Три возраста Джаявармана VII

Империя кхмеров — одно из величайших государственных образований Индокитая, на протяжении раннего Средневековья игравшее центральную роль в сложной международной системе региона Юго-Восточной Азии. В момент своего наивысшего подъема на севере империя простиралась до пределов нынешнего Китая, на юге достигала Малаккского полуострова. На востоке кхмеры контролировали значительную часть современного Вьетнама, на западе — претендовали на часть Бирмы. Хотя место столицы кхмерского государства на протяжении веков неоднократно менялось, центром кхмерской государственности, сердцем всей цивилизации кхмеров неизменно оставалось главное камбоджийское озеро Тонлесап, которое еще называют «камбоджийским внутренним морем». В период своего расцвета империя вступала в активное торговое и политическое взаимодействие не только со своими ближайшими соседями, но и с гораздо более отдаленными центрами цивилизации, включая многочисленные островные княжества индонезийского архипелага, государства южной Индии и даже страны арабского мира.

Самым выдающимся временем для кхмерского государства оказался XII век. К этому веку относится наибольшее распространение кхмерского влияния в регионе, как и наибольшее количество замечательных архитектурных памятников, археологических артефактов и ссылок из летописей соседей (по большей части китайских). При этом многие важные особенности жизни империи даже этого периода остаются относительно слабо изученными и изобилуют белыми пятнами. Далеко не все понятно и с личностью императора Джаявармана VII — едва ли не самой загадочной и противоречивой фигуры за всю многовековую историю кхмерской империи.

Первое десятилетие внешней политики Джаявармана VII отличаются умеренностью и осторожностью. Император стремился всего лишь по возможности восстановить свое государство в границах, существовавших в первой половине XII столетия при его великом предшественнике Сурьявармне II. После того, как эта цель была достигнута, мудрый правитель перенес акцент на активизацию дипломатических контактов, династические браки и поощрение международной торговли. Его видение индокитайского региона можно уподобить колесу, где кхмерское государство выступало бы в доли центральной втулки, а окружающие территории — в роли прочно соединенных с этой втулкой спиц. Понятно, что втулка играла главную роль, на и каждая отдельная спица была необходимой и незаменимой в общей конструкции колеса.

Государственные преобразования Джаявармана VII также заслуживают внимания. Во-первых, нужно было восстановить основу экономики кхмерского государства — сильно пострадавшее за годы войн и потрясений сельское хозяйство. Для этого император осуществил масштабную программу модернизации и расширения ирригационных систем — включая каналы, плотины, искусственные озера и пр. Ему удается не только возродить, но и существенно повысить эффективность кхмерского сельского хозяйства — этот результат не был превзойден никем из его преемников на протяжении последующих ста лет.

Во-вторых, требовалось отстроить полуразрушенную столицу. Это было сделано с размахом и даже с блеском — Джаявармана VII строит на месте превращенной в руины в результате войны с Тампой прежней столицы — Яшодхарапуры новый Ангкор. Именно это наследие великого императора стало и до сих пор остается наиболее узнаваемым во всем мире символом кхмерской цивилизации. По мнению многих археологов, к концу правления Джаявармана VII Ангкор превратился в самый крупный на тот момент город в мире, намного опережая даже блестящий Константинополь, не говоря же о провинциальных Париже или Лондоне — Ангкоре могли проживать не менее одного миллиона человек.

Третий по важности приоритет Джаявармана — объединить чуть не развалившуюся страну, создав эффективную, надежную и безопасную транспортно-логистическую сеть. Это и стало содержанием одного из главных «национальных проектов» императора. Дорожное строительство, включавшее создание системы гостиниц и постоялых дворов по всей стране, приобрело невиданный ранее размах. Были проложены или модернизированы сотни километров дороги на восток до Тямпы (с удивительным для тех времен именем «Дорога дружбы») и на юг до вассальных княжеств Малакки. Обновленная транспортная система стимулировала внутреннюю торговлю, повышала мобильность вооруженных сил и препятствовала сепаратизму. Кстати, многие дороги и мосты, возведенные Джаяварманом VII, по сих пор используются в Камбодже.

Где проходит та тонкая грань, которая отделяет строгого, но справедливого правителя от жесткого тирана и деспота? Убеждённого в своей исторической правоте лидера от не знающего сомнений и не терпящего возражений самодура? Осторожного и предусмотрительного государственного деятеля от параноика, подозревающего всех вокруг в заговорах и предательстве? Прагматичного и хитроумного политика от циничного манипулятора, сеющего раздор и плетущего интриги в соседних государствах?

Наверное, на все эти вопросы нет однозначных ответов. Мы никогда доподлинно не узнаем, почему и в какой именно форме произошел перелом в сознании Ивана Грозного, разделивший его правление на два столь различных отрезка. Едва ли историки придут к единому мнению о том, когда именно система французского абсолютизма, любовно выстроенная «королем-солнце» Людовиком XIV, стала все больше высасывать жизненные силы Франции, а его внешняя политика стала провоцировать создание все более широких антифранцузских коалиций. Точно так же невозможно точно определить, что стало решающим фактором в той резкой перемене, которая произошла с Джаяварманом VII после первого десятилетия его правления.

