США не понимают намерений России

Стивен Коткин, профессор Принстоновского университета, поделился своими соображениями относительно нынешнего состояния российско-американских отношений, истоков напряженности, возникшей между двумя странами, и причин взаимного непонимания.

Стивен Коткин, профессор Принстоновского университета, поделился своими соображениями относительно нынешнего состояния российско-американских отношений, истоков напряженности, возникшей между двумя странами, и причин взаимного непонимания.

Как бы Вы оценили и прокомментировали нынешнее состояние российско-американских отношений и причины, которые к нему привели? Согласны ли Вы, что сегодня оно внушает большие опасения, чем когда бы то ни было?

Думаю, что ни одна из сторон не ожидала такого развития событий. Никто не думал, что отношения могут скатиться до сегодняшнего состояния. Все произошло неожиданно, незапланированно. Вопрос в том, как это случилось и что, с точки зрения каждой из сторон, можно сделать для исправления ситуации. Администрация Барака Обамы планировала заняться улучшением отношений с Россией. Никто не знал, что именно необходимо предпринять, но потребность в исправлении создавшегося положения имелась. Что касается России, то ее намерения в начале президентского срока Б. Обамы мне неизвестны. Этот вопрос нужно адресовать скорее вашим специалистам. Однако, вне всякого сомнения, отношения между двумя странами сегодня значительно хуже, нежели были в момент прихода Б. Обамы к власти. Что-то пошло не так. Что именно не так, очень сложно объяснить в нескольких словах; можно только констатировать действие целого комплекса факторов, обусловленных в основном тем, что значимость России для внешней политики Америки уменьшилась. Россия занимает сегодня далеко не то место, которое отводилось Советскому Союзу. Америка не относит к событиям первостепенной важности то, что происходит в России, которая, со своей стороны, не считает свои позиции ослабшими ни в мире, ни в отношениях с Америкой — самой могущественной мировой державой. Получается, что для России расклад остался прежним, а с точки зрения Америки удельный вес двусторонних отношений значительно снизился. Это одна деталь паззла, объясняющего «что пошло не так?».

Для России расклад остался прежним, а с точки зрения Америки удельный вес двусторонних отношений значительно снизился.

Стивен Коткин

Границы допустимого неясны, когда непонятно, как дальше строить отношения при столь различных государственных интересах и взглядах на цели и перспективы мирового развития, а также на роль России в мире.

Второй элемент — разнонаправленность интересов. Государственные интересы двух стран расходятся: в том смысле, что представления каждой из сторон о желаемом направлении дальнейшего мирового развития не только не совпадают, но и почти не пересекаются. Эта разнонаправленность диктует различия в поведении стран на мировой арене, вызывая и обостряя напряженность. Итак, во-первых, снижение заинтересованности одной стороны при неизменном отношении другой и, во-вторых, разнонаправленность государственных интересов.

Третья причина, на мой взгляд, — эволюция российского режима, внутриполитическая российская динамика, малопонятная американским властям, но при этом влияющая, судя по всему, на российскую внешнюю политику. Есть, разумеется, и множество других факторов, но я назвал три главных, с моей точки зрения, причины ухудшения отношений двух стран.

Это новая холодная война?

С американской стороны происходящее нельзя назвать холодной войной потому, что как, я уже говорил, удельный вес России в американской внешней политике значительно снизился. Советского Союза больше нет, нет глобальной конкуренции — соперничества двух разных систем, пытающихся добиться влияния на третий мир или другие страны и регионы. Нынешняя ситуация недотягивает до масштабов новой холодной войны. Однако во многих отношениях она хуже, потому что во времена холодной войны присутствовало ощущение допустимых границ, которое развилось со временем. Множество разнообразных ситуаций, международных форумов и подписанных соглашений, десятилетия взаимных компромиссов вынудили противников по холодной войне нащупать границы в отношениях с учетом того факта, что обе стороны располагали потенциалом, достаточным для многократного уничтожения планеты, и что превышение допустимого градуса напряженности могло привести к непредсказуемым последствиям. В каком-то смысле в холодной войне было достигнуто взаимопонимание, а то и взаимное принятие, утерянное ныне в связи с тем, что одна из сторон не смогла или не захотела ни продолжать холодную войну, ни осознать свое поражение. Другая сторона, естественно, объявила себя победительницей. В итоге мы оказались в ситуации, когда границы допустимого неясны, когда непонятно, как дальше строить отношения при столь различных государственных интересах и взглядах на цели и перспективы мирового развития, а также на роль России в мире. Я плохо себе представляю, как примирить эти противоречия, учитывая, что американская сторона воспринимает их гораздо менее серьезно, чем холодную войну, и что при этом у нас за спиной нет десятков лет взаимодействия с новой Россией, многочисленных соглашений и форумов — инструментария, необходимого для сохранения управляемых отношений. Так что есть много оснований считать ситуацию весьма угрожающей, но по целому ряду критериев масштабов холодной войны она не достигла.

