Выборы лидера Консервативной партии Великобритании: «критическая развилка»

Выборы нового лидера Консервативной партии, а значит, и нового премьер-министра Соединенного Королевства, перешли в решающую фазу. В течение месяца рядовые члены партии сделают окончательный выбор между двумя победителями голосования во фракции: депутатом-заднескамеечником Борисом Джонсоном и министром иностранных дел Джереми Хантом.

Вполне логично, что основной лейтмотив, определяющий содержательную часть предвыборной гонки, — это реализация Brexit, о который успели «сломать зубы» два предыдущих лидера партии и премьера.

Борис Джонсон бесспорно обладает наибольшей популярностью у партийных активистов. Почти 77% рядовых тори считают, что он будет «хорошим лидером страны». Среди избирателей Консервативной партии таковых 61%. Для сравнения, у Джереми Ханта эти показатели составляют — 56% и 45%. Причины популярности Джонсона среди рядовых тори, несмотря на его элитизм (выпускник привилегированного Итонского колледжа и Оксфорда) в его убедительном и долгоиграющем евроскептицизме.

В ходе подготовки к референдуму 2016 года Джонсон заявил, что будет голосовать за выход страны из ЕС, поскольку те условия членства страны, которые «выбил» Дэвид Кэмерон в переговорах с ЕС, его не устраивают. «Я буду защищать кампанию “за выход”, потому что я хочу добиться лучшего соглашения для людей этой страны, чтобы вернуть их деньги и вернуть контроль», — комментировал Джонсон.

В отличие от энтузиаста Brexit Джонсона, его противник Джереми Хант, как и Мэй голосовавший за членство страны в ЕС в 2016 году, будет заниматься Brexit с «тяжелым сердцем». При этом Хант уже успел заявить, что если бы был второй референдум, то он бы проголосовал «против» из-за невежества европейской комиссии, с которым он столкнулся в качестве главы Форин-офиса.

Джонсон с его убедительным евроскептицизмом и явным «брекзитерством» имеет больше шансов на поддержку среди рядовых тори, чем «ремейнер» Хант.

Избрание Бориса Джонсона лидером партии, означает движение консервативной организации вправо, навстречу партии Найджела Фараджа. Тем более, что Найджел Фарадж заявил, что готов работать над общим достижением Brexit, но только с тем лидером консерваторов, кто поддерживает выход «без сделки» и «кто уберет всех ремейнеров» из своего кабинета. Подобный вектор движения может сделать планы о союзе с консерваторами, которые Фарадж исключал 2013 году, реальностью. Общая почва для союза — выход из ЕС без сделки и сходство политического языка Фараджа и Джонсона.

Сближение руководства двух политических сил и программных установок относительно Brexit способно привести не к конвергенции Партии Брекзита и Консервативной партии, а к ликвидации последней. Ведь как указывает политолог Ян Мюлллер, в условиях «идеологической дезориентации и исторический амнезии правоцентристских организаций в странах Запада, правопопулистские организации ввиду их программной близости с правоцентристами и ориентации преимущественно на те же категории избирателей, могут занять их место».

Наконец, бросается в глаза, что кандидаты на пост нового лидера партии и премьера озабочены только форматом выхода из ЕС, но не восстановлением расколотой Brexit Британии. По прошествии трех лет с момента проведения референдума, очевидно, что британский политический класс, острожный в реформировании и предпочитающий «шаг вперед — два назад» (стоит ли говорить, что реформа Палаты лордов длится с 1911 года), столкнулся с наиболее масштабным вызовом для внутри- и внешнеполитического развития Британии: от проблемы государственной целостности до переосмысления места в Европе и мире.

Выборы нового лидера Консервативной партии, а значит, и нового премьер-министра Соединенного Королевства, перешли в решающую фазу. В течение месяца рядовые члены партии сделают окончательный выбор между двумя победителями голосования во фракции: депутатом-заднескамеечником Борисом Джонсоном и министром иностранных дел Джереми Хантом.

Вполне логично, что основной лейтмотив, определяющий содержательную часть предвыборной гонки, — это реализация Brexit, о который успели «сломать зубы» два предыдущих лидера партии и премьера. Референдум о членстве страны в ЕС, сначала объявленный, а затем реализованный Дэвидом Кэмероном, с целью решения внутриполитических задач — сохранить лояльность правого крыла партии и нейтрализовать электоральную угрозу со стороны Партии независимости Соединенного Королевства, — как выяснилось, получил обратные последствия. Парламентская фракция консерваторов, дезориентированная и поляризованная, напоминает период лидерства Джона Мейджора, который запомнился демаршами и отставками министров, а также «бунтами» заднескамеечников в Палате общин в ходе ратификации Маастрихстского договора.

