Пхеньян начинает и выигрывает. Что делать проигравшим?

По итогам многолетнего противостояния Северной Кореи с международным сообществом по вопросу о ядерном оружии выигравшей стороной сегодня оказывается Пхеньян, а проигравшей — все остальные. Чем раньше основные игроки придут к осознанию того, что диалог с КНДР приходится вести с позиции слабости, а не силы, тем больше у них появится возможностей отыграться в будущем. Или хотя бы свести следующую партию к ничьей.

В определении актуальной стратегии урегулирования корейского кризиса международное сообщество должно опираться на два базовых принципа. Во-первых, мир на Корейском полуострове важнее ядерного разоружения Северной Кореи. Во-вторых, категорическое неприятие Пхеньяна в качестве полноправного члена «ядерного клуба» необязательно означает столь же категорический отказ разговаривать с КНДР как с де-факто ядерной державой. Эта задача носит долгосрочный характер, и любые, пусть даже очень скромные шаги в этом направлении были бы уже значительным вкладом в стабилизацию ситуации на полуострове. Любые половинчатые, временные, тактические договоренности с КНДР заведомо лучше, чем ядерная война или сохранение постоянной напряженности в Северо-Восточной Азии.

Какие возможности для компромисса существуют на данный момент?

• Отправной точкой российско-китайской дорожной карты является «двойная заморозка» — приостановка КНДР своих ракетных пусков и ядерных испытаний в обмен на встречную приостановку военных учений со стороны США и Южной Кореи;
• Преодолению кризиса помогли бы разносторонние меры доверия на полуострове — включая обмен информацией, визиты наблюдателей, контакты между военными и пр.;
• Необходимо вывести на новый уровень международное сотрудничество по отслеживанию возможных случаев передачи ядерных и баллистических технологий третьим странам;
• Необходимо предпринять максимум усилий для выстраивания многостороннего сотрудничества по вопросам противоракетной обороны в Северо-Восточной Азии;
• Нужно сделать все возможное для безусловного сохранения многостороннего соглашения по иранскому ядерному досье.

России в этом конфликте лучше всего выступить в роли «честного брокера». В определенном смысле относительная слабость позиций России в Северо-Восточной Азии — преимущество Москвы как одного из каналов взаимодействия с Пхеньяном.

Разворачивающийся на наших глазах кризис вокруг ядерной и баллистической программ Северной Кореи возник не сегодня и не вчера. Ракетно-ядерные амбиции Пхеньяна появились не на пустом месте; они стали естественной и по-своему логичной реакцией руководства КНДР на углубление экономического и технологического разрыва между Югом и Севером Корейского полуострова. Уже сорок – пятьдесят лет назад лидеры в Пхеньяне должны были прийти к неизбежному, пусть и малоприятному для себя заключению, что полагаться на устойчивый баланс в обычных вооружениях с Сеулом в долгосрочной перспективе не приходится. На постоянно растущее экономическое и технологическое превосходство Юга, подкрепленное подавляющей военной мощью США, нужно было найти асимметричный ответ. И такой ответ был найден в виде национальных ядерной и баллистической программ.

На протяжении десятилетий эти программы имели свои подъемы и спады, ускорялись или тормозились, но общий курс руководства КНДР оставался неизменным. Равным образом, неизменным оставалось и неприятие ядерных амбиций Северной Кореи со стороны международного сообщества. Появление в Белом доме администрации Дональда Трампа с его жесткой риторикой и склонностью поиграть военными мускулами лишь спровоцировало переход кризиса из латентной в острую фазу.

Но если отвлечься от эмоций переживаемого момента, придется констатировать очевидное: по итогам многолетнего противостояния Северной Кореи с международным сообществом по вопросу о ядерном оружии выигравшей стороной сегодня оказывается Пхеньян, а проигравшей — все остальные. И сегодня диалог с северокорейским руководством приходится вести не с позиции силы, а с позиции слабости. Чем раньше основные игроки придут к осознанию этой грустной реальности, тем больше у них появится возможностей отыграться в будущем. Или хотя бы свести следующую партию к ничьей.

Признать нельзя разоружить

Глеб Ивашенцов:
Какой может быть война КНДР против США?

Можно ли сегодня добиться полного и безоговорочного ядерного разоружения Северной Кореи? Отметим, что в истории практически не было случаев, когда государство, уже создавшее ядерное оружие, отказалось бы от него. Главные успехи в сфере нераспространения относятся к более ранним стадиям реализации ядерных программ потенциальными кандидатами в члены «ядерного клуба» (ЮАР, Аргентина, Бразилия, Египет, Ливия и пр.). Добровольно или насильно «разоружить» уже состоявшееся ядерное государство пока что не удавалось никому. Отказ от ядерного оружия постсоветскими государствами (Украина, Казахстан, Беларусь) вряд ли можно считать прецедентом для Северной Кореи: в начале 1990-х гг. речь шла о судьбе советского стратегического наследия, а не о судьбе выстраданных национальных ядерных программ. Да и процесс ядерного «разоружения» на постсоветском пространстве шел параллельно процессу становления новых государств, если вообще не обгонял последний.

