В зоне поражения

Надводные корабли, в первую очередь крейсеры и эсминцы, — это «рабочие лошадки» американского флота и во многом основа его боевой устойчивости. Но не будет большим преувеличением сказать, что им уделяется несколько меньшее внимания со стороны прессы, экспертного сообщества, военного руководства и Конгресса США, чем их более удачливым коллегам — морским летчикам и подводникам.

Тенденции развития надводных сил американского флота

Надводные корабли, в первую очередь крейсеры и эсминцы, — это «рабочие лошадки» американского флота и во многом основа его боевой устойчивости. Но не будет большим преувеличением сказать, что им уделяется несколько меньшее внимания со стороны прессы, экспертного сообщества, военного руководства и Конгресса США, чем их более удачливым коллегам — морским летчикам и подводникам.

В разомкнутом строю

С 1990-х годов американский флот, потеряв сопоставимого по силам противника на море в лице ВМФ СССР, начал воспринимать свое превосходство как данность. Баланс между двумя задачами — господством на море и проецированием силы — резко сместился в пользу последней. Руководство надводных сил флота стремилось максимально оградить их от сокращения военных расходов, которое стало суровой реальностью после окончания Холодной войны. Для этого пришлось подстраиваться под задачи нового времени.

Одной из ключевых задач надводных сил осталась защита от угроз с воздуха основы наступательной мощи ВМС — авианосцев. К ней добавилось обеспечение противоракетной обороны [1] на театре военных действий (ПРО ТВД). Военно-политическое руководство считало противоракетную оборону территории и наземных сил США и их союзников одним из приоритетов Вооруженных Сил. Для надводных сил и флота в целом этот аспект ПРО с самого начала был в значительной степени политически мотивированным инструментом в ходе борьбы за бюджет. При этом необходимость обеспечения ПРО самого флота воспринималась руководством ВМС как отдельная задача, и ее востребованность не ставилась под сомнение.

Помимо ПВО и ПРО к числу приоритетных «здесь и сейчас» задач добавились еще две: борьба с иррегулярными угрозами (терроризм, наркотрафик и т.д.) и нанесение ударов по наземным целям. Последняя фактически свелась к безнаказанному нанесению ударов по территории более слабых противников крылатыми ракетами «Tomahawk».

В этих условиях ключевые для обеспечения господства на море функции надводных сил флота — борьба с надводными кораблями (НК) противника и его подлодками — отошли на второй план. Американский потенциал на этих направлениях начал ослабевать. Показательно, что с конца 1990-х годов на эсминцы типа «Arleigh Burke», да и вообще на новые НК перестали устанавливать противокорабельные ракеты (ПКР). Задачи борьбы с НК противника перекладывались на подводников и летчиков морской авиации. Другой пример — программа строительства кораблей типа LCS, которые должны стать основными малыми НК ВМС. Они были лишены не только ПКР, но и бульбовой гидроакустической станции (ГАС), что существенно снизило их возможности в области противолодочной обороны (ПЛО).

U.S. Navy photo
USS Independence (LCS-2)

К концу 2000-х годов на фоне усиления китайского флота и начала обострения отношений с Россией все чаще стали раздаваться призывы вернуться к традиционной задаче — борьбе с более-менее сопоставимым по силам и технологическому уровню флотом противника. При нынешнем уровне расходов это требует повышения роли ПЛО и борьбы с надводными кораблями (НК) противника, сохранения роли ПВО, за счёт снижения роли борьбы с иррегулярными угрозами и ПРО. Долгое время эти призывы оставались гласом вопиющего в пустыне. До изменений дело дошло лишь к середине 2010-х годов, когда стало очевидно, что угроза противостояния великих держав была вычеркнута из повестки дня неоправданно.

Перелом произошел в конце 2014 г., когда после длительной дискуссии Пентагон и ВМС США окончательно решили ограничить строительство LCS в их изначальном виде 32 кораблями. Оставшиеся 20 кораблей должны быть построены по измененному проекту, который предполагает достаточно серьезное усиление LCS, в том числе установку загоризонтных ПКР (выбор конкретной модели будет сделан позднее). В начале 2015 г. «зубастая» версия LCS была проклассифицирована во фрегат. Тем не менее бульбовая ГАС на LCS так и не появится.

В январе 2015 г. в ключевом для флотского сообщества США издании «Proceedings» была опубликована программная статья под названием «Distributed Lethality». Авторами статьи выступили три высокопоставленных офицера — командующий надводными силами ВМС вице-адмирал Томас Роуден, командующий надводными силами в Атлантике контр-адмирал Питер Гуматаотао и директор департамента надводных сил флота Штаба ВМС контр-адмирал Питер Фанта. Они указали на давно существующие проблемы и пути их решения, которые уже неоднократно предлагались различными экспертами. Основной идеей статьи стало увеличение числа кораблей, вооруженных ПКР, и использование рассредоточенных боевых порядков.