На волне неспособности консерваторов обеспечить практическую реализацию принятого в 2016 году на референдуме решения, мы наблюдаем очередное «восстание из пепла» фигуры Найджела Фараджа. Со своей новой Партией Брекзита Фарадж победил на майских выборах в Европарламент, в то время как консерваторы продемонстрировали свой худший результат за всю историю участия (Партия Брекзита — 31,6%, Консервативная партия — 9,1%)

В ситуации сохраняющейся неопределенности внешне- и внутриполитического вектора развития Британии и политического будущего самой Консервативной партии, выбор лидера тори приобретает решающее значение. По сути, в терминах исторического институционализма — это «критическая развилка» или момент в институциональном развитии, когда альтернативы еще доступны, но сделанный выбор задает определённую траекторию, которая оказывает непосредственное влияние на последующие события и изменить которую крайне сложно. Хотя Консервативная партия еще не сделала свой окончательный выбор в ходе своей «критической развилки», заявления и бэкграунд прошедших во второй тур кандидатов, а также особенности данного этапа голосования, позволяют сделать вывод относительно доминирующих в партии тенденций и прогноз относительно итогов выборов и их последствий.

Brexit Джонсона и Ханта

Александр Крамаренко:
Отставка Мэй и Брекзит ?

20 июня чуть больше половины депутатов консервативной фракции (160 из 316) отдали свои голоса за Джонсона. Как указывает автор аналитического еженедельника «Экономист», с точки зрения мотива голосовавших за Джонсона консервативных парламентариев можно разделить на три группы. Первая группа депутатов делает ставку на харизму Джонсона в популистской схватке с лидером Партии Брекзита Найджелом Фараджем, которая поможет тори-депутатам сохранить свои места в Палате общин. Вторая группа — это парламентарии, чьи карьеры в последние годы пошли на спад (например, бывший «партийный кнут» Грант Шэпс и бывший министр обороны Гэвин Уильямсон), и они пытаются решить задачу собственной реабилитации и, возможно, «бронирования» места в новом правительстве. Наконец, третья группа — депутаты, проголосовавшие за Джонсона только потому что у него наибольшие шансы на победу. В этой ситуации, по их логике, лучше быть с ним в одной команде, чтобы не позволить ему «наполнить» новый кабинет одними лишь «брекзитерами». Тем самым, коалиция «за Джонсона» в консервативной фракции отличается многообразием идеологических позиций и взглядов на Brexit, а существенным фактором ее формирования является тактическое сотрудничество.

При этом Борис Джонсон бесспорно обладает наибольшей популярностью у партийных активистов. Почти 77% рядовых тори считают, что он будет «хорошим лидером страны». Среди избирателей Консервативной партии таковых 61%. Для сравнения, у Джереми Ханта эти показатели составляют — 56% и 45%. Причины популярности Джонсона среди рядовых тори, несмотря на его элитизм (выпускник привилегированного Итонского колледжа и Оксфорда) в его убедительном и долгоиграющем евроскептицизме. Биограф Джонсона Эндрю Гимсон полагает, что его статьи во время работы журналистом и колумнистом в консервативных изданиях сделали его наиболее известным «образцовым евроскептиком» [1] страны.

Стоит заметить, что имя бывшего мэра Лондона и экс-министра иностранных дел с завидным постоянством звучало в среде консервативных СМИ, экспертов и заднескамеечников, когда заходила речь о возможной смене лидера в партии. Показательно, что соперник Джонсона на выборах мэра Лондона в 2012 году лейборист Кен Ливингстон, поздравляя своего оппонента с переизбранием, отметил, что «эти выборы внесли определенность в вопрос о том, кто возглавит тори в будущем». Совсем недавно бывший лидер лейбористов Тони Блэр отметил, что его партии на всеобщих выборах стоит бояться именно конкуренции с Джонсоном.

