Военная политика Франции: обещания вместо пушек?

На фоне погромов в ряде городов Франции в СМИ остался практически незамеченным иной, не менее значимый для Пятой республики процесс — принятие нового закона о военном планировании (LPM), задающего приоритеты оборонного строительства до 2030 года. С начала его разработки власти подчеркивали едва ли не революционный характер документа, способного быстро перевести отрасль на рельсы т.н. «военной экономики». Однако, пройдя через сито межведомственных согласований и парламентских дискуссий, в окончательной версии текст оказался не лишен неоднозначных деталей, свидетельствующих об ограниченности французского потенциала жесткой силы на современном этапе.

Цифры, фигурирующие в LPM, обычно носят рекомендательный характер, и в ежегодном государственном бюджете на статью «Оборона» вовсе не обязательно должна отводиться та сумма, что изначально прописывалась в рамочном законе. Если в годы холодной войны эту корреляцию обычно удавалось соблюдать, то, например, на протяжении 1990–2010-х гг. целевые показатели зачастую оставались невыполненными из-за непростой конъюнктуры и соображений экономии, которой подвергалась оборонная отрасль параллельно с переводом армии на контрактную основу. Однако действовавший до недавнего момента LPM 2019–2025, принятый в начале правления Э. Макрона (2018 г.), соблюдался достаточно скрупулезно, притом не только в финансовой, но и в материально-технической части.

Посредством разработки очередного закона французское правительство попыталось ускорить внутреннюю перестройку оборонно-промышленной отрасли, начавшуюся после обострения украинского конфликта в феврале 2022 года. Согласно логике Э. Макрона, если ранее французское военное строительство развивалось с акцентом на проекцию мощи в удаленные регионы мира и ведение боевых действий без крупных затрат в технике и боеприпасах, то теперь необходимо готовиться к конфликтам высокой интенсивности, где существенным фактором выступает способность истощить противника. Власти призывают предприятия ВПК производить больше, быстрее и, желательно, без зависимости от внеевропейских поставщиков, что в совокупности требует расширения государственного заказа, более интенсивных бюджетных вливаний. На доктринальном уровне этот подход был закреплен в Стратегическом национальном обзоре от ноября 2022 г., тогда как LPM должен был стать его практической расшифровкой.

Кроме того, работа над новым законом оказалась продиктована желанием отреагировать на аналогичные меры у соседей. Прежде всего, в Париже не могли не принять в расчет процесс, развернувшийся на противоположном берегу Рейна, в рамках которой правительство О. Шольца запустило масштабную армейскую реформу и создало под нее специальный фонд в 100 млрд евро. Подготовка нового LPM позволяла продемонстрировать в дни саммита НАТО в Вильнюсе готовность Франции наращивать свои возможности, в том числе — для защиты восточных рубежей Альянса (тем более что небольшие французские контингенты уже развернуты в Эстонии и Румынии).

Самое главное, подготавливаемый LPM должен был прояснить, сохранится ли во Франции при нынешних тенденциях развития военного дела привычная комплексная модель вооруженных сил, базирующаяся на идее равномерного развития всех видов и родов войск.

Вышеописанные обстоятельства подводили к тому, что от правительства требовался не только новый закон как таковой, но и закрепление в нем существенно более высокого уровня оборонных расходов по сравнению с предыдущим периодом. Выступая с новогодним обращением к военнослужащим в январе 2023 г., Э. Макрон обозначил, что до 2030 г. на военные нужды будет выделено 413 млрд евро (+40% по сравнению с предыдущим хронологическим отрезком), благодаря чему армия пройдет через «глубокую трансформацию» и подготовится к кризисам не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. Глава государства подчеркнул, что в годовом выражении новый закон, подхватывая курс LPM 2019–2025, в конце своего действия приведет к почти двукратному увеличению французских оборонных расходов: от 35,9 млрд в 2019 г. до 65–70 млрд в 2030 году.

Текст закона и прилагающегося к нему пояснительного доклада содержит еще несколько примечательных деталей. С одной стороны, несмотря на то, что общие объемы оборонных расходов вырастают, падает объем средств, выделяемых на проведение всех зарубежных операций и внутренних миссий, — всего 0,75 млрд на каждый год (вместо 1,1 млрд по предыдущему LPM). Во многом это объясняется завершением экспедиции «Бархан» в Сахеле, хотя отчасти это можно посчитать еще и симптомом, говорящим о нежелании французского правительства начинать какие-либо новые крупные операции.

