Уходящая натура. Почему неолиберальные политики нового формата не добились успеха

Маттео Ренци в Италии, Эмманюэль Макрон во Франции, Альберт Ривера в Испании находятся на разных стадиях политического пути. Ренци уже успел побывать премьером, подать в отставку, объявить об уходе из политики, передумать и стать сенатором. Политическая карьера действующего президента Франции находится в зените, тогда как Ривера, который возглавляет партию «Граждане», до власти пока не дорвался.

Однако, несмотря на разный статус, все трое представляют собой определенный тип политика. Они — неолибералы нового формата, призванные вдохнуть новые силы в неолиберализм, который в последние годы переживает кризис, теряя поддержку масс и сталкиваясь с жесткой критикой со стороны популистов.

Неспособность неолибералов сохранить за собой лидирующие позиции в европейской политике не означает, что они в скором времени канут в небытие. У них остается ядерный электорат, который воспринимает популистов не как борцов с несправедливостью и с прогнившей элитой, а как угрозу своему положению. Опираясь на эти слои, неолибералы могут и дальше отстаивать сложившуюся социально-экономическую систему и даже укрепить свои позиции за счет обращения к таким вопросам, которые интересны прежде всего молодому избирателю из средних и высших классов, чувствительному к социальной повестке, но не желающему никаких революционных изменений. Здесь у неолибералов есть широкий выбор тем — это и экология, и права меньшинств, и глобализация. На этом поле им легко выступать в роли поборников демократии и демонизировать популистов, выставляя их в образе противников таких фундаментальных европейских ценностей, как открытость и толерантность. Много новых голосов им это не принесет, зато позволит сохранить за собой определенную политическую нишу, в рамках которой у них будет мало конкурентов.

Маттео Ренци в Италии, Эмманюэль Макрон во Франции, Альберт Ривера в Испании находятся на разных стадиях политического пути. Ренци уже успел побывать премьером, подать в отставку, объявить об уходе из политики, передумать и стать сенатором. Политическая карьера действующего президента Франции находится в зените, тогда как Ривера, который возглавляет партию «Граждане», до власти пока не дорвался.

Однако, несмотря на разный статус, все трое представляют собой определенный тип политика. Они — неолибералы нового формата, призванные вдохнуть новые силы в неолиберализм, который в последние годы переживает кризис, теряя поддержку масс и сталкиваясь с жесткой критикой со стороны популистов.

При всех различиях политической обстановки в Италии, Франции и Испании эти политики исповедуют схожие идеи. Их воодушевляет цифровая экономика и глобализация. Они верят в экономику предложения и потому, придя к власти, снижают налоговое бремя на предпринимателей, как Макрон, отменивший налог на крупные состояния, и реформируют рынок труда по образцу реформ Харца в Германии, как Ренци, который либерализовал наем работников при помощи Jobs Act. Они призывают к таким переменам, которые укрепят общество, выстроенное по неолиберальным лекалам. Как говорит Ривера, «мы хотим изменить все, ничего не разрушая». Ища пример для подражания в недавней истории, они находят его в лице Тони Блэра, под руководством которого лейбористы избрали «третий путь», больше походивший не на обновленный лейборизм, а на софт-версию консерватизма Тэтчер. Они словно переиначивают на свой лад перестроечное «Назад, к Ленину!», убеждая общественность в том, что неолиберализм сам по себе хорош, нужно лишь исправить некоторые ошибки, допущенные в прошлом. Они дают яркие названия своим программам (вроде «big bang» Ренци) и публикуют книги с вдохновляющими названиями — «Вместе мы можем, будущее — в наших руках» (Ривера), «Вперед. Почему Италия не останавливается» (Ренци) или просто «Революция» (Макрон).

Новизна без новизны

Андрей Кортунов:
Откроют ли Путин с Макроном новый политический сезон?

Эти политики стремятся представить себя как нечто новое на политической арене, но новизна их заключается не в том, что они говорят, а в том, как они при этом держатся на публике. Для достижения необходимого имиджевого эффекта неолибералам нового формата требуется ряд качеств, которые отличают их от традиционных центристских и правоцентристских политиков.

