Россия и Белоруссия просто обречены быть вместе. Нынешняя экономика Белоруссии по-прежнему не может существовать без российского рынка – как в плане доступа к энергоносителям, так и в плане сбыта. Уже один этот факт создает надежный прагматичный фундамент для дальнейшего развития двусторонних отношений.
«Вандея перестройки»
Тогдашнее руководство Белоруссии отнюдь не стремилось выйти из состава СССР, оно просто не мыслило себе иной реальности, кроме союзной. Более того, в Минске в упор не замечали и полностью игнорировали перемены, охватившие остальную часть СССР, за что Белоруссию той поры с легкой руки писателя Алеся Адамовича даже называли «Вандеей перестройки» [1] (как известно, в разгар Великой французской революции именно там произошло контрреволюционное восстание).
В итоге к моменту путча 1991 г. Белоруссия была наиболее советской, в плане нетронутости советских ценностей, страной. И даже сформировавшаяся к тому моменту оппозиция не сильно помешала этому процессу. Народный фронт, в 1989 г. объединивший абсолютное большинство белорусского общества, но сформировавший тогда исключительно культурную повестку дня, к 1991 г. усилиями своего лидера радикализировался, оттолкнул от себя большинство и тем самым перестал быть опасен для власти.
Распад СССР стал полной неожиданностью для белорусского руководства. Декларация о независимости была принята Белоруссией тогда, когда уже практически все советские республики приняли аналогичные декларации. Таким образом, в независимость Белоруссия оказалась фактически вытолкнута охватившими СССР центробежными процессами.
Разумеется, для такого консерватизма имелись свои причины. Белоруссия была на тот момент «сборочным цехом» Советского Союза и полностью зависела от союзного рынка как в поставках сырья, так и в сбыте готовой продукции. Кроме того, такое положение обеспечивало населению республики весьма приличные жизненные стандарты. Соответственно, любая угроза потери такого рынка была «ночным кошмаром» для белорусских правящих элит.
В самостоятельном плавании
После первичного падения уровня жизни в начале 1990-х годов, весьма радикального и болезненного, Белоруссия все же нашла форматы, позволявшие сочетать независимость с привычными социальными стандартами. Изначально поиски, разумеется, велись в единственно мыслимом направлении: речь шла о возможности сохранения доступа к российскому рынку, ключевому, как уже отмечалось, как в плане сырья, так и в плане сбыта. Фактором, облегчавшим эти поиски, стал транзитный статус Белоруссии. Республика была и до конца 2011 г. останется главным транзитером российской нефти на Запад. В среднем через белорусскую территорию проходит до 80 % нефти и около 20 % газа, продаваемых Россией на Запад.
Именно зависимость российского экспорта углеводородов от Белоруссии, а вовсе не ее промышленный потенциал, в итоге послужила главным фактором, обеспечившим довольно щедрое дотирование Минска Москвой. Всего за период независимости Белоруссия получила от России около 60 млрд долл. Эти вложения в разные годы составляли 30–55 % бюджета республики и фактически являлись в чистом виде ройялти, выплачиваемыми Россией в обмен на безопасность своего углеводородного транзита. За счет этих вложений президенту РБ Александру Лукашенко удалось восстановить в новых постсоветских условиях советские социальные стандарты.
При этом восстановление стандартов, осуществлявшееся хотя и на российские деньги, но от имени Лукашенко, сопровождалось превращением независимости, единственно гарантирующей властный статус последнему, в национальную сверхценность. Таким образом, реализовался один из парадоксов современных российско-белорусских отношений: российские вложения, которые, по идее, должны были бы привязать Белоруссию к России, напротив, способствовали скорейшему осознанию Белоруссией себя в качестве отдельного и культурно иного субъекта.
Кроме того, такое отдаление послужило фактором, не позволившим российскому капиталу весомо присутствовать в белорусской экономике. Приватизация в республике так и не состоялась, разовые сделки, заключавшиеся российским бизнесом напрямую с государственной властью, зачастую сопровождались неприемлемыми условиями, а отстаивание своих прав становилось все более проблематичным. В итоге российский капитал счел более выгодным для себя инвестирование в российские же предприятия, замещающие белорусские. Это привело к превращению двух ранее комплиментарных экономик во взаимоконкурирующие, к закономерному снижению доли белорусской продукции на российском рынке и к столь же закономерному свертыванию масштабов производства в самой Белоруссии. О качественной модернизации в таких условиях, разумеется, не могло быть и речи. В итоге независимость в сильнейшей степени понизила промышленный потенциал Белоруссии.
Недовольство Россией объединяет
Как показали события вокруг президентских выборов в декабре 2010 г., Белоруссия фактически поделена на две части. В центре – Минск, являющийся, кроме прочего, сосредоточием интеллектуальных сил республики, в целом ориентированный на Европу и европейские ценности. Вокруг него – аграрная по типу культуры периферия, ориентированная на дополитические, по большому счету, традиционные ценности.
Это разделение сложилось не сегодня, но проблемой сегодняшнего дня является то, что эти две части с 19 декабря 2010 г. находятся друг с другом в «молчаливом конфликте», который выражается в культурном отторжении ценностных систем друг друга. Причина тому – ставшее реальностью после жесткого разгона протестной демонстрации устойчивое неприятие Лукашенко Минском: столкнувшись с этим вызовом, тот стал мобилизовывать в свою поддержку периферию.
