Read in English
Оценить статью
(Голосов: 25, Рейтинг: 3.56)
 (25 голосов)
Поделиться статьей
Татьяна Романова

К.полит.н., доц. каф. европейских исследований ф-та международных отношений СПбГУ

В конце августа А. Кортунов предложил гибридный вариант отношений России и Евросоюза. Одна его часть — архаичный мотор внутреннего сгорания — представлена моделью биполярной конфронтации. Вторая — современный электродвигатель — это сотрудничество в вопросах, где интересы игроков совпадают. Анализ, который предваряет это предложение, — отмена (или отсрочка) апокалипсиса либерального мирового порядка, стабилизация ЕС, эффективное в целом противодействие (правому) популизму в Европе — не вызывает дискуссии. А вот модель гибридного двигателя представляется спорной.

Во-первых, гибридные автомобили предполагают единый центр управления сложной системой, состоящей из двух (и более) частей. В отношениях России и ЕС / Запада наличие такого центра представить невозможно.

Во-вторых, общие угрозы совершенно не означают сотрудничество или согласие на таковое обеих сторон. Стороны будут постоянно подозревать друг друга в хитростях и уловках, стремиться минимизировать свои усилия или доказать ошибочность расчетов второй стороны, чтобы лишний раз утвердить свою правоту.

В-третьих, залогом стабильности биполярной системы были теория и практика мирного сосуществования, поддерживаемого относительной взаимной изолированностью двух блоков.

Существует ли альтернатива гибридному двигателю? Представляется, что да, и состоит она из двух элементов.

1. Признать, что Россия не бросает вызов либеральному мировому порядку. Она в него довольно плотно интегрирована, особенно в экономической части, и успешно использует многие его элементы.

Действия России воспринимаются Западом болезненно не потому, что она продвигает альтернативную модель, а потому что она играет на противоречиях внутри существующей. Признание того, что Россия находится в том же либеральном мировом порядке — сколь бы болезненным оно ни было для обеих сторон — открывает возможности для переговоров и взаимного компромисса. Он потребует усилий и Москвы, и Брюсселя.

2. Внедрение концепции стрессоустойчивости, основанной на двух тезисах. Первый — признание того, что риски и угрозы — неизбежная часть нашей жизни, а следовательно, надо не бороться с ними, а вырабатывать механизмы функционирования в контексте рисков. Второй — это пересмотр отношений между государством и обществом, делегирование части ответственности обществу и индивиду, а также создание новых техник управления, которые делают эту ответственность практически осуществимой.

Основные ресурсы стрессоустойчивости в отношениях России и Евросоюза — человеческие гуманитарные и экономические контакты.

Как Россия и ЕС могли бы поддержать эти ресурсы, создать возможности для их развития?

1. Улучшить возможности прямого диалога граждан, не посредством изрядно скомпрометированных интернет-технологий, а живого общения. Здесь ведущую роль играет либерализация визового режима.

2. Для всех негосударственных контактов должна быть создана прозрачная законодательная инфраструктура.

3. Стороны должны постепенно отказываться от секторальных санкций.

В конце августа А. Кортунов предложил гибридный вариант отношений России и Евросоюза. Одна его часть — архаичный мотор внутреннего сгорания — представлена моделью биполярной конфронтации. Вторая — современный электродвигатель — это сотрудничество в вопросах, где интересы игроков совпадают. Анализ, который предваряет это предложение, — отмена (или отсрочка) апокалипсиса либерального мирового порядка, стабилизация ЕС, эффективное в целом противодействие (правому) популизму в Европе — не вызывает дискуссии. А вот модель гибридного двигателя представляется спорной.

Проблемы модели гибридного двигателя в отношениях России и ЕС

Во-первых, гибридные автомобили предполагают единый центр управления сложной системой, состоящей из двух (и более) частей. Это может быть и кнопка у водителя, которая переключает оси с одного двигателя на другой, и автомат, который в зависимости от состояния дорог и атмосферы дает возможность включаться либо одному, либо другому двигателю. Ни единой кнопки переключения, ни автоматический переход в отношениях России и ЕС / Запада представить невозможно. Динамика их отношений не дает возможности свести все к автоматизму. А последнее слово в ручном управлении попытаются оставить за собой и Москва, и Брюссель.