Во-первых, они молоды и горят жаждой деятельности, или, по крайней мере, пытаются убедить в этом избирателя. Макрону и Ренци было по 39, когда они пришли к власти. Они стали самыми молодыми политиками на своих должностях во Франции и в Италии соответственно. Ривере было 36, когда партия «Граждане» под его руководством впервые прошла в испанский парламент. Уже это должно привлекать к ним симпатии электората, особенного молодежи, уставшей от традиционных партий и их нередко пожилых представителей и желающей, чтобы их интересы выражали сверстники.

Во-вторых, они пытаются уйти от традиционного деления политических сил на правых и левых. Макрон в те времена, когда он еще только создавал свое движение «Вперед!» и готовился выдвигаться в президенты, утверждал, что он не правый и не левый. Так же пытался себя позиционировать и Ривера, партию которого на первых порах вообще называли популистской. Ренци, возглавляя Демпартию, которая позиционирует себя как левоцентристская, тем не менее стремился размыть границу между левыми и правыми, старательно открещиваясь от наследия Итальянской компартии (многие бывшие члены которой влились в ряды демократов) и предпочитая ссылаться в публичных выступлениях не на левых политиков, а на христианского демократа Альдо Моро.

В-третьих, неолибералы нового формата обособляются от традиционных партий и элит, пытаясь предстать в образе людей, находящихся «вне системы». На поверку, впрочем, их обособленность оказывается легендой, которую раскручивают они сами и симпатизирующие им СМИ. В этом не трудно убедиться, если вспомнить некоторые детали политического пути Макрона, Ренци и Риверы.

Эммануэль Макрон, которого в 2015 году называли то новым лицом французского социализма, то французским Кеннеди, до этого успел пройти обучение в Национальной школе администрации, кузнице высших чинов французской бюрократии, сделать успешную карьеру в банке Ротшильдов и провести несколько лет в социалистической партии Франции. В годы президентства Олланда он сначала занимал должность заместителя генерального секретаря главы государства, а затем министром во втором кабинете Манюэля Вальса. Когда в 2016 г. Макрон решил, что настало время штурмовать главную высоту — пост главы государства, он порвал с социалистами и создал собственную партию «Вперед!», от которой и баллотировался в президенты.

Маттео Ренци в юности тяготел к христианской демократии, но затем вступил в левоцентристскую партию «Маргаритка», впоследствии влившуюся в состав Демократической партии. В своей родной Флоренции он уже в 28 лет стал главой провициальной администрации, а затем был избран мэром. В 2010 г. Ренци стал прокладывать себе путь к руководству Демократической партии и ввел в итальянский политический лексикон термин «rottamazione», который дословно переводится как «сдача в утиль» и прежде применялся, в основном, к отслужившим свой срок автомобилям. В тогдашних реалиях в утиль предполагалось сдать старую партийную гвардию, но затем этот термин стал употребляться как лозунг обновления всего политического истеблишмента Италии.

Елена Алексеенкова:
Россия и Италия: без прорывов

Впрочем, такие радикальные настроения не препятствовали контактам главного «утилизатора» с политиками из других партий, прежде всего с главным персонажем итальянской политики последней четверти века — Сильвио Берлускони: Ренци собирался отправить его на свалку истории и, в то же время, охотно вел с ним переговоры. В 2012 году Берлускони даже заявил, что Ренци «под вывеской Демократической партии продвигает наши идеи». Более того, когда в январе 2014 г. у Ренци появилась перспектива занять вожделенное кресло председателя правительства Италии, желание избавиться от набивших оскомину политиков не помешало ему подписать соглашение, которое обеспечило ему поддержку партии Берлускони «Вперед, Италия!» в годы премьерства.

Альберт Ривера в молодости успел поработать в юридической службе «La Caixa», одного из крупнейших банковских конгломератов Испании, и в течение трех лет был членом молодежной организации Народной партии, после чего занялся построением политической карьеры в новой партии «Граждане», которую возглавил почти случайно — на учредительном съезде 2006 г. было решено выбрать председателя по алфавиту, а его имя Альберт стояло в списке первым. Готовясь к выборам 2015 года, Ривера и его партия выдвинули собственную экономическую программу, которая должна была обозначить их отличие и от социалистов, и от Народной партии, однако испанская газета «El País» обнаружила, что немалая часть содержащихся в ней налоговых мер совпадают с предложениями, выдвинутыми фондом, который возглавляет Хосе Мария Аснар, бывший премьер Испании и бывший же глава Народной партии. Сегодня Риверу называют «идеальным продуктом маркетинга», ставленником Ibex, мадридской фондовой биржи. Испанский крупный бизнес благоволит к Ривере, потому что считает его «нестрашным».