Среди приоритетных направлений военного строительства в законе выделяется, в первую очередь, развитие НИОКР и внедрение инноваций: 10 млрд евро планируется потратить на исследования в сфере искусственного интеллекта, беспилотных аппаратов, лазерного оружия, гиперзвука. Еще 6 млрд отводится военно-космическим разработкам. В сумме 11 млрд рассчитано на нужды кибербезопасности, разведывательного сообщества и силы специальных операций. Кроме того, 16 млрд уйдет на расширение производства всей необходимой линейки боеприпасов с акцентом на 155-мм снаряды, особо востребованные на Украине, заряды для ПЗРК и ПТРК, авиационные и противокорабельные ракеты. Сопоставимую сумму (13 млрд) получат контингенты в заморских департаментах на модернизацию инфраструктуры и систем связи, приобретение десантных кораблей и патрульных катеров. Значительную часть общего пакета — более 50 млрд — замыкают на себя проекты в области ядерного сдерживания: проектные работы над третьим поколением ПЛАРБ, следующими модификациями баллистической ракеты M51, крылатых ракет ASMP-A и ASN4G.

Что касается номенклатуры закупок техники (268 млрд), то в ней бросается в глаза, что правительство остановилось на отчетливо консервативном сценарии, опровергнув собственные же заявления о готовящейся «трансформации» и становлении «военной экономики». Каких-либо сюрпризов не случилось практически ни по одной категории, а уже известные производственные программы продолжаются примерно в тех же объемах, что и раньше. Единственной крупной новацией — первоначально тоже отсутствовавшей в законе, но внесенной депутатами в качестве поправки, — стало упоминание о намерении изучить возможность замены авианосца «Шарль де Голль» не одним, а двумя кораблями данного класса.

По комментариям экспертов, близких к кругам силовиков, хорошо заметно, что принятый документ оставил ощущение недосказанности и несоответствия изначальным политическим установкам.

Несмотря на множество текущих проблем, французская армия пока остается одной из крупнейших сил в Европе (особенно с учетом обладания ядерным арсеналом) и планирует сохранить, пусть и ограниченные, средства проекции мощи в удаленные от собственной территории районы. Выделенная сумма в 413 млрд евро на семь лет все равно выглядит щедрой на фоне проблем в экономике страны и сопоставима с усилиями соседей.

За последние недели Франция привлекла к себе внимание мировых СМИ в связи с очередными внутренними потрясениями — серией погромов в крупных городах, начавшихся после убийства полицейским 17-летнего юноши. Как зарубежные, так и российские наблюдатели подробно прокомментировали многочисленные линии раскола, ныне характерные для французского общества, а также ухудшение в этой связи имиджа страны, претендующей на неформальное лидерство в Евросоюзе. Тем не менее на этом фоне остался практически незамеченным иной, не менее значимый для Пятой республики процесс — принятие нового закона о военном планировании (LPM), задающего приоритеты оборонного строительства до 2030 года. С начала его разработки власти подчеркивали едва ли не революционный характер документа, способного быстро перевести отрасль на рельсы т.н. «военной экономики» (économie de guerre). Однако, пройдя через сито межведомственных согласований и парламентских дискуссий, в окончательной версии текст оказался не лишен неоднозначных деталей, свидетельствующих об ограниченности французского потенциала жесткой силы на современном этапе.

Контекст нового закона

Алексей Чихачев:
После Сахеля: закат французского интервенционизма?

