Сколько дружбы у Путина и Си: что написали лидеры России и Китая?

Первый визит в дипломатии — особый символ. Он, как правило, подчёркивает направление стратегического взаимодействия, несмотря на возможные тактические неурядицы. Нынешний визит председателя Си имеет ещё и статус государственного, который от официального, рабочего, частного или визита по дороге отличается особыми почестями (хотя про нынешнюю поездку главы Китая помощник президента Юрий Ушаков сказал: «Никаких отягощающих протокольных штучек. Главное — это переговоры, переговоры и переговоры»). Для председателя КНР это второй государственный визит в Россию. Первый состоялся ровно 10 лет назад, когда он возглавил страну впервые.

Накануне визита в прессе обеих стран лидеры России и Китая выступили в прекрасном для анализа формате — зеркальными текстами. Владимир Путин написал статью в Жэньминь жибао («Народная ежедневная газета») — официальном печатном издании Центрального комитета Компартии Китая, которую вполне можно считать аналогом «Правды» в Советском Союзе. Си Цзиньпин опубликовал в «Российской газете» и на сайте РИА Новости текст «Упорно двигаться вперед к новым перспективам дружбы, сотрудничества и совместного развития Китая и России». Подобные статьи пишутся, конечно, не лично лидерами, что не исключает их финальной корректуры именно первыми лицами. Они, скорее, являются плодом коллективных усилий нескольких институций, отвечающих за внешнюю политику и референтуру. Анализ и текстов целиком, и отдельных слов в них позволяет достроить аналитическую картину отношений двух стран — считать, что по двум статьям можно поставить диагноз двустороннему взаимодействию мировых гигантов, весьма наивно.

Отличия текстов в нюансах. В. Путин прямо обвиняет США в «двойном сдерживании» России и Китая, постулируя, что американоцентричный мировой порядок неизбежно разрушится под давлением объективной реальности. Си в рамках китайской дискурсивной традиции пишет гораздо мягче, без прямых обвинений: «Действия гегемонии, деспотизма и травли причиняют миру серьезный вред… ни одна страна в мире не превосходит все остальные. Не бывает универсальной модели государственного управления и не существует миропорядка, где решающее слово принадлежит отдельной стране».

Об Украине оба пишут за два абзаца до конца своих статей, но Си концентрируется на китайском мирном плане, уделяя ему большой абзац. Как и в самом плане разрешения кризиса, в тексте Си конструирует позицию максимально над схваткой в стиле «сложные проблемы не имеют простых решений». Председатель не называет ни конкретных виновных, ни конкретных путей деэскалации. Это не отсутствие знаний по миротворчеству, а именно позиция. Си пишет, что китайский план, учитывающий озабоченности сторон, «максимально отражает единство взглядов мирового сообщества на преодоление украинского кризиса». В. Путин в трёх абзацах благодарит Китай за взвешенный подход, при этом напоминает, что конфликт эскалировал Запад, и не Россия сорвала мирные переговоры. Российский лидер «мирового единства» не видит — лишь стремление навязать миру однополярный порядок. Необходимость многополярности признают оба, но из-за разницы и культур, и дипломатических дискурсов, и реальной политики В. Путин говорит о вине Запада прямо. Логично, что у российского президента украинский сюжет занимает почти одну пятую всего текста, а у Си — 11,5 %.

Вероятно, можно испытать некоторое разочарование от того, что Китай не воспринимает Украинский кризис как свой, а потому не стоит надеяться на активное вмешательство (что не исключает укрепление энергетического сотрудничества и военного взаимодействия, к примеру, в сфере разведки или ВПК). И, напротив, вероятный кризис на Тайване не станет заботой России. Отношения двух великих держав настолько глубоки, что восторженное описание «лучшие за всю историю» и впрямь подходит. Отсутствие приграничных сложностей, наличие общих ценностей в международной политике, уважение к принципу неделимой безопасности, национальному суверенитету и роли ООН с обеих сторон, постоянное укрепление торговли и военного взаимодействия — те основы, на которых Россия и Китай могут стоять, соприкасаясь спинами, будучи уверенными, что друг не ударит исподтишка. При этом каждый будет драться со своим врагом самостоятельно.

Первый визит в дипломатии — особый символ. Он, как правило, подчёркивает направление стратегического взаимодействия, несмотря на возможные тактические неурядицы. Нынешний визит председателя Си имеет ещё и статус государственного, который от официального, рабочего, частного или визита по дороге отличается особыми почестями (хотя про нынешнюю поездку главы Китая помощник президента Юрий Ушаков сказал: «Никаких отягощающих протокольных штучек. Главное — это переговоры, переговоры и переговоры»). Для председателя КНР это второй государственный визит в Россию. Первый состоялся ровно 10 лет назад, когда он возглавил страну впервые.