Еще будучи мэром Лондона Джонсон активно высказывался на тему отношений Британии с ЕС. В 2012 году он поддержал набравшие популярность в партии идеи референдума о членстве страны в Европейском союзе и инициации нового соглашения с ним. Тогда Джонсон еще не ступил на «дорожку брекзитерства», а лишь говорил о возможности для британцев высказать своем мнение. Джонсон допускал смелые заявления о том, что все британские лидеры, в том числе и Маргарет Тэтчер, виновны в «неприкрытом и явном лицемерии относительно Европы» и «капитулировали перед централизацией власти Брюсселем». Его реплика о том, что «выход из Евросоюза не будет такой уж катастрофой, как многие хотят его представить», с позиции сегодняшнего дня, не отличается убедительностью.

В ходе подготовки к референдуму 2016 года Джонсон заявил, что будет голосовать за выход страны из ЕС, поскольку те условия членства страны, которые «выбил» Дэвид Кэмерон в переговорах с ЕС, его не устраивают. «Я буду защищать кампанию “за выход”, потому что я хочу добиться лучшего соглашения для людей этой страны, чтобы вернуть их деньги и вернуть контроль», — комментировал Джонсон. Став одним из основных лиц кампании «за выход», он запомнился обещанием возвращать 350 млн фунтов стерлингов в неделю от ЕС и направлять их на нужды Национальной службы здравоохранения. Как оказалось, это выражение не соответствовало статистическим данными, что привело к обвинению во лжи перед избирателями, будучи на государственной службе.

Вступив в гонку за пост лидера партии Джонсон заявил, что «Консервативная партия либо достигнет Brexit, либо вымрет». Не ставя под сомнение итоги референдума 2016 года, он гарантирует, что, будучи премьером, не допустит второго волеизъявления, а Британия в любом случае выйдет из ЕС до 31 октября — с соглашением (что для него более предпочтительно) или без него. Новые всеобщие выборы, по его мнению, должны пройти только после Brexit.

В вопросе возможной границы между Северной Ирландией и Республикой Ирландией, так называемый «бэкстоп», по мнению Джонсона, нужно вывести за рамки любых соглашений с ЕС и заменить его «альтернативными договоренностями», которые будут достигнуты позже. Тем самым, Джонсон предлагает решить вопрос о том, как обеспечить беспрепятственный поток товаров и людей через границу во время переходного периода отношений Британии и ЕС. По мнению Джонсона, согласие на «бэкстоп» британских политиков «открыло возможность для постоянного политического шантажа» и дало Брюсселю возможность «расколоть Союз между Великобританией и Северной Ирландией».

Александр Крамаренко:
РСМД и Представительство ЕС провели городской завтрак на тему «Брексит — напоминание о том, что такое ЕС на самом деле»

Претендент на пост лидера партии также заявил, что не будет торопиться с так называемой «платой за развод» с ЕС в размере 39 млрд евро до того момента, пока «не появится большей ясности, как двигаться вперед».

В целом, заявления Джонсона показывают твердую линию на Brexit и попытку позиционировать себя как будущего премьера, который будет вести переговоры с ЕС с позиции силы. В этом плане он имеет много общего с лидером Партии Брекзита Найджелом Фараджем и, похоже предпринимает попытку сыграть с ним на «его поле» (первым попытался это сделать Дэвид Кэмерон, объявив курс на референдум).

В отличие от энтузиаста Brexit Джонсона, его противник Джереми Хант, как и Мэй голосовавший за членство страны в ЕС в 2016 году, будет заниматься Brexit с «тяжелым сердцем». При этом Хант уже успел заявить, что если бы был второй референдум, то он бы проголосовал «против» из-за невежества европейской комиссии, с которым он столкнулся в качестве главы Форин-офиса.

На первый взгляд, задача Ханта — добиться лучшей сделки, а если не удастся, то выйти без нее, копируя тезисы Джонсона. Однако отличие его подхода в том, что Хант, не хочет связывать себя жестким дедлайном. Тем самым, он готов перенести выход из ЕС на дату после 31 октября, если увидит, что вероятность заключить сделку высока.

Аргументация Ханта строится вокруг того, что он будет лучшим переговорщиком для достижения сделки по Brexit. «Если мы хотим заключить сделку, нам придется серьезно сотрудничать с Брюсселем. Из моих разговоров с европейскими лидерами стало ясно, что нужно что-то делать, они хотят, чтобы мы выдвинули предложения. Я не встречал ни одного европейского лидера, который хотел бы выхода Британии без сделки», — комментировал Хант.