По всей видимости, главную роль сыграли все-таки внутренние «дворцовые» обстоятельства и сама логика имперской власти. К деспотизму и произволу бывшего философа-буддиста подталкивало его несменяемое ближайшее окружение, все более настойчиво требовавшее от императора новых бонусов и привилегий в оплату за многолетнюю лояльность. Сыграли свою роль и утверждавшиеся на протяжении многих веков традиции кхмерской государственности, неизменно включавшие обожествление личности верховного правителя. Сильным дополнительным стимулом могли оказаться происки со стороны воинственных соседей, недовольных усилением кхмерской державы.

В любом случае мы можем с уверенностью констатировать, что для Джаявармана VII переломным моментом стал конец 80-х — начало 90-х гг. XII века, примерно через десять лет после его триумфального прихода к власти. С этого момент внешняя политика кхмерского государства резко меняется, император встает на сколький путь безграничного и безрассудного экспансионизма. Из ответственного игрока, стоящего на страже регионального статус-кво, Ангкор превращается в откровенно ревизионистскую силу. Начинается новая эпоха завоевательных походов, причем их объектом оказывается не только Тямпа, но и Южная Бирма, предпринимаются энергичные усилия покорения княжеств Южной Малайи, усиливается военное давление на Дайвьет. Была сделана ставка на создание в соседних странах (прежде всего, в Тямпе) слабых, зависящих от Ангкора политических режимов, которыми можно было бы управлять «в ручном режиме».

Джаяварману удалось создать своеобразный «пояс безопасности» кхмерской империи, включавший не только Тямпу и Дайвьет на востоке и северо-востоке, но и многочисленные марионеточные княжества на юге и даже, по всей вероятности, на какое-то время — упрямый бирманский Паган на западе. Кхмерское государство достигает своих исторически максимальных территориальных пределов и добивается максимального политического и военного влияния на весь регион Юго-Восточной Азии. Император может гордиться собой — сфера «привилегированных интересов» Ангкора теперь выходит далеко за рамки былых завоеваний Сурьявармна II.

Однако принципиально нерешаемая проблема экспансионистской стратегии Ангкора состояла в том, что Индокитай в XII века был не закрытой, а открытой системой, входившей в более масштабную азиатскую метасистему международных отношений. Джаяварман не учел или не хотел учитывать того, что за спиной покоряемых им стран и территорий стояли их могущественные покровители и союзники, отнюдь не заинтересованные в усилении и даже в сохранении кхмерской региональной гегемонии и в закреплении навечно зоны «привилегированных интересов» Ангкора на территории Индокитая.

Но если в Ангкоре кто-то надеялся, что с монгольским завоеванием «китайский фактор» в Юго-Восточной Азии можно больше не принимать во внимание, то этим надеждам не суждено было сбыться. На место утонченных и изнеженных дипломатов Сунской династии пришли решительные и безжалостные военачальники хана Хулибая. Созданная им новая династия Юань незамедлительно подтвердила старые китайские претензии на гегемонию в Индокитае. Оказалось, что Джаяварман VII стоил свою империю на зыбком песке.

Не будем забывать и о том, что уже в конце правления Джаявармана VII на юге Индокитая появляется новая мощная сила в лице тайцев (сиамцев), а на западе в игру вступает Шри-Ланка и южноиндийские княжества. У каждого из этих геополитических игроков были свои основания препятствовать утверждению региональной гегемонии Ангкора. В войне на всех фронтах одновременно у кхмеров не было никаких шансов на выигрыш.

В последние два-три десятилетия правления Джаявармана VII все, налаженное им ранее, начало постепенно приходить в упадок — сельское хозяйство, торговля и ремесла, и даже — кхмерские архитектура и искусство. Его смелые эксперименты в образовании и общественном здравоохранении также остались в прошлом. Зато стремительно росла прослойка чиновников и придворных, обслуживающих культ царя-бога. Негативные тенденции можно было скрывать за внешним блеском кхмерской империи, но рано или поздно они должны были выйти на поверхность.

Согласитесь, что имя Джаяварман звучит несколько непривычно для русского уха — его не так-то легко произнести без запинки, а тем более запомнить. Между тем это имя состоит из двух простых слов на кхмерском языке: джая — победоносный, и варман — щит или защитник. Соответственно, Джаяварман — победоносный защитник. Так традиционно называли многих королей и императоров кхмерской державы на протяжении нескольких веков — примерно как во Франции многих королей звали Людовиками. Всего история оставила нам жизнеописания девяти Джаяварманов, правивших кхмерским народом с VII по XIV век нашей эры. Самой загадочной и противоречивой фигурой в этом длинном ряду остается Джаяварман VII, правивший в конце XII – начале XIII веков. Прежде чем обратиться к личности этого незаурядного монарха средневековой Камбоджи, остановимся вкратце на особенностях того государства, которым ему довелось управлять.

Исторический контекст: формирование кхмерской цивилизации

Андрей Кортунов:
Аристотель и Александр: два взгляда на глобализацию

Империя кхмеров — одно из величайших государственных образований Индокитая, на протяжении раннего Средневековья игравшее центральную роль в сложной международной системе региона Юго-Восточной Азии. В момент своего наивысшего подъема на севере империя простиралась до пределов нынешнего Китая, на юге достигала Малаккского полуострова. На востоке кхмеры контролировали значительную часть современного Вьетнама, на западе — претендовали на часть Бирмы. Хотя место столицы кхмерского государства на протяжении веков неоднократно менялось, центром кхмерской государственности, сердцем всей цивилизации кхмеров неизменно оставалось главное камбоджийское озеро Тонлесап, которое еще называют «камбоджийским внутренним морем».