Уместно напомнить, что во Франции принятие многолетних планов военных расходов является давно устоявшейся практикой: еще в 1960-е гг. ее ввел президент Ш. де Голль для придания оборонной политике преемственности и последовательности. Вместе с тем, цифры, фигурирующие в LPM, обычно носят рекомендательный характер, и в ежегодном государственном бюджете на статью «Оборона» вовсе не обязательно должна отводиться та сумма, что изначально прописывалась в рамочном законе. Если в годы холодной войны эту корреляцию обычно удавалось соблюдать, то, например, на протяжении 1990–2010-х гг. целевые показатели зачастую оставались невыполненными из-за непростой конъюнктуры и соображений экономии, которой подвергалась оборонная отрасль параллельно с переводом армии на контрактную основу. Напротив, действовавший до недавнего момента LPM 2019–2025, принятый в начале правления Э. Макрона (2018 г.), соблюдался достаточно скрупулезно, притом не только в финансовой, но и в материально-технической части, что видно по министерским отчетам и независимым оценкам Счетной палаты и экспертов. Главными отличиями от документов, принимавшихся при Ж. Шираке, Н. Саркози и Ф. Олланде, явилась остановка кадровых сокращений вооруженных сил, а также постепенное повышение военных расходов до 2% ВВП под лозунгами «возрождения армии» после десятилетий экономии. Учитывая временной периметр данного документа, принятие более свежего аналога де-юре еще не требовалось; в частности, власти вполне могли ограничиться актуализацией каких-то отдельных статей с учетом изменившейся международной обстановки. Несмотря на это, летом 2022 г. по поручению Э. Макрона досрочно началась работа именно над новым, полноценным LPM 2024–2030. Представляется, что в основу этого решения легло несколько соображений.

Во-первых, посредством разработки очередного закона французское правительство попыталось ускорить внутреннюю перестройку оборонно-промышленной отрасли, начавшуюся после обострения украинского конфликта в феврале 2022 года. Как упоминалось выше, в своих выступлениях Э. Макрон неоднократно использовал понятие «военная экономика», понимая под этим, что новые реалии на европейском континенте создают принципиально иные требования с точки зрения организации вооруженных сил и оборонной промышленности страны. Согласно его логике, если ранее французское военное строительство развивалось с акцентом на проекцию мощи в удаленные регионы мира и ведение боевых действий без крупных затрат в технике и боеприпасах, то теперь необходимо готовиться к конфликтам высокой интенсивности, где существенным фактором выступает способность истощить противника. В таком режиме, как объясняли авторы одного из тематических парламентских докладов, французские войска не способны выстоять долгое время из-за хронической нехватки снарядов, недоступности части авиационного парка и множества других факторов. Соответственно, в силу стоящей сегодня двойной задачи — поддерживать Украину и одновременно наращивать собственные возможности — образуется необходимость отладки производственных цепочек, заполнения имеющихся лакун. Власти призывают предприятия ВПК производить больше, быстрее и, желательно, без зависимости от внеевропейских поставщиков, что в совокупности требует расширения государственного заказа, более интенсивных бюджетных вливаний. На доктринальном уровне этот подход был закреплен в Стратегическом национальном обзоре от ноября 2022 г., тогда как LPM должен был стать его практической расшифровкой.

Во-вторых, работа над новым законом оказалась продиктована желанием отреагировать на аналогичные меры у соседей. Прежде всего, в Париже не могли не принять в расчет процесс, развернувшийся на противоположном берегу Рейна, — т.н. «смену эпох» (Zeitenwende), в рамках которой правительство О. Шольца запустило масштабную армейскую реформу и создало под нее специальный фонд в 100 млрд евро. С точки зрения французских интересов такие шаги могут означать стремление Берлина играть роль не только экономического, но и активного политического игрока, не слишком нуждающегося в каком-либо особом тандеме с Францией, что было бы ударом по позициям последней в ЕС. В скобках следует заметить, что проявлением столь нежелательного для французской дипломатии сценария уже стала инициатива European Sky Shield, предложенная Германией без приглашения Пятой республики. Вместе с тем, немецкий пример не единичен: намерения повышать оборонные расходы прозвучали, среди прочих, со стороны Великобритании, Италии, Польши. Проще говоря, как справедливо резюмирует немецкий эксперт Г. Вебер, Франция обнаружила себя в рамках общего тренда, когда отсутствие значимых шагов в оборонной сфере поставило бы Париж в положение «одинокого всадника», исповедующего в глазах союзников по ЕС и НАТО неуместный в нынешних условиях пацифизм. По всей видимости, желая максимально дистанцироваться от этой роли, Э. Макрон начал добавлять в свою риторику «ястребиные» нотки, назвав действия России в Братиславской речи от июня 2023 г. «имперской иллюзией» и начав более активно поддерживать европейскую и натовскую перспективы Украины. Более того, по наблюдению Т. Гомара, за последние месяцы французский лидер стремился сблизиться с рядом восточноевропейских деятелей, придерживающихся ярко выраженного ценностного, атлантистского подхода: К. Каллас, Г. Ландсбергисом и др. Подготовка нового LPM вполне вписывалась в эту линию, поскольку позволяла продемонстрировать в дни саммита НАТО в Вильнюсе готовность Франции наращивать свои возможности, в том числе — для защиты восточных рубежей Альянса (тем более что небольшие французские контингенты уже развернуты в Эстонии и Румынии).