Хант также отмечает, что имел беседы с европейскими лидерами, которые понимают, что «бэкстоп» не пройдет через Палату общин. Отсюда вывод Ханта о том, что в Брюссель нужно отправить новую команду для переговоров, в которую войдут представители Европейской исследовательской группы — депутаты-консерваторы, которые поддерживают «жесткий» Brexit и члены североирландской Демократической юнионистской партии. Тем самым, Хант делает попытки представить себя как кандидат, способный объединить партию и попытаться включить в переговорный процесс все ее крылья.

Также, как и Джонсон Хант, по сути, отождествляет реализацию Brexit и жизнеспособность Консервативной партии: «Лидерство, которое я предлагаю основано на одной простой истине: без Brexit не будет консервативного правительства и, возможно, Консервативной партии.

Оценивая заявления кандидатов на пост лидера, стоит отметить, что решительность Джонсона в вопросе выхода даже без сделки до 31 октября и готовность Ханта подождать лучших условий, чтобы выйти со сделкой — это следствие того, что оба лидера отлично осознают, чего хотят их сторонники. Если 66% процентов рядовых членов партии считают, что лучший вариант тори — это выход без сделки, среди тех, кто назвал себя сторонником Джонсона, таких — 88%. Среди сторонников Ханта — 37%. Таким образом, идеологические и социально-демографические характеристики партийной базы играют немаловажную роль в выборе стратегий и предвыборных платформ кандидатов.

Что такое «партия в стране»?

Елена Ананьева:
Трилемма ирландской границы /a>

«Партийный этап» голосования на выборах лидера консерваторов существует относительно недавно. Правила выбора лидера партии изменил Уильям Хейг в 1998 году в рамках реформ «Свежего старта» как попытки обновления консервативной организации. Решающее слово членов партии в выборе лидера должно было преодолеть разрыв между партийными элитами и консервативными ассоциациями на местах, повысить политическое участие и обеспечить рост партийной базы. Рядовые члены партии выбирали лидера всего дважды: в 2001 и 2005 гг. В 2016 году после выхода из гонки Андрэа Лидсом Тереза Мэй осталась единственным кандидатом, и голос «партии в стране» не потребовался.

В Консервативной партии насчитывается около 160 тысяч членов. Однако вряд ли они представляют репрезентативную выборку электората консерваторов, поскольку находятся значительно правее по своим убеждениям. Партийные активисты, как показывают опросы, ради Brexit готовы «отпустить» Шотландию (63%) и Северную Ирландию (59%), смириться с существенным уроном экономике (61%) и даже разрушить Консервативную партию (54%).

На основе опроса 1200 членов партии в 2015 году, типичный член партии — это представитель среднего класса старше 60 лет. Он живет на юго-востоке страны, не учился в университете и читает поддержавшую кампанию за выход в 2016 году консервативную газету «Дейли мейл».

Источник

Отсюда выглядит логичным, что при голосовании среди членов партии преимущество получает наиболее евроскептичный кандидат, что коррелирует с запросом консервативных активистов. Так, в 2001 году один из наиболее популярных консервативных парламентариев и еврооптимист Кеннет Кларк победил в парламентском этапе голосования, но проиграл голосование «партии в стране» Йену Данкану-Смиту, «тихому человеку», как прозвали его журналисты, но убежденному евроскептику и «маастрихстскому бунтарю». Подобный результат еще раз продемонстрировал разрыв между верхушкой партии и низовыми структурами [2].

Стоит отметить, что именно партийные активисты сыграли важную роль в том, что в 1990-е и 2000-е гг. консерваторы-еврооптимисты практически стали вымирающим видом в консервативной фракции в Палате общин, поскольку именно консервативные ассоциации играют основную роль при выдвижении и отборе кандидатов на выборах в Палату общин.

Возвращаясь к выборам 2019 года, Джонсон с его убедительным евроскептицизмом и явным «брекзитерством» имеет больше шансов на поддержку среди рядовых тори, чем «ремейнер» Хант.

***

Александр Крамаренко:
Карнавализация политической жизни на Западе: смех сквозь слезы, или время «призывать клоунов»

Результаты голосования парламентской фракции и уверенность рядовых тори, что Джонсон будет «хорошим премьер-министром» делают его шансы на победу крайне высокими, а мандат на лидерство в Консервативной партии — убедительным. Однако возникает вопрос, хватит ли этих ресурсов в условиях растущей политической поляризации, чтобы «протащить» выход Британии из ЕС (в любой форме) до 31 октября через парламент. Думается, что избрание нового лидера принесет не решение проблемы, а новый раунд «политического пинг-понга» между Палатой общин и Брюсселем.