Местные владыки традиционно были вишнуитами или буддистами-махаянистами, основная часть населения исповедовала различные формы анимизма, хотя в прибрежные районы в поздний период империи начал проникать ислам. Любопытно, что крайне влиятельная каста священников была практически исключительно индийского происхождения, в посты в ней передавались по материнской линии. Вообще, с точки зрения «мягкой силы», Индия гораздо больше воздействовала на кхмерское общество, чем Китай, хотя геополитически китайское влияние почти всегда было намного сильнее индийского. В период своего расцвета империя вступала в активное торговое и политическое взаимодействие не только со своими ближайшими соседями, но и с гораздо более отдаленными центрами цивилизации, включая многочисленные островные княжества индонезийского архипелага, государства южной Индии и даже страны арабского мира.

Начало империи относят к первой половине IX века, когда первые императоры, прибывшие с южных островов, окончательно закрепились в центральной Камбодже — чуть раньше, чем будущая династия Рюриковичей впервые утвердилась в Новгороде и в Киеве. Хотя исторически кхмерская государственность восходит к началу правления Джаявармана I (657–681 гг.), потребовалось еще более ста лет для того, чтобы закрепить создание централизованной государственной системы, что было сделано в годы правления Джаявармана II (770–835 гг.).

Окончательно система государственного управления сложилась уже при его сыне Джаявармане III (854–877 гг.), внуке Индравармане I (877–889 гг.) и правнуке Яшовармане I (889–910 гг.) К этому периоду относятся первые замечательные памятники кхмерской архитектуры: в частности, строится изысканный династический храм При Ко, а затем и Пном Кулн — самое сложное культовое индуистское сооружение, возведенное когда-либо кхмерами. В это же время реализуются и первые масштабные гидротехнические проекты, в том числе создаются огромные искусственные резервуары для сбора дождевой воды, позволившие резко повысить урожайность риса — главной сельскохозяйственной культуры кхмерского государства. Уже к началу IX века кхмерские земледельцы освобождаются от былой зависимости от летних муссонов; теперь рис можно было выращивать круглый год, что, в свою очередь, дало решающее стратегическое преимущество кхмерской державе по отношению к возможным конкурентам в регионе. Избыток риса позволял не только содержать постоянную профессиональную армию, но и периодически отвлекать значительную часть населения на грандиозные строительные работы.

Уже в IX веке складывается своеобразная социальная структура средневекового кхмерского общества, включавшая гражданскую, военную и религиозную аристократию, ученых и строителей, а также городских ремесленников и торговцев (торговлю во многом контролировали китайцы и женщины), крестьянство и рабов. Успех каждого императора зависел от его умения балансировать интересы отдельных группировок элиты, не позволяя им претендовать на монопольную власть или подрывать жизненные силы подчиненного им городского и сельского населения избыточными налогами и трудовыми повинностями.

На протяжении X и XI веков кхмерское государство переживало периоды подъемов и спадов, вело завоевательные и оборонительные войны, проводило реформы и восстанавливало старые порядки. Индуизм как государственная религия иногда сменялся буддизмом, а буддизм вновь уступал место индуизму. На кхмерском престоле правили сильные и слабые властители, воинственные и миролюбивые императоры, блестящие администраторы и беспечные сибариты, законные наследники трона и узурпаторы — Харшаварман I (910–923 гг.), Исанаварман II (923–928 гг.), Джаяварман IV (928–941 г.), Раджендраварман II (941–968 гг.), Джаяварман V (968–1001 гг.), Сурьяварман I (1002– 1050 гг.) и пр. При всех различиях между личностями императоров кхмерская цивилизация продолжала раздвигать свои границы, осуществлять новые поразительные градостроительные проекты, совершенствовать системы ирригации, строить дороги, мосты и дамбы, развивать международную торговою.

Но самым выдающимся временем для кхмерского государства оказался, безусловно, XII век. К этому веку относится наибольшее распространение кхмерского влияния в регионе, как и наибольшее количество замечательных архитектурных памятников, археологических артефактов и ссылок из летописей соседей (по большей части китайских). При этом многие важные особенности жизни империи даже этого периода остаются относительно слабо изученными и изобилуют белыми пятнами. Далеко не все понятно и с личностью императора Джаявармана VII — едва ли не самой загадочной и противоречивой фигуры за всю многовековую историю кхмерской империи.

Буддист и философ, отказавшийся от власти

В середине XII века кхмерское государство вступило в очередной период относительного упадка. Долго правивший император Сурьявармн II (1113–1150 гг.), вошел в летописи как один из выдающихся кхмерских властителей. Он вел почти постоянные и в целом успешные войны с соседями и увлеченно занимался грандиозными строительными проектам. При Сурьявармне II, в частности, в течение тридцати лет был возведен знаменитый храм Ангкор-Ват — одна из непревзойденных вершин кхмерской архитектуры. Судя по всему, хорошо образованный и деятельный император лично принимал участие в проектировании и строительстве храма, за что впоследствии даже получил лестное прозвище «Микеланджело Востока».

Тем не менее у императора случались и досадные неудачи — так, несмотря на многолетние титанические усилия, ему не удалось покорить вьетнамский Дайвьет, в это время в очередной раз восстановивший свою независимость от Китая (в те времена Дайвьет занимал примерно треть нынешнего Вьетнама на севере). Судя по всему, Сурьяварман и погиб во время очередного неудачного похода на северо-восток. Кроме того, масштабное строительство, в котором, по всей видимости, широко использовался принудительный труд кхмерских крестьян, сильно истощало страну и провоцировало периодические волнения.

