повестку в качестве общеарабской. Однако это не отменяет необходимости регулярного и адекватного донесения собственных мотивов до политико-экспертного истеблишмента аравийских монархий с понятной для них аргументацией.

Однако ключевая проблема заключается в том, что ни у саудовцев, ни у их партнеров по ССАГПЗ (Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива) нет конструктивного ответа на, возможно, главный для России вопрос – какой сценарий развития ситуации в Сирии ждет страну в случае ухода Б. Асада и каковы последствия для всего ближневосточного региона. Предлагаемые и просчитываемые варианты вряд ли выглядят достаточно убедительными, чтобы ожидать изменения позиции Москвы. Иными словами, аравийским монархиям есть, над чем подумать, если они стремятся к изменению российской линии. Для Москвы же данные контакты – это возможность восстановить собственный статус, хотя бы на уровне общественного восприятия, которое было существенно подорвано в странах Залива после «арабской весны». Даже если по-настоящему прорывных решений в ходе встречи российского президента и саудовского принца не будет, обоюдное движение в этом направлении могло бы поставить российско-саудовские контакты на регулярную основу, подкрепленную проектами в сфере экономики и энергетики. В текущих условиях подобный результат уже можно было бы считать успехом.