Популистский арсенал

Георгий Филатов:
Выборы в Испании: конец постфранкизма?

Молодой, деятельный, свободный от устаревших политических клише и потому чистый и «новый» — этому яркому образу еще не хватает инструментов, при помощи которых неолиберал нового формата завоюет сердца избирателя и убедит его в актуальности неолиберальной повестки дня. Если традиционные партии пора отправить в утиль, то у кого можно позаимствовать необходимые методы? В последние годы на гребне волны оказались популисты, резкие в суждениях, склонные к вождизму, обращающиеся напрямую к эмоциям, а не к холодному рассудку — и, кстати, тоже отказывающиеся от традиционного деления на «левых» и «правых». Поэтому самым простым решением для неолибералов нового формата было взять на вооружение подходы, которые приносят им популярность.

Неолиберал нового формата должен выглядеть и выражаться дерзко, не стесняться быть эмоциональным, а иногда даже переходить на крик. Это привлекает внимание и внушает избирателю представление о том, что такой политик лишен некоторых существенных недостатков традиционных неолиберальных деятелей вроде отсутствия харизмы и оторванности от народа. Обращаясь к массам напрямую, говоря на понятном им языке, неолиберал нового формата демонстрирует свою готовность вести их в «дивный новый мир» глобализированного неолиберализма, вылечившегося от своих изъянов.

Однако реальность оказывается немилостива к неолибералам нового формата. Ренци потерпел унизительное поражение на референдуме 2016 года, когда избиратели высказались против предложенных им изменений Конституции. Макрон в течение всего прошлого года неуклонно терял популярность, а зимой столкнулся с мощными протестными акциями «желтых жилетов». Ривера, который еще два-три года назад казался вполне реальным кандидатом на пост премьера, на парламентских выборах в конце апреля показал довольно скромный результат – «Граждане» стали второй по популярности правой политической силой, уступив Народной партии.

Неудачная попытка вдохнуть жизнь в неолиберальную идею служит интересным показателем тенденций европейской политики последних лет. Наиболее очевидная заключается в том, что неолиберализм все в большей степени становится достоянием элит и теряет поддержку масс – у него просто не остается каналов, по которым он мог бы доходить до среднестатистического избирателя. На выборах разного уровня у политических сил, исповедующих неолиберальные идеи и ведомых политиками формата Риверы, Ренци и Макрона, очень мало шансов преодолеть планку в 20–25% голосов. При таком уровне электоральной поддержки вероятность формирования кабинетов с преобладанием неолиберальных партий, которые были привычным явлением еще 10–15 лет назад, сегодня стремится к нулю.

Еще один симптом, который выявляет опыт неолибералов нового формата, — размывание центра в европейской политике. В конкурентной борьбе за голоса избирателей центристские партии проигрывают силам, выдвигающим более или менее радикальные требования перестройки общества, причем проигрывают не только на уровне идей, но и на уровне персоналий. Переломить эту тенденцию за счет выдвижения молодых неолибералов не удалось. У Ле Пен, Сальвини или Ди Майо лучше, чем у Макрона или Ренци, получается делать вид, что они ближе к народу, особенно к той его части, которая враждебно настроена по отношению к элите. Тех, кто разочаровался в партиях истеблишмента и прельстился посулами популистов, уже не привлекает новая неолиберальная обертка, под которой скрывается хорошо знакомый продукт.

В то же время, неспособность неолибералов сохранить за собой лидирующие позиции в европейской политике не означает, что они в скором времени канут в небытие. У них остается ядерный электорат, который воспринимает популистов не как борцов с несправедливостью и с прогнившей элитой, а как угрозу своему положению. Опираясь на эти слои, неолибералы могут и дальше отстаивать сложившуюся социально-экономическую систему и даже укрепить свои позиции за счет обращения к таким вопросам, которые интересны прежде всего молодому избирателю из средних и высших классов, чувствительному к социальной повестке, но не желающему никаких революционных изменений. Здесь у неолибералов есть широкий выбор тем — это и экология, и права меньшинств, и глобализация. На этом поле им легко выступать в роли поборников демократии и демонизировать популистов, выставляя их в образе противников таких фундаментальных европейских ценностей, как открытость и толерантность. Много новых голосов им это не принесет, зато позволит сохранить за собой определенную политическую нишу, в рамках которой у них будет мало конкурентов.