Главная проблема, формирующая современное отношение Белоруссии к России, заключается в том, что обе конфликтующие части Белоруссии – и Минск, и периферия – одинаково негативно относятся к России. Правда, по разным причинам. Минск воспринимает Россию как фактор, консервирующий существующий в Белоруссии ненормальный порядок вещей: своими дотациями Москва де-факто укрепляет авторитарный режим и тем самым предотвращает долгожданную демократизацию Белоруссии. Периферия же, напротив, готова видеть проявление российского неоимпериализма не в дотациях, а в попытках снизить их уровень, которые Россия целенаправленно и небезуспешно предпринимает с 2006 г.
Этой цели, кроме прочего, служат российские проекты обходных нефте- и газопроводов, БТС-2 и «Северный поток», которые должны быть введены в строй еще до конца 2011 г. По сути, этими проектами Россия конвертирует сегодняшнюю взаимозависимость в одностороннюю зависимость Белоруссии от России. Естественно, эти проекты воспринимаются той частью белорусского общества, которая лояльна власти, как изощренная политика Москвы, направленная, в конечном итоге, на скупку «за копейки» белорусской экономики российским олигархическим капиталом. При этом, разумеется, для общественного мнения в принципе не может служить аргументом тот факт, что стоимость обходных продуктопроводов превышает стоимость большей части белорусской экономики: в этом плане как инструмент скупки они явно нерентабельны.
Враждебная Белоруссия
Проблемой постсоветской России как раз является ее политика в отношении постсоветских государств: интересы России в отношении постсоветского пространства большей частью существуют в качестве разрозненных и трудно сводимых в логичное политическое целое кластеров интересов государственных и деловых групп влияния. Не является исключением и Белоруссия.
В последнее десятилетие XX в. Союзное государство было тем фактором, который позволил российскому населению примириться с горечью провала реформ начала 1990-х: демонстрация собственной интегративной привлекательности возвращала России ее самооценку и веру в себя. За это Белоруссия надолго оставалась для России в списке особых, действительно братских стран.
При этом, надо отдать должное, гуманитарный аспект Союзного государства, сработавший, в отличие от политического и экономического измерений, в полной мере, заметно укрепил межнациональные теплые чувства. Взаимное признание имущественных и иных прав – белорусов на территории России и россиян на белорусской территории – явилось тем шагом, который заложил устойчивое основание для выстраивания двусторонних отношений на межличностном уровне.
Однако даже такая степень близости не гарантирует от неблагоприятных перемен. Традиционно лимитрофная политика белорусского руководства, основанная на извлечении дохода из балансирования между Россией и Западом, наложенная на неутолимое стремление руководства Белоруссии в максимальной степени конвертировать братские отношения в экономические выгоды, в какой-то момент привела к закономерному результату – утрате взаимного доверия, а затем и к нескольким нефтяным и газовым войнам. В результате Россия с 2006 г. стала целенаправленно вкладывать средства в минимизацию своей зависимости от Белоруссии, начиная с транзитной и заканчивая военной. К настоящему времени на этом направлении достигнуты значительные успехи.
Эти успехи даже позволили российской внешней политике отойти от принципа безоговорочной поддержки белорусского режима на международной арене: Сергей Лавров как минимум в четырех заявлениях, сделанных в период с января по август 2011 г., солидаризировался с ЕС в негативной оценке действий белорусских властей, предпринятых в связи с событиями 19 декабря 2010 г. и после них.
На уровне установок российского общественного мнения тоже произошли подвижки. Так, летом 2011 г. социологический опрос впервые выявил готовность россиян считать Белоруссию враждебной России, пусть пока и на статистически ничтожном уровне в 2 %.
Нельзя друг без друга
Нынешняя экономика Белоруссии по-прежнему не может существовать без доступа к российскому рынку. Уже этот факт создает надежный прагматичный фундамент для дальнейшего развития двусторонних отношений.
При этом Белоруссия вошла вместе с Россией и в новый евразийский интеграционный проект, который должен еще более повысить взаимную заинтересованность сторон. Одним из главных слагаемых этого проекта является Таможенный союз, который, кроме прочего, должен обеспечить быстрый и облегченный транзит товаров между Азией в лице Китая и Европой: на всем гигантском пространстве будет лишь одна таможня. Соответственно, между Россией и Белоруссией появляется еще одно прагматичное основание для взаимной дружбы.
Иными словами, страны обречены быть вместе, и не только потому, что соседей не выбирают. Но формат этого совместного будущего на сегодня недостаточно определен и в силу этого потенциально конфликтен. И отдельная проблема здесь в том, что конфликты могут возникать по весьма широкому спектру поводов – от изменения старых параметров взаимодействия (в связи с вводом в эксплуатацию БТС-2 и «Северного потока») до появления принципиально новых конфигураций (Евразийский экономический союз). Предсказуемый прагматический торг весьма причудливым образом может наложиться и непременно будет накладываться на существующие социокультурные стереотипы и предубеждения. И в этом плане не исключено повторение на новом уровне парадоксов прошлого, когда российские дотации в Белоруссию служили не укреплению пророссийской ориентации, а, напротив, формированию на уровне официальной пропаганды антироссийскости и прочих фобий белорусского массового сознания.
1. Адамович А. Оглянись окрест! // Огонек. 1988. № 39. С. 28–30.