U.S. Navy photo
Эсминцы класса «Arleigh Burke»

Необходимость новой концепции адмиралы объяснили деградацией наступательных возможностей надводных сил на фоне развития «потенциальными противниками» систем недопущения доступа (A2/AD). Укрепление наступательного потенциала должно стать ассиметричным ответом на этот вызов и вернуть инициативу американским ВМС.

Предлагается расширить число кораблей, вооруженных ПКР и крылатыми ракетами морского базирования (КРМБ), и включить в них не только крейсера, эсминцы и LCS, но и десантные корабли, а также отдельные вспомогательные суда. Сама по себе эта идея не нова, но из уст представителей руководства ВМС звучит достаточно революционно. Вторая составная часть концепции — использование рассредоточенных боевых порядков как передового щита для основных сил, способного при необходимости действовать без поддержки со стороны палубной и наземной авиации. Эти небольшие корабельные группы должны отвлечь противника, вынудить его распределить наступательные системы между большим числом удаленных друг от друга целей и уделить больше внимания защите собственных сил.

В статье воспроизводится и примерный облик подобной группы, в состав которой входят: LCS с модулем ПЛО; эсминец типа «Arleigh Burke» серии III с перспективной радиолокационной станцией интегрированной ПВО/ПРО AMDR (AN/SPY-6); эсминец типа «Zumwalt»; палубные вертолеты и беспилотные летательные аппараты (БПЛА) для разведки, целеуказания и ПЛО.

Авторы статьи отмечают, что их идеи опираются на те системы вооружения, которые уже существуют на флоте или находятся в стадии закупки. Вместе с тем для полной реализации предложенной концепции предлагается расширить возможности флота на шести направлениях:

• интенсификация работ по созданию корабельной ПКР большой дальности, а также ПКР средней дальности, которую можно было бы установить практически на любой корабль без серьезной модернизации;
• создание недорогой системы вооружения, в том числе для десантных кораблей, для нанесения ударов по земле на средней дальности, которая сможет занять нишу между артиллерией (максимум до 110 км) и дорогостоящими КРМБ «Tomahawk» (более 1500 км);
• создание корабельной торпеды или противолодочного ракетного комплекса с дальностью 90 км и больше для противодействия подлодкам, вооруженным крылатыми ракетами;
• принятие на вооружение электромагнитных пушек (рейлганов) для нанесения ударов по береговым целям, защиты от крылатых и баллистических ракет;
• развитие собственных БПЛА вертолетной и самолетной схем для разведки, целеуказания и передачи информации;
• внедрение систем для обеспечения командования и управления группой в отрыве от основных сил, независимо от спутниковой группировки и в условиях противодействия со стороны противника, а также новых систем для радиоэлектронной и информационной борьбы.

Главный калибр

Создание, принятие на вооружение и широкое внедрение новой ПКР — едва ли не главное условие увеличения наступательной мощи американских НК. На сегодняшний день их единственной более-менее дальнобойной ПКР является устаревшая и не приспособленная для вертикальных пусковых установок (ВПУ) Mk41 дозвуковая ПКР «Harpoon» RGM-84 с дальностью около 120 км. «Harpoon» оснащены лишь первые 28 эсминцев типа «Arleigh Burke» и 22 крейсера «Ticonderoga», 11 из которых планируется вывести на консервацию и ремонт. По дальности, скорости и поражающему эффекту своего «главного калибра» американцы уступают кораблям российского, китайского и некоторых других флотов. Для сравнения: дальность стрельбы российских сверхзвуковых ПКР «Яхонт» достигает 300 км. Кроме того, невозможность установки «Harpoon» в ВПУ существенно ограничивает их боезапас.

На смену «Harpoon» должна прийти LRASM — малозаметная дозвуковая ПКР большой дальности, разработка которой была начата в 2009 г. В ее основу положена ракета воздушного базирования «воздух-земля» AGM-158 JASSM-ER дальностью около 900 км, производимая компанией «Lockheed Martin» и закупаемая ВВС. LRASM — это первый этап программы «OffensiveAnti-SurfaceWarfare» (OASuW) по созданию нового поколения ПКР.

www.zona-militar.com
Концепт LRASM

В 2017–2019 финансовых годах для нужд флота планируется закупить 110 ракет LRASM. Компания «Lockheed Martin» подтвердила совместимость ракеты с ВПУ кораблей, проведя за собственный счет 4 сентября 2013 г. бросковые испытания LRASM из наземной ВПУ Mk41 в испытательном центре «Desert Ship» в Нью-Мексико. Несмотря на это и острую потребность надводных сил, как минимум на первом этапе LRASM будет строиться лишь в варианте воздушного базирования. С 2018 г. ее носителями на флоте станут истребители-бомбардировщики F/A-18E/F «Super Hornet».