Видите ли Вы способы восстановления взаимного доверия?

Том Грэм:
Россия и США: дело не только в Украине

В Вашингтоне, с одной стороны, люди требуют принятия более решительных мер, с другой — не хотят заниматься урегулированием этой ситуации в связи с явным снижением интереса к отношениям с Россией.

Это зависит от намерений России. В настоящий момент американцам очень трудно разобраться в этих намерениях. Какие задачи решает российский режим? Каковы цели российской внешней политики? Вопросов возникает много. В том числе, разумеется, и в связи с ситуацией на Украине. Возможно, российские власти полагают, что четко выразили свою позицию по данному вопросу и что американцы сами виноваты, если так ее и не поняли. Трудно сказать, как воспринимают ситуацию российские власти, но с точки зрения Америки, намерения России, цели России недостаточно ясны.

Мы видим, как Германия пытается, взяв на себя миссию посредника, сыграть одну из ключевых ролей в урегулировании кризиса. Взаимоотношения между Германией и Россией исключительно важны. Во многих смыслах из всех двусторонних отношений важнее всего для России отношения именно с Германией. Так что страдают не только отношения с Соединенными Штатами: отношения с Германией, как вы знаете, тоже ухудшились. В известной мере США рассчитывали на успех попыток Германии прояснить намерения России, однако пока эти надежды не оправдались. Немцам не удалось понять намерения нынешней российской власти, и теперь американцы задаются вопросом: если не смогли немцы, кому же это под силу? Повторюсь: возможно, с точки зрения России, эти намерения предельно ясны, однако другая сторона воспринимает ситуацию как весьма непрозрачную. До тех пор пока цели России не станут понятнее, положение едва ли улучшится. В Вашингтоне, с одной стороны, люди требуют принятия более решительных мер, с другой — не хотят заниматься урегулированием этой ситуации в связи с явным снижением интереса к отношениям с Россией. Налицо своего рода парадокс. Многие настаивают на более жестких действиях, но в то же время немало людей не хотят предпринимать вообще никаких действий и предпочитают полностью игнорировать ситуацию. Неясность относительно намерений России и отсутствие в Америке единого подхода к решению российского вопроса завели нас в патовую ситуацию, выхода из которой не видно.

semneletimpului.ro
Павел Шариков:
Враг.media. Взаимное формирование образа
врага в российско-американских отношениях

Исключение России из системы международных отношений означает, что стимул к интеграции с другими, стимул к достижению компромисса и другие подобные вопросы теряют для нее актуальность, перестают влиять на ее поведение на международной арене.

Не думаю, что хоть кто-то может быть заинтересован в исключении России из системы международных отношений, хотя именно так воспринимается ситуация сегодня. Это противоречит государственным интересам России, это невыгодно Европе, это невыгодно Соединенным Штатам. Я не думаю, что стоит ждать беды. Я не боюсь сближения — сколь угодно тесного — между Россией и Китаем. В том смысле, что я не разделяю опасений множества людей относительно этой «мировой тенденции» и не вижу угрозы в образовании тандема Россия — Китай. Россия и Китай — суверенные государства, и, если они считают нужным укреплять двусторонние отношения, то это их дело. Думаю, что бояться тут абсолютно нечего. Одним словом, проблемы я здесь не вижу, однако исключение России из системы международных отношений означает, что стимул к интеграции с другими, стимул к достижению компромисса и другие подобные вопросы теряют для нее актуальность, перестают влиять на ее поведение на международной арене. Более того, заинтересованность других государств, интегрированных в единую систему международных отношений, во взаимодействии с Россией тоже ослабевает по мере выхода России из этой системы. Можно привести множество сложных объяснений тому факту, что Россия до известной степени оказалась сегодня в изоляции, не все эти объяснения, как уже упоминалось в нашем обсуждении, апеллируют к самой России, но я не думаю, что есть хоть одна сторона, которой это на руку. По-моему, в интеграции России в текущую международную конъюнктуру заинтересованы абсолютно все. Я имею в виду не только Организацию Объединенных Наций: Россия ведь играет в ООН одну из ключевых ролей и является постоянным членом Совета Безопасности. Для России это тоже очень важно, и мы все понимаем, что это место по праву принадлежит России — на основании исторической логики, масштаба страны и многих других факторов. Я говорю о других форумах, помимо Организации Объединенных Наций, в которых Россия больше не участвует ни в качестве партнера, ни как член международных организаций. Это внушает большую тревогу. Нам нужно найти действенный формат процесса, нацеленного на реинтеграцию России. Этот процесс потребует компромиссов от всех сторон, принимающих в нем участие, итогом же его должно стать проведение результативных переговоров.