Во-вторых, общие угрозы совершенно не означают сотрудничество или согласие на таковое обеих сторон. Энергетическая безопасность важна как для Москвы, так и для Брюсселя. Но Россия заинтересована в продаже своих углеводородов для максимизации выгоды. Евросоюз же, воспринимая Россию как нестабильного партнера, стремится диверсифицировать свое снабжение. Обе части «Северного потока» — лишь фрагменты общей картины. ЕС активно строит терминалы сжиженного газа и анализирует трубопроводные поставки из других источников, повышает энергоэффективность и развивает возобновляемые источники энергии. Кибербезопасность — безусловная задача и Москвы, и Брюсселя. Однако Россия воспринимается скорее как угроза для устойчивости информационных сетей и баз данных ЕС, а не как партнер в нейтрализации общих вызовов (об этом красноречиво свидетельствуют и документы ЕС, и риторика политиков ЕС различного уровня). Терроризм — несомненная угроза для обеих сторон, но источники его возникновения партнеры понимают по-разному, а меры противодействия зачастую рознятся диаметрально. Таким образом, сферы пересекающихся интересов скорее становятся аренами для продолжения конфронтации, а не для сотрудничества.

Сферы пересекающихся интересов скорее становятся аренами для продолжения конфронтации, а не для сотрудничества.

В условиях отсутствия единой кнопки или автоматического перехода эффективное по времени и усилиям сторон переключение между моторами конфронтации и сотрудничества представляется сомнительным. Стороны будут постоянно подозревать друг друга в хитростях и уловках, стремиться минимизировать свои усилия или доказать ошибочность расчетов второй стороны, чтобы лишний раз утвердить свою правоту.

В-третьих, залогом стабильности биполярной системы были теория и практика мирного сосуществования. Ее поддерживала относительная взаимная изолированность двух блоков. Современные технологии, усилившаяся подозрительность относительно гибридных угроз и пропаганды повысили неуверенность сторон по поводу того, согласна ли вторая сторона на мирное сосуществование. Не секрет, что наиболее устоявшаяся точка зрения на Западе состоит в том, что Россия — угроза либерального мирового порядка, что она пытается его всеми силами разрушить. В этом смысле парадигмально риторика Запада (особенно США) аналогична отечественной о неуважении России, ее веса, культуры и особого пути.

Эти причины делают малореальной модель гибридного двигателя в отношениях России и ЕС.

Альтернатива гибридному двигателю

Марк Энтин, Екатерина Энтина:
Европейский союз распрямляет плечи

Существует ли альтернатива гибридному двигателю? Представляется, что да, и состоит она из двух элементов. Первый — признать, что Россия не бросает вызов либеральному мировому порядку. Она в него довольно плотно интегрирована, особенно в экономической части, и успешно использует многие его элементы. Неслучайно некоторые отечественные эксперты идут на ухищрения, предлагая отделять либеральный мировой порядок от либерального мирового экономического порядка. Современные ограничительные меры Запада (связанные с Украиной) дают свой эффект именно за счет интегрированности России в эту систему. Никакой альтернативы ей Москва не предложила.

В действительности Россия артикулирует лишь те противоречия, которые уже существуют в либеральном порядке и в целом известны его идеологам и практикам. Первое противоречие — дилемма плюрализма и универсализма, которая способствовала переходу от либеральной пропаганды ценностей к неолиберальному подходу, основанному на уважении специфики и культуры различных стран и народов. Пропорции либерального продвижения универсальных ценностей и неолиберальной осторожности вызывают дискуссии, но позиция России — всего лишь радикальная точка на этом континууме универсализма и плюрализма. Второе противоречие связано с первым: это дилемма вмешательства во внутренние дела для защиты прав человека и норм демократии и уважение суверенитета. Этот спор также устоялся в рамках либерального мирового порядка и имеет целый спектр идей комбинации вмешательства / невмешательства. Наконец, третье противоречие состоит в споре о важности гегемона (США) с одной стороны и демократии на уровне миропорядка, т.е. учета специфики и мнений всех государств, с другой. Такое международное определение демократии ярко звучит в российских концепциях внешней политики последних лет, но опять же лишь артикулирует существующий внутри либерального мирового порядка спор. С этим тесно связан и любимый отечественными экспертами вопрос двойных стандартов.

Действия России воспринимаются Западом столь болезненно не потому, что она продвигает альтернативную модель, а потому что она играет на противоречиях внутри существующей. Более того, Москва готова защищать свои экстремальные позиции по всем трем противоречиям, потенциально угрожая этому мировому порядку. Ее современный статус в этом порядке не устраивает Россию, а прежние инвестиции в него ее никак не сдерживают, что и создает возможности для разрушительных шагов.