Умершему императору наследовал его двоюродный брат Дхараниндраварман II (1150–1160 гг.), а затем младший сын или племянник последнего Яшоварман II (1160–1166 гг.). Насколько можно судить по сохранившимся китайским хроникам, будущий император Джаяварман VII был старшим сыном Дхараниндравармана II и после смерти императора в 1160 г. мог вполне законно претендовать на кхмерский престол. Тем более что, еще будучи молодым принцем, Джаяварман проявил незаурядные задатки крупного государственного деятеля, отличившись как на поприще гражданского управления, так и военных походах.

Но он был убежденным буддистом и противником любого насилия, не хотел гражданской войны и потому без борьбы уступил трон своему младшему (двоюродному) брату. Чтобы не осложнять жизнь более амбициозному родственнику, Джаяварман даже удалился из столицы на север в свое родовое поместье, где занимался буддийскими практиками физического и духовного самосовершенствования. Судя по некоторым свидетельствам, большое духовное влияние на принца-отшельника оказала его жена — Джаяраджадеви, которая и приобщила будущего императора к высоким тайнам буддистской философии. Влияние жены было настолько сильным, что после ее смерти Джаяварман женился на ее сестре — Индрадеви, также бывшей весьма образованной и просвещенной личностью. Существует также версия о том, что в молодости Джаяварман заболел проказой, и чудесное излечение от этой страшной и практически неизлечимой болезни привело его на путь буддизма.

Андрей Кортунов:
Уроки Великих Моголов: как гибнут великие империи

Попутно заметим, что Джаяварман, подобно многим другим кхмерским аристократам, придерживался буддизма Махаяны, а не Хинаяны, то есть отдавал предпочтение состраданию и поиску просвещения, а не личному спасению и монашеской жизни. Очевидно, положение рефлексирующего отшельника, но не аскета и не подвижника полностью устраивало принца: ни в каких дворцовых интригах и заговорах он не участвовал, хотя возможностей для такого участия, как всегда в подобных случаях, было более чем достаточно.

Яшоварман II правил недолго и в общем не слишком удачно, не прославив себя ни военными победами, ни успехами в государственном строительстве. Ему пришлось много заниматься подавлением крестьянских восстаний и улаживать многочисленные конфликты с осмелевшими соседями. На седьмом году его правления в столице произошел государственный переворот, император был убит, и к власти пришел один из его близких советников, короновавшийся под труднопроизносимым именем Трибхуванадитьяварман (Трибхуванадитья переводится с кхмерского как «любимец трех солнц», а окончание варман стало обязательной частью имени любого кхмерского властителя).

В момент государственного переворота и последовавшей за ним смуты у Джаявармана появилась вторая удачная возможность заявить свои права на трон, и он даже было направился со своими сторонниками в столицу, но затем вновь отказался от политических амбиций, не желая сеять раздор и проливать кровь. Несмотря на свою более чем эфемерную легитимность, узурпатор просидел на троне целых двенадцать лет, занимаясь преимущественно подавлением бесконечных восстаний и репрессиями в отношении фрондирующих кхмерских аристократов. Административными талантами он, по-видимому, не отличался, большого интереса к внешнеполитическим делам также не проявил.

Между тем соседи кхмеров не сидели сложа руки. Особенно непоседливым оказалась богатая федерация приморских княжеств Тямпа (Чампа), занимавшая основную, центральную часть современного Вьетнама. Если кхмеры были сухопутным народов, то тямы, напротив, на протяжении всей своей истории оставались связанными с морем. При Сурьявармне II кхмеры нанесли тямам несколько чувствительных поражений; в частности, в 1145 г. кхмерами была захвачена и разграблена столица Тямпы — Виджайя. Но ослабление империи при его преемниках давало Тямпе неплохой шанс отыграться. Тем более, что тямы опирались на поддержку сунского Китая. Южная Сун, разумеется, совсем не хотела чрезмерного усиления кхмеров, а потому оказала значительную «военно-техническую» помощь Тямпе. В частности, из Китая Тямпа получила самое мощное на тот момент стрелковое оружие — недавно введенные в употребление арбалеты, резко усилившие реформированную тямскую тяжелую конницу.

Поначалу вторжения тямов ограничивались периодическими рейдами конных арбалетчиков в пограничные области кхмерской державы, что было неприятно, но все же не смертельно опасно. Однако, в 1177 г. Тямпа осуществила тщательно спланированную масштабную речную интервенцию, ставшую полной неожиданностью для незадачливого Трибхуванадитьявармана и его окружения. Скрытно пройдя вверх по течению Меконга, затем по озеру Тонлесап, тямы неожиданно напали на кхмерскую столицу Яшодхарапуру, подвернув ее грабежу и опустошению. Пытавшийся дать отпор захватчикам император был убит в бою, и вся и без того не слишком эффективная система государственного управления, созданная узурпатором, начала быстро разваливаться. Над страной нависла угроза распада и хаоса.

На север отправилась представительная делегация кхмерских аристократов уговаривать кроткого и миролюбивого Джаявармана возглавить сопротивление захватчикам и возродить легитимную династию. Доподлинно неизвестно, как долго шли переговоры, какие аргументы использовали столичные посланцы, и что именно заставило уже немолодого буддиста-отшельника перевоплотиться в лидера национально-освободительной борьбы.