Россия действительно не заинтересована в выходе из клуба. Наверное, возможно сотрудничество по вопросам, где есть взаимный интерес. Сегодня мир столкнулся с общей угрозой в лице Исламского государства. Считаете ли Вы возможным сотрудничество между Россией и США в противодействии угрозе, исходящей от террористических и исламистских организаций?

EPA / RUSSIAN MFA PRESS SERVICE
Дмитрий Данилов:
Джон Керри в Сочи — станет ли легче
дышать на море?

Мы не пытаемся изобразить дело так, будто Россия — единственная виновница сегодняшней ситуации, но сама ситуация представляется нам тупиковой, ведущей к дальнейшей политико-экономической стагнации.

Упомянутые Вами проблемы исключительно серьезны, и, конечно, их источник не Россия. Их в значительной степени породила политика США на мировой арене. Внешняя политика США на Ближнем Востоке оказалась не слишком эффективной. Во многих ближневосточных регионах усилия Соединенных Штатов привели к результатам, прямо противоположным задуманным. Теперь Америке нужны союзники, коалиция партнеров, способная помочь ей выбраться из положения, в которое она сама себя загнала. Я согласен с Вами: это может стать основой для потенциального сотрудничества. Однако не очень понятно, какая стратегия будет верной в данной ситуации. Мы все понимаем, в чем заключается проблема, но пути ее решения отнюдь не очевидны. Впрочем, я хочу сказать, что тех из нас, кто настроен к России доброжелательно, тех, кто приезжает сюда вот уже многие годы, тех, кто связан с Россией давнишними и прочными узами и интересами, кто любит эту страну, — всех нас несколько тревожит нынешняя ситуация внутри страны. Мы чувствуем, что, если бы изменилась внутрироссийская ситуация, это способствовало бы укреплению международных позиций России, в том числе и улучшению ее отношений с Соединенными Штатами и в особенности с Германией. Смотрите: все россияне осознают, что страна нуждается в экономической модернизации. Это понимаем мы все. Об этом говорит здесь президент, об этом говорит премьер-министр, об этом говорят все члены правительства. Истеблишмент прекрасно осведомлен о существующих проблемах. Имеется множество разных планов. Мы читали обо всех этих планах. Все знают, что это необходимо, но ничего не делается. И это ставит нас в тупик. Перед нами страна, двигавшаяся вперед семимильными шагами в 1991–2008 годах. До финансового кризиса, вызванного сбоями в работе американской банковской системы, Россия демонстрировала потрясающие успехи в экономической модернизации. Конечно, не все поставленные задачи были решены, но успехи впечатляли. Отчасти российская экономика была основана на добыче углеводородного сырья — но только отчасти. Разрабатывались и другие направления: в частности, в течение первого срока президентства В. Путина был завершен первый этап процесса либерализации экономики. Мы уверены, что все это делалось в интересах России и что второй этап процесса экономической модернизации тоже отвечал бы интересам страны. Мы уверены, что это способствовало бы оздоровлению внутринационального климата и укреплению международных позиций России.