Яна Лексютина:
О визите Си Цзиньпина в Россию

В условиях войны Запада и России нынешний визит главы КНР связывают с общественностью по всем правилам больших событий вроде возвращения на Родину триумфаторов Олимпиады. За три дня по Telegram-каналам прокатывается волна сообщений о государственном визите Си, на Flightradar 100 тыс. человек следят за Boeing-747-400 (да, у китайцев пока нет собственного «борта № 1» — широкофюзеляжный дальнемагистрал на стадии разработки). Приземление, выход, встреча вице-премьером Дмитрием Чернышенко — отдельные новости в массмедиа, а заготовленные колонки выходят с заголовками в стиле «Запад напуган визитом Си в Москву».

Накануне визита в прессе обеих стран лидеры России и Китая выступили в прекрасном для анализа формате — зеркальными текстами. Владимир Путин написал статью в Жэньминь жибао («Народная ежедневная газета») — официальном печатном издании Центрального комитета Компартии Китая, которую вполне можно считать аналогом «Правды» в Советском Союзе. Си Цзиньпин опубликовал в «Российской газете» и на сайте РИА Новости текст «Упорно двигаться вперед к новым перспективам дружбы, сотрудничества и совместного развития Китая и России». Подобные статьи пишутся, конечно, не лично лидерами, что не исключает их финальной корректуры именно первыми лицами. Они, скорее, являются плодом коллективных усилий нескольких институций, отвечающих за внешнюю политику и референтуру. Анализ и текстов целиком, и отдельных слов в них позволяет достроить аналитическую картину отношений двух стран — считать, что по двум статьям можно поставить диагноз двустороннему взаимодействию мировых гигантов, весьма наивно.

Местами тексты похожи. Оба лидера упоминают стратегический характер отношений, совместные проекты в космосе, авиации и энергетике, рост двусторонней торговли (185–190 млрд долл.), важность интеграции инфраструктурных проектов ЕАЭС и «Один пояс — один путь». Оба упоминают количественное измерение дипломатии: около 40 двусторонних и многосторонних встреч в официальных форматах и «без галстуков».

В. Путин говорит об общеевразийском пространстве, которое Запад пытается разделять созданием «эксклюзивных клубов». Иными словами, Китай воспринимается как полноправный партнёр по Большой Евразии. Именно эти отношения российским президентом аттестованы как «краеугольный камень региональной, да и глобальной стабильности». Великие (в терминах Си) или крупные (по словам В. Путина) державы — Россия и Китай — отстаивают реальную многополярность и «демократизацию международных отношений».

Отличия текстов в нюансах. В. Путин прямо обвиняет США в «двойном сдерживании» России и Китая, постулируя, что американоцентричный мировой порядок неизбежно разрушится под давлением объективной реальности. Си в рамках китайской дискурсивной традиции пишет гораздо мягче, без прямых обвинений: «Действия гегемонии, деспотизма и травли причиняют миру серьезный вред… ни одна страна в мире не превосходит все остальные. Не бывает универсальной модели государственного управления и не существует миропорядка, где решающее слово принадлежит отдельной стране». Понятно, о какой стране идёт речь.

Китайский лидер оказался чуть более многословным, чем российский, начиная от длинного заголовка, заканчивая объёмом. 1 395 слов против 1 096 (здесь и далее сравниваются официальные версии текстов на русском языке). Но в тексте Си и языковое разнообразие больше — председатель использовал 873 уникальных слова, президент — 744. Владимир Путин 23 раза употребляет слова с основой «Кит…», а основ «Росс…» у него на одну меньше. Текст Си Цзиньпина «выигрывает» со счётом 26:21, соответственно, про Китай и Россию.

Сергей Санакоев:
К государственному визиту председателя КНР товарища Си Цзиньпина в Москву

Удивляет смысловая плотность текста Си. Как правило, большие политические тексты и речи достаточно пространны, и их контент-анализ на верхние строчки рейтингов частотности слов отправляет предлоги, союзы, частицы, междометия и прочие «служебные» слова, необходимые для связки, но не для передачи смысла. В тексте Си, написанном на русском, только первые пять строчек занимают «и», «в», «на», «с», «по», а дальше «отношений» (12 раз в тексте), «сотрудничества» (11), «развития» (8), «кризиса» (7).