Алексей Чихачев:
Франция на рельсах «военной экономики»

В-третьих, к принятию документа подталкивал ряд более конкретных вопросов, остававшихся без ответа по ходу реализации LPM 2019-2025. Так, назревала необходимость начала проектных работ над следующим поколением средств сдерживания: предстояло определить, сколько новых ПЛАРБ в перспективе получит французский флот и не следует ли заложить средства под строительство второго авианосца. В военно-морской сфере также оставался актуальным план «Меркатор», предполагающий серийное строительство подлодок «Сюффрен» и фрегатов FDI; в сухопутных войсках — проект «Скорпион», по которому войска должны снабжаться новыми бронеавтомобилями «Грифон», «Ягуар» и «Сервал». Отдельно обозначалась проблема защищенности заморских территорий в Индо-Пацифике, учитывая слабость находящихся там войск и запоздалые сроки поставок патрульных катеров. В дополнительных бюджетах и кадрах нуждались разведка и кибербезопасность, учитывая, что в Стратегическом обзоре 2022 г. в качестве одной из главных задач вооруженных сил впервые была обозначена «борьба за влияние» (influence) в самом широком смысле слова. Самое главное, подготавливаемый LPM должен был прояснить, сохранится ли во Франции при нынешних тенденциях развития военного дела привычная комплексная модель вооруженных сил, базирующаяся на идее равномерного развития всех видов и родов войск.

Вышеописанные обстоятельства подводили к тому, что от правительства требовался не только новый закон как таковой, но и закрепление в нем существенно более высокого уровня оборонных расходов по сравнению с предыдущим периодом (295 млрд евро). Такое решение не могло пройти безболезненно для государственных финансов, чье состояние и без того далеко от идеального: в частности, госдолг составлял 111,6% ВВП на конец 2022 года, дефицит — 4,7%. Значительные средства правительство ныне вынуждено выделять на гражданские нужды: социальные вопросы, энергетику, поддержку инновационных отраслей промышленности и т.д. Тем не менее ожидать, будто дополнительные ассигнования на оборону вызовут сколь-либо массовые протесты, не приходилось. Как показывал опрос центра Odoxa в конце 2022 г., подавляющее большинство граждан (86%) поддерживает армию как институт, хотя их убежденность в статусе Франции как крупной военной державы постепенно размывается (65% вместо 78% четырьмя годами ранее). Отсюда следовало, что основное сражение за LPM развернется не на городских улицах, как во время пенсионной реформы или июньских погромов, а в стенах обеих палат парламента и тиши министерских кабинетов.

Финансовые разногласия и содержание LPM

В самом деле, как обычно и происходит при распределении столь крупных бюджетных «пирогов», различные игроки не преминули обозначить собственные предпочтительные варианты итоговой суммы. По информации телеканала Public Sénat, своеобразное соперничество развивалось между премьер-министром Э. Борн и министром вооруженных сил С. Лекорню. Первая, видя всю картину государственных финансов, по всей видимости, прислушивалась к пожеланиям экономического блока правительства, предлагавшего отвести на оборону не более 377 млрд евро. Тогда как второй настаивал на диапазоне 400–410 млрд, впрочем, не исключая выхода за его пределы (в Генштабе надеялись минимум на 425 млрд). Как диктуется буквой и духом Конституции, арбитром в сложившейся ситуации выступил президент, чей вердикт оказался ближе к позиции силовиков. Выступая с новогодним обращением к военнослужащим в январе 2023 г., Э. Макрон обозначил, что до 2030 г. на военные нужды будет выделено 413 млрд евро (+40% по сравнению с предыдущим хронологическим отрезком), благодаря чему армия пройдет через «глубокую трансформацию» и подготовится к кризисам не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. Глава государства подчеркнул, что в годовом выражении новый закон, подхватывая курс LPM 2019–2025, в конце своего действия приведет к почти двукратному увеличению французских оборонных расходов: от 35,9 млрд в 2019 г. до 65–70 млрд в 2030 году. В качестве дедлайна принятия текста был обозначен национальный праздник 14 июля — очевидно, для большего медийного эффекта и дополнительного оправдания в глазах общественности.