Уместно провести аналогии с периодом 1997–2005 гг., когда Консервативная партия трижды проиграла всеобщие выборы и сменила четырех лидеров за 8 лет. После каждого из поражений подавляющая часть тори в парламентской фракции и особенно в консервативных ассоциациях были уверены в том, что партии просто нужен новый лидер, а сама она должна оставаться на твердых позициях по вопросам евроинтеграции и миграции. Британский политолог Т. Бейл выделял в качестве причин, почему это происходило, целый комплекс факторов, в основе которых лежали индивидуальные и коллективные заблуждения партии и ее лидера, заменявшие рефлексию после очередных выборов [3]. Так же, как и сегодня, отсутствуют попытки осмысления неудачи процесса Brexit и выстраивания внутрипартийного компромисса. Каждый из кандидатов в лидеры считает, что дело лишь в формате сделки и удачливости в переговорном процессе.

Показательным является пример французских республиканцев, которые после крайне неудачных для них выборов в Европарламент в 2019 году не просто ищут пути обновления, а борются за жизнь. В результате партия находится на развилке: двигаться в политический центр — навстречу Макрону или вправо — в сторону Марин ле Пен? Консерваторы находятся приблизительно в той же ситуации, осложненной еще и необходимостью найти выход из тупика Brexit.

Избрание Бориса Джонсона лидером партии, означает движение консервативной организации вправо, навстречу партии Найджела Фараджа. Тем более, что Найджел Фарадж заявил, что готов работать над общим достижением Brexit, но только с тем лидером консерваторов, кто поддерживает выход «без сделки» и «кто уберет всех ремейнеров» из своего кабинета. Подобный вектор движения может сделать планы о союзе с консерваторами, которые Фарадж исключал 2013 году, реальностью. Общая почва для союза — выход из ЕС без сделки и сходство политического языка Фараджа и Джонсона.

Сближение руководства двух политических сил и программных установок относительно Brexit способно привести не к конвергенции Партии Брекзита и Консервативной партии, а к ликвидации последней. Ведь как указывает политолог Ян Мюлллер, в условиях «идеологической дезориентации и исторический амнезии правоцентристских организаций в странах Запада, правопопулистские организации ввиду их программной близости с правоцентристами и ориентации преимущественно на те же категории избирателей, могут занять их место».

Наконец, бросается в глаза, что кандидаты на пост нового лидера партии и премьера озабочены только форматом выхода из ЕС, но не восстановлением расколотой Brexit Британии. По прошествии трех лет с момента проведения референдума, очевидно, что британский политический класс, острожный в реформировании и предпочитающий «шаг вперед — два назад» (стоит ли говорить, что реформа Палаты лордов длится с 1911 года), столкнулся с наиболее масштабным вызовом для внутри- и внешнеполитического развития Британии: от проблемы государственной целостности до переосмысления места в Европе и мире. Ни один из возможных вариантов решения проблемы Brexit не пользуется необходимой внутрипартийной и общественной поддержкой.

Страна продолжает переживать процесс политической поляризации, происходит новое структурирование политического спектра и дезориентация в политическом пространстве традиционного мейнстрима. Однако политическая поляризация — это следствие социальной поляризации. Последняя точно схвачена в книге британского автора Джонатана Коу «Срединная Англия» [4]. В центре сюжета обострившийся в ходе референдума о выходе из ЕС ценностный разрыв между столичным проевропейским и космополитичным коммьюнити и так называемой «срединной Англией» с обостренным чувством социальной справедливости и уверенностью в том, что речь «Реки крови», произнесенной в 1968 году консервативным парламентарием Иннока Пауэллом, в которой он предсказывал ужасы массовой миграции в Британии, оказалась пророческой. Новый лидер партии и премьер-министр, кем бы он ни был, вряд ли обладает ресурсами, стратегическим видением и политической волей для преодоления этого разрыва, а значит, и решения проблемы Brexit в целом.

1. Gimson, Andrew (2012). Boris: The Rise of Boris Johnson (second ed.). Simon & Schuster.

2. Ананьева Е.В. От «нового лейборизма» к «прогрессивному консерватизму» // Доклады Института Европы, № 293. М., 2013. С. 107.

3. Bale T. Conservative Party from Thatcher to Cameron. London, 2010. P. 368-369.

4. Коу Д. Срединная Англия. М.: Фантом Пресс, 2019.