В этот переломный момент будущему императору было, по всей видимости, уже сильно за пятьдесят. Позади были почти два десятилетия добровольного затворничества, впереди — надвигающаяся старость с неизбежным упадком сил и энергии. Круто изменить свою, казалось бы, уже давно определившуюся судьбу принцу-философу было, наверное, очень нелегко. Но приняв главное решение своей жизни, Джаяварман более не колебался и не медлил.

Полководец и реформатор, возродивший страну

Первоочередной задачей нового национального лидера стало восстановление суверенитета кхмерской державы и предотвращение вполне реальной угрозы ее окончательного распада. Недавний отшельник должен был перестроить (фактически — создать заново) армию империи, преодолеть техническое превосходство противника, наладить военную и политическую разведку, научить кхмеров сражаться на только на суше, но и на воде. Последнее дело было особенно трудным, поскольку исторически кхмеры, как отмечалось выше, были сухопутным народом, в то время как тямы издревле славились как искусные мореходы, ведущие обширную торговлю с дальним странами и не чурающиеся морского пиратства. Джаяварману пришлось тайно строить собственный флот, способный вести не только речные, но и морские сражения.

Одновременно надо было приводить в покорность норовившие окончательно отделиться провинции империи и вассальные территории. Особенно много хлопот Джаяварману доставляли сепаратисты на юге — ради борьбы с ними пришлось даже отложить на время планы поквитаться с Тямпой за катастрофу 1177 г. Джаяварман продемонстрировал решимость и целеустремленность, заставившие кхмерскую аристократию признать и принять нового повелителя, а кхмерское общество — сплотиться во имя спасения державы.

Новому лидеру неожиданно повезло — на его сторону перебежал один из многочисленных принцев Тямпы Шри Видьянандана, который оказался исключительно талантливым полководцев, к тому же до тонкостей звавшим все особенности военной стратегии и тактики противников империи. Генеральное морское сражение (некоторые историки полагают, что оно все-таки состоялось на озере Тонлесап) между кхмерами и тямами состоялось в 1181 г. В этой эпической битве кхмеры одержали верх, и ход войны решительно изменился. Теперь уже Тямпе пришлось бороться за свою независимость, а воинственному тямскому царю Джайя Индраварману IV — опасаться за свою жизнь. Только после этой убедительной победы и коренного перелома в войне с восточными соседями принц Джаяварман позволил себе внять уговорам придворных и короновался под официальным именем Джаявармана VII.

Первое десятилетие внешней политики Джаявармана VII отличаются умеренностью и осторожностью. Император стремился всего лишь по возможности восстановить свое государство в границах, существовавших в первой половине XII столетия при его великом предшественнике Сурьявармне II. После того, как эта цель была достигнута, мудрый правитель перенес акцент на активизацию дипломатических контактов, династические браки и поощрение международной торговли. Его видение индокитайского региона можно уподобить колесу, где кхмерское государство выступало бы в доли центральной втулки, а окружающие территории — в роли прочно соединенных с этой втулкой спиц. Понятно, что втулка играла главную роль, на и каждая отдельная спица была необходимой и незаменимой в общей конструкции колеса.

Государственные преобразования Джаявармана VII также заслуживают внимания, хотя их подробный анализ — тема отдельного серьезного исследования. Во-первых, нужно было восстановить основу экономики кхмерского государства — сильно пострадавшее за годы войн и потрясений сельское хозяйство. Для этого император осуществил масштабную программу модернизации и расширения ирригационных систем — включая каналы, плотины, искусственные озера и пр. Ему удается не только возродить, но и существенно повысить эффективность кхмерского сельского хозяйства — этот результат не был превзойден никем из его преемников на протяжении последующих ста лет.

Во-вторых, требовалось отстроить полуразрушенную столицу. Это было сделано с размахом и даже с блеском — Джаявармана VII строит на месте превращенной в руины в результате войны с Тампой прежней столицы — Яшодхарапуры новый Ангкор. Именно это наследие великого императора стало и до сих пор остается наиболее узнаваемым во всем мире символом кхмерской цивилизации. По мнению многих археологов, к концу правления Джаявармана VII Ангкор превратился в самый крупный на тот момент город в мире, намного опережая даже блестящий Константинополь, не говоря же о провинциальных Париже или Лондоне — Ангкоре могли проживать не менее одного миллиона человек.

Третий по важности приоритет Джаявармана — объединить чуть не развалившуюся страну, создав эффективную, надежную и безопасную транспортно-логистическую сеть. Это и стало содержанием одного из главных «национальных проектов» императора. Дорожное строительство, включавшее создание системы гостиниц и постоялых дворов по всей стране, приобрело невиданный ранее размах. Были проложены или модернизированы сотни километров дороги на восток до Тямпы (с удивительным для тех времен именем «Дорога дружбы») и на юг до вассальных княжеств Малакки.

Всего в империи кхмеров при Джаявармане VII насчитывалось не мнее шести трасс «федерального значения» Не будем забывать, что кхмерские дороги — это даже не дороги Древнего Рима. Сложнейшие инженерные сооружения шириной от 10 до 25 метров и высотой до 20 метров служили одновременно и транспортными артериями, и плотинами или дамбами, а в случае необходимости — и оборонительными стенами. Обновленная транспортная система стимулировала внутреннюю торговлю, повышала мобильность вооруженных сил и препятствовала сепаратизму. Кстати, многие дороги и мосты, возведенные Джаяварманом VII, по сих пор используются в Камбодже.