EPA / SERGEI CHIRIKOV
Игорь Истомин:
Разгадать энигму: западное экспертное
сообщество в поисках объяснения
российской политики

Поэтому, когда президент В. Путин, или премьер-министр Д. Медведев, или кто-либо из членов российского истеблишмента произносит слова о необходимости экономической модернизации, о воле к экономической модернизации России, мы приветствуем такие утверждения, но лично мне хотелось бы видеть какие-то из этих программ выполненными. Полагаю, что это привело бы к качественному изменению позиций России на международной арене. Когда внутри страны, в ее экономике не происходит никаких изменений, когда звучат заявления о том, что должно быть сделано, но никаких действий не предпринимается, это навевает воспоминания о брежневской эпохе, о реформах Косыгина 1979 года — объявленных, но так и не реализованных. Реформы Косыгина были широко анонсированы в то самое время, когда Дэн Сяопин запустил процесс реформирования экономики в Китае. За анонсами ничего не последовало, несмотря на то, что советская элита прекрасно понимала, что реформы необходимы. Я не хочу сказать, что нынешняя российская ситуация — это возвращение брежневской эпохи. Такое сравнение слишком поверхностно. В экономике сегодняшней России доминирует рыночный уклад. Имеется большой и активный частный сектор. Государственный сектор тоже обширен, однако частного сектора раньше вовсе не существовало, а теперь его присутствие весьма заметно. Россия достигла значительных успехов. Но в то же время недостаточно динамичное экономическое развитие, а также неудовлетворительные темпы реализации второй стадии рыночных реформ, на мой взгляд, мешают России на пути к укреплению своих позиций в мире — как со своей собственной точки зрения, так и в глазах потенциальных партнеров. Это не решит всех проблем, но может стать значительным шагом вперед.

Профессор Коткин, Вы специалист по истории России. Как Вы думаете, почему в России не реализуется второй этап модернизации? В чем заключается главная проблема?

EPA / SERGEI ILNITSKY
Иван Тимофеев:
Из России с тревогой.
Письмо американскому другу

В значительной степени это объясняется успехами на первом этапе. Результатом первого этапа экономических реформ бывает появление победителей, победители объединяются в группы влияния. В той системе, которая имеется в России, такие группы приобретают большой вес. Так вот, эти группы не заинтересованы в реализации второго этапа реформ. Они предпочитают сохранить имеющийся статус-кво, законсервировать первую ступень, сделавшую их победителями. Они — бенефициары первого этапа реформ.

Реализация второй стадии рыночных реформ — очень сложная задача. Объявить о реформах куда легче, нежели их осуществить, — именно в связи с успешно проведенным первым этапом преобразований. В социологии этот этап реализации реформ называется частичным равновесием. Частичное равновесие — это такое состояние экономики, при котором процесс модернизации частично осуществлен, но на определенной стадии был достигнут баланс: уравновешены интересы влиятельных групп, сформировавшихся на первом этапе. Это одно объяснение.

Другой ответ на вопрос, почему мы так и не увидели осуществления второй стадии процесса экономической либерализации, заключается в том, что эти самые группы, которые стали победителями и предпочли бы сохранить установившийся статус-кво, и являются главными элементами путинского коалиционного режима на вершине властной пирамиды. Это сегодняшняя элита, находящаяся у власти. Переход к реализации второй стадии экономических реформ для них равносилен признанию в том, что они захватили слишком много власти. Речь не только о российском правительстве: очень немного найдется правительств, члены которых, находясь у руля государственного аппарата, добровольно принесут часть своей власти в политической системе в жертву ради экономической модернизации страны. Дело обстоит ровно наоборот: зачастую мы видим, как люди избирают линию поведения, именуемую путем наименьшего сопротивления: предпринимают попытки расширить свою власть, апеллируя к национализму и избегая принятия трудных решений, подразумевающих ограничение их власти в интересах проведения второй стадии экономических реформ. Не знаю, каковы настроения здесь, в России, но за ее пределами многим данная ситуация представляется патовой. Похоже, что Россия застряла в нынешнем положении.

Повторю еще раз: не только в связи с теми или иными действиями самой России; причины следует искать и в Соединенных Штатах, и в Европе, и в других странах мира, не правда ли? Мы не пытаемся изобразить дело так, будто Россия — единственная виновница сегодняшней ситуации, но сама ситуация представляется нам тупиковой, ведущей к дальнейшей политико-экономической стагнации. Тех, кому небезразлична судьба России, это очень тревожит.

Беседовала Наталья Евтихевич, программный менеджер РСМД