Между тем, погоня за символичной датой едва не обернулась неудачей, поскольку рассмотрение закона в парламенте затянулось вплоть до последнего момента. Основным камнем преткновения стал вопрос о том, каким образом согласованные 413 млрд будут распределяться от года к году. Позиция Министерства ВС, поддержанная Национальным собранием (где имеют пусть относительное, но большинство сторонники Э. Макрона), состояла в том, что ежегодный шаг повышения расходов поначалу должен составлять около 3 млрд, а после президентских выборов 2027 г. резко увеличится — до 4,3 млрд. Тем самым существенная часть бюджетной нагрузки перекладывалась бы на следующую правящую команду, поскольку Э. Макрон по Конституции уже не сможет избираться на третий срок подряд. В свою очередь, Сенат (где доминируют правоцентристы) предложил более сбалансированный подход — ежегодное повышение на 3,5 млрд без перекосов, аргументируя тем, что в противном случае нарушится смысл LPM как документа, гарантирующего преемственность военной политики. Сила позиции сенаторов обеспечивалась тем, что в ближайшем сентябре половине из них предстоят перевыборы: соответственно, в отсутствие консенсуса на заседании согласительной комиссии 10 июля закон ушел бы на осеннюю парламентскую сессию, которая в верхней палате начнется не ранее октября и в обновленном составе. Не желая нарушать сроки, поставленные первым лицом, правительство пошло на компромисс, согласившись на достаточно плавную траекторию (шаг в 3,2–3,3 млрд до 2027 г., затем 3,5 млрд). Как результат, итоговое распределение бюджетного пакета приобрело следующий вид:

Таблица 1. Военный бюджет Франции по LPM 2024–2030, в млрд евро [1]

Помимо этого, текст закона и прилагающегося к нему пояснительного доклада содержит еще несколько примечательных деталей. С одной стороны, несмотря на то, что общие объемы оборонных расходов вырастают, падает объем средств, выделяемых на проведение всех зарубежных операций и внутренних миссий, — всего 0,75 млрд на каждый год (вместо 1,1 млрд по предыдущему LPM). Во многом это объясняется завершением экспедиции «Бархан» в Сахеле, хотя отчасти это можно посчитать еще и симптомом, говорящим о нежелании французского правительства начинать какие-либо новые крупные операции. Любые затраты по данной статье свыше установленного уровня будут финансироваться по принципу «межминистерской солидарности» (т.е. из фондов других ведомств), который давно критикуется за непрозрачность и неуважение к нуждам гражданских министерств. С другой стороны, преемственной с предыдущим этапом выглядит кадровая политика: численность персонала Министерства ВС вырастет на несколько тысяч человек и должна составить 275 тыс. к 2030 г. с учетом как военных, так и гражданских. Любопытно, что такой же ориентир ставился в свое время и на 2025 г., что наводит на мысль о весьма медленных темпах вербовки. Одновременно планируется двукратно увеличить резерв, достигнув в этом отношении показателя в 80 тыс. человек.