Наконец, повелитель кхмеров проявил похвальную заботу о доступном здравоохранении и образовании. За первые десять лет его правления было открыто более ста бесплатных больниц во всех провинциях империи. Едва ли что-то подобное существовало где-то еще в не слишком просвещенном мире XII века! Император также создавал школы для ремесленников и художников, куда принимали не только мальчиков, но и девочек. Безусловно, по части гендерного равноправия Джаяварман VII оказался одним из самых продвинутых монархов своего времени.

Тиран и завоеватель, подчинивший себе Индокитай

Андрей Кортунов:
Борис Годунов: попытка внешнеполитического транзита

Где проходит та тонкая грань, которая отделяет строгого, но справедливого правителя от жесткого тирана и деспота? Убеждённого в своей исторической правоте лидера от не знающего сомнений и не терпящего возражений самодура? Осторожного и предусмотрительного государственного деятеля от параноика, подозревающего всех вокруг в заговорах и предательстве? Прагматичного и хитроумного политика от циничного манипулятора, сеющего раздор и плетущего интриги в соседних государствах?

Наверное, на все эти вопросы нет однозначных ответов. Мы никогда доподлинно не узнаем, почему и в какой именно форме произошел перелом в сознании Ивана Грозного, разделивший его правление на два столь различных отрезка. Едва ли историки придут к единому мнению о том, когда именно система французского абсолютизма, любовно выстроенная «королем-солнце» Людовиком XIV, стала все больше высасывать жизненные силы Франции, а его внешняя политика стала провоцировать создание все более широких антифранцузских коалиций. Точно так же невозможно точно определить, что стало решающим фактором в той резкой перемене, которая произошла с Джаяварманом VII после первого десятилетия его правления.

По всей видимости, главную роль сыграли все-таки внутренние «дворцовые» обстоятельства и сама логика имперской власти. К деспотизму и произволу бывшего философа-буддиста подталкивало его несменяемое ближайшее окружение, все более настойчиво требовавшее от императора новых бонусов и привилегий в оплату за многолетнюю лояльность. Сыграли свою роль и утверждавшиеся на протяжении многих веков традиции кхмерской государственности, неизменно включавшие обожествление личности верховного правителя. Сильным дополнительным стимулом могли оказаться происки со стороны воинственных соседей, недовольных усилением кхмерской державы.

В любом случае мы можем с уверенностью констатировать, что для Джаявармана VII переломным моментом стал конец 80-х — начало 90-х гг. XII века, примерно через десять лет после его триумфального прихода к власти. С этого момент внешняя политика кхмерского государства резко меняется, император встает на сколький путь безграничного и безрассудного экспансионизма. Из ответственного игрока, стоящего на страже регионального статус-кво, Ангкор превращается в откровенно ревизионистскую силу. Начинается новая эпоха завоевательных походов, причем их объектом оказывается не только Тямпа, но и Южная Бирма, предпринимаются энергичные усилия покорения княжеств Южной Малайи, усиливается военное давление на Дайвьет. Была сделана ставка на создание в соседних странах (прежде всего, в Тямпе) слабых, зависящих от Ангкора политических режимов, которыми можно было бы управлять «в ручном режиме».

Очень показательна судьба одного из верных союзников Джаявармана VII — упомянутого выше беглого тямского принца Шри Видьянандана. После очередной победоносной для кхмеров войны с тямами этот принц в виде награды за вклад в общую победу получает под свое управление основную часть Тямпы. Шри Видьянандана провозглашает себя новым тямским царем и на протяжении двенадцати лет пытается балансировать между лояльностью Ангкору и необходимостью сохранить хоть какую-то автономию своего государства. Это лавирование в растущей степени раздражает все менее склонного к компромиссам Джаявармана VII. Кхмерский владыка постепенно превращается из благожелательного покровителя в непримиримого врага Шри Видьянандана и начинает несколько крупных военных кампаний против Тямпы.

Полководческие таланты Шри Видьянандана позволяют ему на протяжении какого-то времени сдерживают превосходящую мощь Ангкора. Тямпе даже удается выиграть насколько сражений, но в 1203 г. кхмеры, наконец, наносят решающее поражение своему непокорному вассалу. Шри Видьянандана бежит морем на север, стремясь найти поддержку в Дайвьете, после чего его следы теряются. А Тямпа уже формально «навсегда» присоединяется к кхмерской империи.

В целом такая тактика усиления «втулки» индокитайского колеса за счет его «спиц» себя оправдывала, но лишь до известного предела. Джаяварману удалось создать своеобразный «пояс безопасности» кхмерской империи, включавший не только Тямпу и Дайвьет на востоке и северо-востоке, но и многочисленные марионеточные княжества на юге и даже, по всей вероятности, на какое-то время — упрямый бирманский Паган на западе. Кхмерское государство достигает своих исторически максимальных территориальных пределов и добивается максимального политического и военного влияния на весь регион Юго-Восточной Азии. Император может гордиться собой — сфера «привилегированных интересов» Ангкора теперь выходит далеко за рамки былых завоеваний Сурьявармна II.

Однако принципиально нерешаемая проблема экспансионистской стратегии Ангкора состояла в том, что Индокитай в XII века был не закрытой, а открытой системой, входившей в более масштабную азиатскую метасистему международных отношений. Джаяварман не учел или не хотел учитывать того, что за спиной покоряемых им стран и территорий стояли их могущественные покровители и союзники, отнюдь не заинтересованные в усилении и даже в сохранении кхмерской региональной гегемонии и в закреплении навечно зоны «привилегированных интересов» Ангкора на территории Индокитая.