Признание того, что Россия находится в том же либеральном мировом порядке — сколь бы болезненным оно ни было для обеих сторон — открывает возможности для переговоров и взаимного компромисса.

Признание того, что Россия находится в том же либеральном мировом порядке — сколь бы болезненным оно ни было для обеих сторон — открывает возможности для переговоров и взаимного компромисса. Он потребует усилий и Москвы, и Брюсселя. От Запада / ЕС понадобится принять некоторые взгляды России на уровне не только теории, но и практики. Это особенно важно в части места России в системе. Москва же в ответ должна будет принять на себя роль не только пользователя и критика системы, но и игрока, обеспечивающего ее устойчивость. Проблема Украины также может быть решена только через такой взаимный компромисс России и ЕС / Запада.

Второй элемент улучшения отношений России и ЕС — внедрение концепции стрессоустойчивости (resilience). Зародившись в технических науках и перейдя в экологию, эта концепция упрочилась в англосаксонских концепциях безопасности в начале XXI в., а теперь постепенно распространяется на кибербезопасность, энергетику и многие другие аспекты жизнедеятельности. Концепция стрессоустойчивости все чаще принимается в качестве базовой различными структурами ООН, а также ОЭСР. Глобальная стратегия ЕС 2016 г. сделала эту категорию центральной для внешней деятельности. При этом конкретные измерения концепции стрессоустойчивости ЕС пока еще вырабатывает. В этом контексте срочно необходимо определение подходов к стрессоустойчивости в отношениях России и ЕС, которые бы отвечали интересам и взглядам обеих сторон. Они бы также способствовали дискуссиям о роли России в либеральном мировом порядке, защищали бы ткань отношений от потрясений, связанных с прояснением различных аспектов.

В основе концепции стрессоустойчивости лежат два тезиса. Первый — признание того, что риски и угрозы — неизбежная часть нашей жизни, а следовательно, надо не бороться с ними, а вырабатывать механизмы функционирования в контексте рисков. Стрессоустойчивость сдвигает акцент на основные социальные ресурсы, на необходимость сделать их (ресурсы) способными к упреждению и ограничению рисков и угроз, а также к восстановлению после кризиса и возобновлению нормальной деятельности. Второй тезис — это пересмотр отношений между государством и обществом, делегирование части ответственности обществу и индивиду, а также создание новых техник управления, которые делают эту ответственность практически осуществимой.

Ресурсы стрессоустойчивости в отношениях России и Евросоюза

Пожалуй, самый важный ресурс в отношениях России и ЕС — это человеческие контакты, осуществляемые благодаря географической и культурной близости. Это могут быть простые туристические визиты и культурные мероприятия, деловые и научные связи, совместные действия по охране окружающей среды и реализации социальных проектов. Современные взаимные обвинения в пропаганде и гибридной войне нейтрализуют эти ресурсы, ведут к взаимному ожесточению, маргинализации позиций российских западников и «понимающих Россию» европейцев.

Еще один ресурс — это взаимовыгодные экономические контакты. Традиционно речь идет о поставках нефти и природного газа. Однако не менее важны ответные поставки оборудования для повышения энергоэффективности российской экономики и генерации из возобновляемых источников, для глубоководной добычи и высокой переработки углеводородов. В современную эпоху технологий важна т.н. новая индустриализация, где у ЕС уже накоплен богатый опыт, а Россия могла бы предложить не только человеческие ресурсы, но и отдельные необходимые и редкие полезные ископаемые и металлы. Политика импортозамещения, возможно, необходима в отдельных отраслях, но не может носить тотальный характер, поскольку не является эффективным способом использования ограниченных ресурсов и консервирует разрыв в развитии. Уместно подумать и о совместных исследованиях, в которых стороны могли бы сотрудничать и в науке, и в коммерциализации ее результатов.

Как Россия и ЕС могли бы поддержать эти ресурсы, создать возможности для их развития?