Круглый стол РСМД «Основные итоги саммита НАТО в Вильнюсе». Тезисы и видео

Среди приоритетных направлений военного строительства в законе выделяется, в первую очередь, развитие НИОКР и внедрение инноваций: 10 млрд евро планируется потратить на исследования в сфере искусственного интеллекта, беспилотных аппаратов, лазерного оружия, гиперзвука. Еще 6 млрд отводится военно-космическим разработкам — например, запуску программы спутников связи Syracuse V, которые должны будут заменить после 2035 г. аппараты версии IV, недавно вступившие в строй. В сумме 11 млрд рассчитано на нужды кибербезопасности, разведывательного сообщества и силы специальных операций: здесь идет речь как о привлечении новых специалистов, так и о материально-техническом обеспечении (в частности, строительстве новой штаб-квартиры службы DGSE). Как заявлял С. Лекорню, спецслужбы в принципе станут одними из главных бенефициаров нового закона, поскольку ресурсы DRSD (контрразведки) и DRM (военной разведки) тоже должны вырасти на 60%. Кроме того, 16 млрд уйдет на расширение производства всей необходимой линейки боеприпасов с акцентом на 155-мм снаряды, особо востребованные на Украине, заряды для ПЗРК и ПТРК, авиационные и противокорабельные ракеты. Сопоставимую сумму (13 млрд) получат контингенты в заморских департаментах на модернизацию инфраструктуры и систем связи, приобретение десантных кораблей и патрульных катеров. Значительную часть общего пакета — более 50 млрд — замыкают на себя проекты в области ядерного сдерживания: проектные работы над третьим поколением ПЛАРБ, следующими модификациями баллистической ракеты M51, крылатых ракет ASMP-A и ASN4G.

Что касается номенклатуры закупок техники (268 млрд), то в ней бросается в глаза, что правительство остановилось на отчетливо консервативном сценарии, опровергнув собственные же заявления о готовящейся «трансформации» и становлении «военной экономики». Каких-либо сюрпризов не случилось практически ни по одной категории, а уже известные производственные программы продолжаются примерно в тех же объемах, что и раньше. Например, количество строящихся атомных подлодок «Сюффрен» будет точно соответствовать их предшественникам «Рюби» (6 единиц); такая же ситуация во фрегатах разных типов (15) и ПЛАРБ (4). Не стоит ожидать наращивания парка бронетехники: число танков «Леклер» останется неизменным по сравнению с сегодняшним днем (200, будет расти лишь доля прошедших модернизацию), а планируемая к концу периода палитра «Ягуаров», «Грифонов» и «Сервалов» (255, 1590 и 1730 соответственно) будет даже ненамного уступать прежним ориентирам. В авиации продолжается пересадка на истребители «Рафаль» (178 машин к 2030 г.) при сохранении ряда «Миражей-2000D» (48) и приобретении одного демонстрационного образца европейского истребителя FCAS шестого поколения. Единственной крупной новацией — первоначально тоже отсутствовавшей в законе, но внесенной депутатами в качестве поправки, — стало упоминание о намерении изучить возможность замены авианосца «Шарль де Голль» не одним, а двумя кораблями данного класса. Тем не менее намеренно абстрактная формулировка позволяет отложить окончательный вердикт; к тому же Министерство ВС считает вариант с двумя авианосцами финансово нереализуемым.

Половинчатое решение

Консолидированная версия закона прошла заключительное голосование без затруднений: в Национальном собрании «за» высказались 244 депутата (из 286 присутствовавших, «против» только крайне левые), в Сенате — 313 членов (из 343). Правда, затем группа оппозиционных депутатов, преимущественно из левой коалиции NUPES, еще немного усложнила жизнь правительству, запросив формального согласования закона у Конституционного совета, из-за чего его подписание президентом произойдет чуть позже ожидаемого. Выступая перед военными 13 июля, Э. Макрон еще раз поддержал итоговый документ, пообещав, что через год также должен быть представлен некий план по «переосмыслению» аппарата Министерства ВС. Со своей стороны, высшие армейские чины пока не слишком широко комментировали новый LPM, предпочитая сохранять субординацию по отношению к высшему военно-политическому руководству страны. Тем не менее, еще осенью 2022 г. пресса фиксировала некоторое подспудное недовольство со стороны офицерства в связи с недостаточным, по его оценкам, лоббированием министром С. Лекорню более высоких расходов. По комментариям экспертов, близких к кругам силовиков, хорошо заметно, что принятый документ оставил ощущение недосказанности и, как упоминалось выше, несоответствия изначальным политическим установкам.