Особую роль в сдерживании гегемонистских устремлений кхмерской державы обычно играл Китай, неизменно выступавший на стороне геополитических оппонентов Ангкора. Конечно, в период правления Джаявармана VII Китаю было не до кхмеров — южная империя Сун была втянута в бесконечный вооруженный конфликт с северной империей Цзинь, истощающий обе воюющие стороны. Кончилось это противостояние очень плохо для обеих империй — накатывающиеся с севера монголы сначала разделались с Цзиньской империей (1234 г.), в потом и с Сунской (1280 г.). Собственного говоря, оба периода максимальной территориальной экспансии кхмерской империи в XII веке — при Сурьявармне II и при Джаявармане VII — стали возможными в значительной степени благодаря временной слабости Сунской империи на территории Индокитая.

Но если в Ангкоре кто-то надеялся, что с монгольским завоеванием «китайский фактор» в Юго-Восточной Азии можно больше не принимать во внимание, то этим надеждам не суждено было сбыться. Просто на место утонченных и изнеженных дипломатов Сунской династии пришли решительные и безжалостные военачальники хана Хулибая. Созданная им новая династия Юань незамедлительно подтвердила старые китайские претензии на гегемонию в Индокитае. Оказалось, что Джаяварман VII стоил свою империю на зыбком песке.

Не будем забывать и о том, что уже в конце правления Джаявармана VII на юге Индокитая появляется новая мощная сила в лице тайцев (сиамцев), а на западе в игру вступает Шри-Ланка и южноиндийские княжества. У каждого из этих геополитических игроков были свои основания препятствовать утверждению региональной гегемонии Ангкора. В войне на всех фронтах одновременно у кхмеров не было никаких шансов на выигрыш.

Поэтому, хотя походы императора временами были удачными, удержать завоеванное на востоке, на западе и на юге, закрепиться надолго на новых территориях у кхмеров никак не получалось. Не получилось также превратить Ангкор в ведущую военно-морскую державу Юго-Восточной Азии и перехватить основные морские торговые пути у конкурентов: кхмерская империя как была преимущественно сухопутным государством до Джаявармана, так им и осталась после него. В мирной конкуренции с прибрежными и островными княжествами Юго-Восточной Азии кхмеры проигрывали, и этот проигрыш становилось все труднее компенсировать преобладающей военной мощью.

Нужно сказать хотя бы несколько слов и об особенностях внутреннего правления императора, столь же радикально изменившегося во второй половине его правления. В Ангоре началось стремительное формирование «культа личности» Джаявармана, усиление религиозной нетерпимости и распространение идеологии кхмерского превосходства над соседними народами. Одновременно началось грандиозное строительство храмов, призванных увековечить образ царя в камне. Самый яркий пример охватившей стареющего владыку строительной мегаломании — новая императорская резиденция в столице — Ангкор-Тхом, представляющая собой квадрат со сторонами в 3 км. Есть предположения, что бесконечные лики Будды, изображенные в виде барельефов на каждой из четырех сторон колонн Байона — центрального храма резиденции, — представляют собой стилизованные портреты самого правителя.

Грандиозное монументальное строительство требовало максимальной концентрации ресурсов на «пусковых объектах», что повлекло за собой быстрое и неуклонное огосударствление кхмерской экономики. В работе над каждым из отдельных наиболее крупных проектов могло быть одновременно задействовано до десяти тысяч «инженеров» (в основном, буддийских монахов) и до ста тысяч рабочих (преимущественно, крестьян и рабов). По всей видимости, тяжелая трудовая повинность была также распространена и на городское население империи.

В итоге в последние два-три десятилетия правления Джаявармана VII все, налаженное им ранее, начало постепенно приходить в упадок — сельское хозяйство, торговля и ремесла, и даже — кхмерские архитектура и искусство. Его смелые эксперименты в образовании и общественном здравоохранении также остались в прошлом. Зато стремительно росла прослойка чиновников и придворных, обслуживающих культ царя-бога. Негативные тенденции можно было скрывать за внешним блеском кхмерской империи, но рано или поздно они должны были выйти на поверхность.

Итоги правления: угасание империи

Андрей Кортунов:
Актуальность Нантского эдикта

Джаяварману VII удалось пожить очень долгую жизнь и умереть своей смертью, уже разменяв десятый десяток (1218 г.). Но благополучие страны было основательно подорвано его многолетним расточительным правлением и бесконечными войнами. Его сыну Индраварману II (1219–1243 гг.) пришлось столкнуться с союзом двух традиционно враждебных друг другу государств: Тямпы и Дайвьета. В результате кхмерам в скором времени пришлось оставить Тямпу, на этот раз уже действительно навсегда. На западном фронте дела империи обстояли не лучше: поднимающиеся на историческую сцену тайцы (сиамцы) воспользовались ситуацией династического транзита в Ангкоре и образовали собственное королевство в Сукотаи на месте бывшего наместничества кхмеров. Теперь уже Ангкору приходилось с трудом отбиваться от наседающих со всех сторон врагов.

Сын Индравармана II Джаяварман VIII (1243–1295 гг.) попытался остановить неудержимый упадок государства, отвергнув буддизм своего отца и деда и утвердив в качестве государственной религии империи индуистский шиваизм. В отличие от своих великих предков, Джаяварман VIII не обладал религиозной терпимостью, поэтому в годы его правления на буддизм начались гонения, а все многочисленные статуи Будды в Ангкоре были безжалостно уничтожены или обезображены. Это в полной мере относилось ко всему тому, что создавал дед нового владыки кхмеров.