Во-первых, улучшить возможности прямого диалога граждан, не посредством интернет-технологий (которые дискредитированы и за счет непонятного алгоритма порядка появления информации в поисковиках или ленте Facebook, и за счет различных сообщений о пропаганде и троллях, и за счет опасений относительно постправды), а живого общения. Здесь ведущую роль играет либерализация визового режима. Визовый режим в современном мире, когда любого человека можно достаточно легко отследить, — это архаичный пережиток, выполняющий исключительно символическую функцию. Сегодня, когда ЕС внес переговоры об облегчении визового режима и переход к отмене виз в санкционные меры, лидерство могла бы взять на себя Россия и первой отменить визовый режим. Вряд ли можно ожидать негативных последствий этого шага. Паспортный контроль на границе сохранится, как и возможность отказать во въезде. А вот число туристов резко возрастет, что принесет и экономические дивиденды, и улучшение восприятия России как страны, близкой географически и культурно. В конечном итоге можно заменить визы обязательным заполнением онлайн-анкеты для всех желающих посетить Россию за несколько дней до поездки. Асимметричный шаг со стороны России будет, конечно, нарушением дипломатической традиции, но так ли эта конкретная норма важна в современной ситуации, если намерение улучшить отношения действительно присутствует. Да и первый шаг в современной ситуации требует большого мужества.

Ликвидация визового режима (пусть даже асимметричная), улучшение правовых гарантий, а также отказ от части ограничительных мер существенно улучшат условия для развития основных ресурсов отношений России и Евросоюза.

Во-вторых, для всех негосударственных контактов (экономических и некоммерческих) должна быть создана прозрачная законодательная инфраструктура. Очевидно, переговоры по новому базовому соглашению России и ЕС не восстановятся в ближайшее время. Но и Соглашение о партнерстве и сотрудничестве 1994 г. вполне позволяет улучшить сотрудничество по различным направлениям, создать практики управления, поддерживающие упомянутые выше ресурсы отношений России и ЕС. Несмотря на всю антизападную риторику, многие новые нормы и стандарты России продолжают тестироваться на совместимость с правом ЕС. Этому способствуют и сохраняющиеся после 2014 г. проекты России и ЕС в области стандартизации и сертификации, и давление партнеров по Евразийскому экономическому союзу. Вопрос, однако, не в конкретных мерах; они могут отличаться в России и ЕС, однако должны быть понятными, рациональными и четко исполняться. Для этого требуются прежде всего усиление судебной ветви власти в России и повышение ее реальной независимости. Но и Евросоюз должен руководствоваться в большей степени буквой закона, а не абстрактным духом закона, нередко привлекаемым для обоснования решений, ведущих к снижению зависимости от России (ситуация вокруг «Северного потока-2» в данном случае показательна).

В-третьих, стороны должны постепенно отказываться от секторальных санкций. Несмотря на то что Москва и Брюссель соревнуются в официальных попытках доказать несущественный эффект взаимных ограничений, с 2014 г. ресурс двухсторонней экономической взаимозависимости существенно истончился. Новые проекты не реализуются. Перспективы углубления диалога за пределами углеводородной сферы как минимум туманны (да и в части нефти и газа прогресс ограничен). При этом, например, от финансовых санкций страдают не столько крупные компании, в той или иной степени причастные к событиям в Крыму и на Востоке Украины. Российское государство смогло частично компенсировать прибыль крупных российских компаний за счет различных льгот, кредитования из национальных фондов и системы госзаказа. А вот возможности малого и среднего бизнеса, а также благосостояние граждан существенно сократились.

Отказ от секторальных санкций даст импульс для взаимной торговли и инвестиций, пусть даже в относительно узком в современной России частном сегменте. Персональные санкции при этом могут сохраниться, тем более что их направленность позволяет им быть более эффективным инструментом внешней деятельности, по сравнению с масштабными санкциями. Более того, они непосредственно связаны с прояснением роли России в либеральном мировом порядке и эволюцией последнего.

Ликвидация визового режима (пусть даже асимметричная), улучшение правовых гарантий, а также отказ от части ограничительных мер существенно улучшат условия для развития основных ресурсов отношений России и Евросоюза. Они укрепят стрессоустойчивость отношений партнеров, будут способствовать деполитизации отдельных аспектов взаимодействия (что для международных контактов положительно), а также более фундированному диалогу о роли России в либеральном мировом порядке и его реформе. Сочетание стрессоустойчивости и дискуссий относительно модальностей развития либерального мирового порядка обеспечит преодоление нынешнего кризиса в отношениях Москвы и Брюсселя. Это необходимое условие для качественного улучшения диалога сторон по различным направлениям, которое пока остается делом отдаленного будущего. Но почву для этого улучшения можно (и нужно) готовить уже сейчас.


Оценить статью
(Голосов: 25, Рейтинг: 3.56)
 (25 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
Бизнесу
Исследователям
Учащимся