Так, исследователь из института IFRI Э. Тененбом заключает, что LPM 2024–2030 лишен каких-либо прорывных положений: военный бюджет возрастает, но сдвигов в самой структуре вооруженных сил не планируется. Как минимум до конца десятилетия останется в силе прежняя — комплексная — модель армии с ее известными преимуществами, будь то нацеленность на выполнение всего спектра боевых задач или способность производить широкую номенклатуру вооружений (следовательно, сохранять специализированные компетенции и рабочие места). Однако в современных условиях становится все более заметным ее ключевой недостаток — нехватка стратегической глубины, возникающая из-за стремления нарезать бюджетный «пирог» тонкими слоями для охвата всех возможных направлений вместо более акцентированных усилий по наиболее важным сюжетам. По мнению автора, нынешнее французское руководство придерживается т.н. «клубного» подхода, пытаясь сохранить за Францией членство в как можно большем количестве элитных объединений (ядерных держав, владельцев авианосных флотов, сильнейших разведок и пр.). Такая тактика позволяет Парижу номинально сохранять ряд великодержавных атрибутов в военной сфере, но, опять же, приводит к распылению средств. Вместо этого, дополняет специалист Фонда Жана Жореса и ракетной корпорации MBDA Р. Белле, следовало бы сосредоточиться на достижении лидерства в масштабах Евросоюза — за счет тех секторов, в которых Пятая республика имеет преимущества перед своими соседями (например, авиапромышленности).

Иван Тимофеев:
Россия — Запад: ставки растут

В то же время, считают в аналитическом центре IFRAP, если бы правительство действительно было готово развивать вооруженные силы по комплексной модели, ему бы стоило добавить к имеющимся 413 млрд еще 50 или даже 100 млрд в виде специального фонда по примеру ФРГ. В нынешнем виде LPM не решит ни одну крупную проблему, армия останется слишком компактной и при этом недоукомплектованной техникой, а значит, все еще не готовой к конфликтам высокой интенсивности. «Чистой» прибавки к боевой мощи не произойдет еще и потому, что значительную часть согласованной суммы (около 30 млрд) заберет инфляция, и в реальности армия будет располагать еще меньшими ресурсами. Выход из этой ситуации, по мнению сотрудников данного центра, должен состоять не только в качественном, но и в количественном наращивании сил и средств, без которого сохранить свое нынешнее место в иерархии военных держав мира Франции будет крайне сложно. С этой оценкой во многом согласен коллектив экспертов Института Монтеня (Б. Казнев, Н. Баверез и др.), обращающий внимание, что по некоторым параметрам создатели закона даже не учли уроки сахельского и украинского конфликтов (слишком медленные темпы приобретения транспортов А400М, отсутствие внятного акцента на нужды сухопутных войск). Авторы приходят к выводу, что серьезные общественные дискуссии о будущем французской армии еще впереди, а пока что действия правительства имеют мало общего с подлинным перевооружением страны.

Как бы то ни было, радикализм имеющихся оценок не должен вводить в заблуждение: хотя потенциал для роста остается всегда, говорить об однозначном упадке жесткой силы Франции тоже было бы преувеличением. Несмотря на множество текущих проблем, французская армия пока остается одной из крупнейших сил в Европе (особенно с учетом обладания ядерным арсеналом) и планирует сохранить, пусть и ограниченные, средства проекции мощи в удаленные от собственной территории районы. Выделенная сумма в 413 млрд евро на семь лет все равно выглядит щедрой на фоне проблем в экономике страны и сопоставима с усилиями соседей. При этом важно учитывать, что военные возможности Пятой республики де-факто представляют собой не только самоценную величину, но и часть совокупного потенциала НАТО. Стремясь ко все большей взаимодополняемости с союзниками, сотрудничая в рамках многочисленных учений и программ Альянса, Париж отчасти компенсирует собственную нехватку тех или иных средств в нужных количествах. Новый закон позволяет предполагать, что эта практика будет продолжаться, как и определенное участие французской стороны в военно-технической поддержке ВСУ, о чем свидетельствует недавнее намерение передать Киеву ракеты SCALP.

Статья подготовлена в рамках грантового проекта Российского научного фонда № 22-78-00198, https://rscf.ru/project/22-78-00198/ .

1. Сумма по столбцам равна 400 млрд; оставшиеся 13 планируется привлекать из разнообразных внебюджетных источников (например, сделкам по недвижимости, принадлежащей Министерству ВС).