В. Путин пишет об Украине трижды, Си — ровно в два раза больше, поскольку уделяет много внимания описанию нейтральной позиции своей страны в Украинском кризисе. Подчёркивая важность китайского мирного плана для разрешения конфликта, Си дипломатично не упоминает первый из 12 пунктов — «Уважение суверенитета всех стран». Про суверенитет пишет как раз В. Путин, но применительно к отношениям с КНР. Оба соглашаются относительно важности ООН для мировой политики. Об Украине оба пишут за два абзаца до конца своих статей, но Си концентрируется на китайском мирном плане, уделяя ему большой абзац. Как и в самом плане разрешения кризиса, в тексте Си конструирует позицию максимально над схваткой в стиле «сложные проблемы не имеют простых решений». Председатель не называет ни конкретных виновных, ни конкретных путей деэскалации. Это не отсутствие знаний по миротворчеству, а именно позиция. Си пишет, что китайский план, учитывающий озабоченности сторон, «максимально отражает единство взглядов мирового сообщества на преодоление украинского кризиса». В. Путин в трёх абзацах благодарит Китай за взвешенный подход, при этом напоминает, что конфликт эскалировал Запад, и не Россия сорвала мирные переговоры. Российский лидер «мирового единства» не видит — лишь стремление навязать миру однополярный порядок. Необходимость многополярности признают оба, но из-за разницы и культур, и дипломатических дискурсов, и реальной политики В. Путин говорит о вине Запада прямо. Логично, что у российского президента украинский сюжет занимает почти одну пятую всего текста, а у Си — 11,5 %.

Крайне важно, как лидеры называют друг друга и страны. Оба комплементарно по отношению к языковым системам друг друга вспоминают о дружбе. Си упоминает поговорку «друзья познаются в беде», В. Путин цитирует Конфуция: «Разве это не радость, когда издалека приезжает друг!». Си слово «дружба» употребляет 9 раз, первый из них в заглавии. «Дружба и сотрудничество» упоминаются у китайского лидера 5 раз (один из них — название большого российско-китайского договора, по которому стороны отказались от территориальных претензий друг к другу, хотя граница была демаркирована в лишь 2008 г.). Китайский лидер характеризует дружбу между нашими народами как «вечную», «неувядающую», «традиционную», «передающуюся из поколения в поколение». В адрес президента В. Путина сказано, что с ним «поддерживаются тесные рабочие связи». Справедливости ради надо отметить, что на встрече в Кремле Си сказал «я всегда называю вас моим дорогим другом».

Слова Владимира Путина в адрес китайского визави очевидно более тёплые: в тексте он назван «добрым старым другом, с которым сложились самые тёплые отношения». Китайский народ называется российским президентом «дружественным». Сам текст российского лидера априори более личностный — он вспоминает, как познакомился с товарищем Си и подчёркивает, что ценит деловую, доброжелательную, искреннюю атмосферу.

Иван Тимофеев:
Политическая философия: атрибут сверхдержавы

Президент В. Путин в своём тексте особо отмечает, что нынешний «наивысший» уровень двусторонних отношений, во-первых, имеет характер равного партнёрства без разделения на «ведущего и ведомого» (тут очевидна оппозиция советскому периоду, когда Китай воспринимался младшим братом). Во-вторых, российский лидер указывает на качественный характер партнёрства, который ещё прочнее, чем военно-политические союзы времён холодной войны.

В российском дипломатическом дискурсе есть вполне чёткая иерархия. Отношения с государствами наивысшего уровня называются союзом. Упрощая весь сонм сложнейших межгосударственных отношений, можно сказать, что союз — это возможность воевать друг за друга. Ближайший российский союзник — Белоруссия. На уровень ниже находится стратегическое партнёрство. На этой «полке» и расцветает российско-китайское взаимодействие. Ровно поэтому ни В. Путин, ни Си не употребляют слова «союз», «союзнические отношения», «союзничество». В рамках полевых исследований в Китае мы неоднократно спрашивали наших визави, возможен ли союз между нами. Каждый раз поступал вежливый (от китайских друзей другое и невозможно), но очевидный и твёрдый ответ: «Наши отношения и так находятся в зените», что означает, что китайцы не будут вступать в союз с нами. И наоборот.

Этот вывод может огорчить иных турбо-комментаторов, рассматривающих визит главы крупнейшей экономики планеты в стиле «Ура, мы ломим, гнётся Запад!». Вероятно, можно испытать некоторое разочарование от того, что Китай не воспринимает Украинский кризис как свой, а потому не стоит надеяться на активное вмешательство (что не исключает укрепление энергетического сотрудничества и военного взаимодействия, к примеру, в сфере разведки или ВПК). И, напротив, вероятный кризис на Тайване не станет заботой России. Отношения двух великих держав настолько глубоки, что восторженное описание «лучшие за всю историю» и впрямь подходит. Отсутствие приграничных сложностей, наличие общих ценностей в международной политике, уважение принципа неделимой безопасности, национального суверенитета и роли ООН с обеих сторон, постоянное укрепление торговли и военного взаимодействия — те основы, на которых Россия и Китай могут стоять, соприкасаясь спинами, будучи уверенными, что друг не ударит исподтишка. При этом каждый будет драться со своим врагом самостоятельно.