Джаяварману VIII удалось каким-то чудом избежать монгольского завоевания войсками правившего тогда в Пекине хана Хулибая, перенаправив монгольский натиск вдоль побережья Дайвьета и Тямпы в южном направлении — на Малакку и далее на Яву. Монголы также совершили завоевательный поход в Бирму и захватили Паган. Но эта дипломатическая победа не досталась Джаяварману VIII даром: с 1285 г. кхмеры признают себя вассалами монголов и начинают выплачивать им дань. Такого унижения гордые кхмерские повелители не испытывали на протяжении уже четырех столетий!

Уклонение от прямого военного столкновения с непобедимыми монгольскими туменами можно было считать личным успехом внука Джаявармана VII, который смог сохранить империю, пусть и в усеченных размерах. Но конец его правления оказался печальным. В 1295 г. постаревшего императора вынудили отказаться от престола в пользу своего зятя Шриндравармана, ставшего новым владыкой кхмерской державы. По иронии истории, душой заговора оказалась любимая дочь Джаявармана VIII, которая предпочла мужа отцу. Затем угасающей империей поочередно правили Индраджайяварман (1308–1327 гг.) и Джаяварман IX (1327–1336 гг.). На этом история кхмеркой империи, растянувшаяся на пять столетий, практически заканчивается. С момента смерти Джаявармана VII прошло мнее ста двадцати лет.

Впрочем, дни Тямпы тоже были уже сочтены. Постоянное давление усиливающихся вьетнамцев с севера предопределило судьбу этого извечного противника кхмеров. Тямпские княжества пережили кхмерскую империю более чем на столетие, но к концу XV века были почти полностью поглощены растущим Дайвьетом. Началась массовая эмиграция тямов на индонезийские острова, на Филиппины и Хайнань. На историческую сцену Юго-Восточной Азии все более решительно выходили новые потенциальные гегемоны, и богатое наследие Ангкора и Тямпы становилось главным призом в борьбе между Дайвьетом (Вьетнамом) и Сиамом (Таиландом). Колесо сансары совершило полный оборот: когда-то кхмерское государство возникло на фоне противостояния южной островной империи Шривиджайя с центром на Суматре и северной континентальной империей Паган на территории Бирмы, а на закате кхмерского величия уже новые северяне и новые южане снова боролись за преобладающее влияние на этой территории.

Однако, колесо сансары все же сбилось со своего привычного ритма: еще через несколько десятилетий, в 1511 г., на побережье Малакки высадился вице-король португальской Индии адмирал Афонсу де Альбукерке. На Юго-Восточную Азию неудержимо надвигалась волна европейских колониальных захватов. Современную Камбоджу, находящуюся в глубине Индокитая и потому представлявшую мало интереса для колонизаторов, эта волна достигла лишь через три с половиной столетия — в 1863 г. в виде французского завоевания. Но к этому времени в стране, давно находившейся под сиамским господством, уже едва ли кто-то помнил о былом величии средневекового Ангкора.

Наверное, кто-то может сказать, что упадок и гибель Ангкора в XIII–XIV веках был связан с целым набором объективных факторов, включая измерения климата Камбоджи, снижения плодородия почвы, сокращение площадей камбоджийских лесов, эпидемии и демографический упадок. Кто-то может предположить, что уже после Сурьявармна II в кхмерской цивилизации произошел роковой надлом, и деятельность Джаявармана VII была лишь заранее обреченной на провал отчаянной попыткой остановить колесо сансары или хотя бы затормозить его движение.

Но на наш взгляд, подобные предположения не выглядят убедительными. Если бы в течение последних тридцати лет правления Джаявармана VII ресурсы кхмерской державы не были бы растрачены на бесконечные завоевательные походы и помпезное строительство, если бы Ангкор не противопоставил себя всем своим соседям, то потомкам Джаявармана VII было бы легче справиться с новыми объективными вызовами. Нет никаких веских оснований полагать, что в середине XII века кхмерская цивилизация уже была обречена. Ведь удалось же соседним Дайвьету на северо-востоке и Сиаму на юге не только уцелеть в катаклизмах тяжелого XIII столетия, но и обрести новую энергию для последующего рывка!

Поучительная история побед и поражений величайшего кхмерского правителя Джаявармана VII свидетельствует о старых как мир истинах, касающихся государственного управления и внешней политики.

О том, что даже долгие годы добровольного уединения и сосредоточенной медитации еще не дают надежной защиты от многочисленных соблазнов, порождаемых абсолютной властью.

О том, что разумному правителю следует поддерживать равновесие между повседневными частными интересами своих подданных и стратегическими государственными интересами, не принося первые в жертву последним даже и во имя высших целей.

О том, какой тонкой и почти неразличимой может оказаться грань между защитой своих законных прав и национальных интересов и попытками навязать свою волю более слабым соседям, которые всегда могут объединиться против навязчивого гегемона.

О том, что любые решения правителя неизбежно имеют не только ближайшие, но долгосрочные, отложенные во времени последствия, причем последние нередко оказываются куда важнее первых.

Ну, конечно, еще и о том, как важно даже облеченному высшей божественной мудростью и неизменно успешному государственному деятелю вовремя покинуть историческую сцену, чтобы в конце своего жизненного пути не превратиться в злую карикатуру на себя самого.