Есть несколько возможных объяснений нежелания флота заказывать корабельную версию LRASM. Во-первых, из заявлений руководства флота в открытой печати следует, что ПКР воздушного базирования — приоритет для ВМС США, учитывая ключевую роль морской авиации в борьбе с надводными целями (на втором месте по приоритетности — вариант для надводных кораблей, на третьем — для подводных лодок). Во-вторых, полная интеграция LRASM, в основе которой, как уже отмечалось, лежит ракета воздушного базирования, на кораблях связана с некоторыми технологическими трудностями, в частности, с необходимостью адаптировать ракету для работы с автоматизированной системой боевого управления «Aegis» или системой управления КРМБ «Tomahawk». В-третьих, ВМС заинтересованы во внедрении на новых ПКР ряда технологий, которые прорабатывались ранее в рамках сверхзвуковой версии LRASM, в первую очередь, продвинутых технологий преодоления ПВО на финальном участке. Таким образом, LRASM — это переходный консервативный вариант, задачей которого стало обеспечение ВМС сравнительно недорогой ПКР большой дальности в кратчайшие сроки.

Второй этап программы OASuW предполагает создание более совершенной ПКР воздушного, корабельного и, вероятно, подводного базирования. Эта фаза находится на этапе анализа альтернатив. Решение о разработке той или иной версии должно быть принято ориентировочно после 2016 финансового года. Во второй фазе, скорее всего, примут участие компании «Lockheed Martin» (с доработанной LRASM или новой ракетой), «Boeing» (модернизированная «Harpoon» и его более совершенная версия SLAM-ER) и «Raytheon» (с новой противокорабельной версией «Tomahawk»). В качестве массовой ПКР средней дальности, возможно, будет принята норвежская NSM производства «Kongsberg».

Отдельно стоит упомянуть ракету «Tomahawk», предназначенную для нанесения ударов по стационарным целям. В прошлом у нее была противокорабельная версия, но в 1990-е годы от нее отказались из-за проблем с обнаружением и идентификацией цели. В настоящее время корпорация «Raytheon», производящая «Tomahawk», активно продвигает ее в качестве новой ПКР большой дальности. Несмотря на то, что приоритет в закупках и финансируемых флотом НИОКР отдан LRASM, «Tomahawk» все чаще упоминается в качестве перспективной ПКР представителями как самих ВМС, так и экспертного сообщества.

В январе 2015 г. в ходе испытаний ракета «Tomahawk» поразила двигающуюся морскую цель. Обычно о «Tomahawk» говорят как о промежуточном решении в ожидании корабельной LRASM или другой ПКР нового поколения, но иногда звучат предложения сделать «Tomahawk» заменой корабельной LRASM.

ПРО — ключевая функция или обуза?

В 1990–2000-е годы надводные силы, переориентированные на задачи ПРО ТВД, смогли в определенной степени защититься от сокращений. Но сейчас обеспечение противоракетной обороны стало одной из ключевых причин высокой оперативной нагрузки на НК и их экипажи. Корабли вынуждены проводить на боевой службе более девяти месяцев вместо стандартных семи. Это ведет к чрезмерному расходу ресурса, откладыванию планового ремонта и техобслуживания, а также подрывает морально-боевой дух личного состава.

www.defence24.pl
Наземный комплекс «Aegis Ashore»
в Румынии

Флот оценивает собственную потребность в кораблях ПРО для защиты морских и экспедиционных сил в 40 единиц. Следует также учитывать потребность региональных командований в подобных кораблях — к 2016 финансовому году она вырастет с 44 единиц в 2012–2014 финансовых годах до 77. На сегодняшний день общая численность кораблей с функцией ПРО в составе флота составляет 29 единиц и к 2020 финансовому году должна достичь 47. При этом НК должны выполнять еще и многие другие функции.

Руководство флота было бы радо отказаться от такого бремени. В июне 2015 г. П. Фанта озвучил желание переложить хотя бы часть нагрузки в плане региональной противоракетной обороны с кораблей на наземные комплексы «Aegis Ashore» (подобные тем, что США разворачивают в Румынии и Польше), а корабли ПРО оставить для защиты флота и экспедиционных сил. По сообщениям СМИ, «Aegis Ashore» обеспечивает такое же присутствие, как и 4 корабля с системой «Aegis», а стоит дешевле одного такого корабля.

Противоракетная оборона уже успела послужить причиной острых противоречий между флотом и Конгрессом США. Для ВМС важно сохранить в боеготовом состоянии 11 крейсеров, способных выполнять функцию штабных кораблей для командующих ПВО авианосных ударных групп. Для достижения этой цели и экономии средств флот хочет модернизировать половину крейсеров типа «Ticonderoga», в результате чего 4 корабля, обладающие возможностями ПРО, лишатся ее. Конгресс пытается этому воспрепятствовать. Пока трудно сказать, как разрешится данное противоречие, однако само его возникновение весьма показательно.

ВМС США осознают, что противостояние великих держав в Мировом океане, равно как и традиционные задачи флота, вовсе не стали достоянием истории. В 1990–2000-х годах зачастую можно было услышать мнение, что Россия и Китай, основывающие свои военно-морские программы на задачах «флот против флота», излишне консервативны и не в состоянии, в отличие от США, приспосабливаться к условиям нового времени. В итоге оказалось, что это американцы поторопились объявить начало новой эры в военно-морской сфере. Приходится корректировать курс.

1. Речь идет о защите от баллистических ракет. Защиту от крылатых ракет ВМС США относят к ПВО.