Таким образом, в случае с Северной Кореей перед международным сообществом стоит весьма нетривиальная задача. В настоящее время активно обсуждаются три подхода к ее решению — военный, экономический и дипломатический. В первом случае речь идет о «хирургической» военной акции в отношении ядерных и ракетных объектов КНДР. Во втором — об усилении международных экономических санкций, которые должны в конце концов вынудить Пхеньян отказаться от ядерного оружия и средств его доставки. В третьем — предполагается создание такой системы международных гарантий безопасности Северной Кореи, которая сделала бы ядерное оружие попросту ненужным для Пхеньяна — даже с точки зрения самого северокорейского руководства, чрезвычайно чувствительного к реальным или мнимым угрозам своей безопасности. Иногда предлагается совместить в разной пропорции элементы второго и третьего подходов, угрожая в крайнем случае прибегнуть к первому.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что ни один из трех подходов не выдерживает критики. Или, иными словами, не является убедительным для Пхеньяна. «Хирургический» удар по ядерным объектам Северной Кореи практически автоматически приведет к полномасштабному вооруженному конфликту на полуострове. Даже если удастся в превентивном порядке вывести из строя все ракетно-ядерные объекты КНДР (что далеко не очевидно), ответные меры Пхеньяна с использованием имеющихся у него обычных вооружений неизбежно повлекут за собой эскалацию с катастрофическими последствиями для населения как Северной, так и Южной Кореи. Под раздачу попадут и американские военные, дислоцированные на Юге. И если в Белом доме есть какие-то сомнения на этот счет, то в Пентагоне их быть не должно. Тем более что такой вариант «решения» не вызовет прилива энтузиазма у руководства Южной Кореи и способен поставить под сомнение прочность американо-южнокорейского союза.

Экономические санкции, как показывает опыт истории, вообще редко приводят к ожидаемым результатам. В случае с Северной Кореей международные санкции могли бы быть эффективными только в том гипотетическом случае, если все основные игроки были бы готовы идти до конца — включая и возможную перспективу полного коллапса северокорейской экономики с последующим развалом политического режима в Пхеньяне и северокорейского государства в целом. Но такой вариант категорически не устраивает соседние страны — Китай, Россию, как, впрочем, и Южную Корею. И дело тут, конечно же, не в абстрактном гуманизме — многочисленные последствия развала Северной Кореи придется расхлебывать не Соединенным Штатам и даже не Японии, а ближайшим континентальным государствам. Разумеется, в Пхеньяне данное различие в подходах тоже прекрасно понимают, а потому и не торопятся сдавать позиции в ядерном вопросе под угрозой дальнейшего усиления экономического давления. Добавим также, что северокорейская стратегия «опоры на собственные силы» все-таки приносит свои плоды, и сегодня КНДР в целом лучше подготовлена к экономической изоляции, чем это было во времена голода 1995 – 1997 гг.

Игорь Иванов:
О Северной Корее — без фатализма

Что же касается политико-дипломатического варианта решения проблемы, то он, как представляется, был вполне возможным еще пятнадцать – двадцать лет тому назад. На рубеже столетий по северокорейским ядерным программам шел интенсивный многосторонний диалог, в продвижении которого Россия сыграла немалую роль. Сегодня уже мало кто помнит о прорывном саммите «двух Кимов» (северокорейского Ким Чен Ира и южнокорейского Ким Дэ Джуна) в начале лета 2000 г., о последующем визите В.В. Путина в Пхеньян, о переговорах Госсекретаря США Мадлен Олбрайт с северокорейскими руководителями осенью того же года. Все эти шаги позволяли надеяться на то, что удастся «перехватить» ракетно-ядерную программу Северной Кореи на относительно ранней стадии ее реализации.

Увы, исторический шанс был упущен, причем упущен безвозвратно. И сегодня уже бессмысленно спорить о том, кто несет больше ответственности за этот провал. Можно обвинять лидеров Северной Кореи, которых на Западе постоянно уличали в неискренности и в сокрытии продолжающихся ракетно-ядерных усилий. Можно предъявлять претензии и администрации Дж. Буша-младшего, которая предпочла дипломатическим уступкам тактику жесткого давления на Пхеньян. Ясно одно: вернуться к ситуации 2000 г. уже невозможно — слишком далеко за почти два десятилетия ушла вперед корейская ракетно-ядерная программа. Да и история наступившего XXI в. оказалась весьма поучительной для северокорейских стратегов: печальная судьба отказавшихся от своих ядерных проектов Саддама Хуссейна и Муамара Каддафи вряд ли оставляет безучастным нынешнее руководство КНДР. Отношение администрации Дональда Трампа к подписанному его предшественником соглашению по иранскому ядерному досье тем более должно отбить у Пхеньяна всякую охоту полагаться на международные гарантии безопасности. Какой смысл о чем-то договариваться с американцами, если при очередной смене команды в Белом доме любые договоренности, в том числе и подписанные под эгидой ООН, могут в одночасье превратиться в пустую бумажку?

Мир важнее ядерного разоружения

Как известно, опыт — это то, что получаешь, не получив того, что хотел. Не добившись ракетно-ядерного разоружения Северной Кореи, международное сообщество накопило значительный опыт во взаимодействии с руководством КНДР, позволяющий предвидеть вероятные действия Пхеньяна и оценивать его мотивации и пределы возможных уступок с его стороны. Какие реалистические цели на северокорейском направлении нужно ставить сегодня?

Как представляется, в определении актуальной стратегии урегулирования корейского кризиса международное сообщество должно опираться на два базовых принципа. Во-первых, мир на Корейском полуострове важнее ядерного разоружения Северной Кореи, каким бы приоритетным мы ни считали это разоружение. Любая другая позиция не просто безответственна и аморальна, она попросту преступна и должна быть решительно отвергнута.

Во-вторых, категорическое неприятие Пхеньяна в качестве полноправного члена «ядерного клуба» необязательно означает столь же категорический отказ разговаривать с КНДР как с де-факто ядерной державой. Не снимая с повестки дня задачи превращения Корейского полуострова в безъядерную зону, надо отдавать себе отчет в том, что эта задача носит долгосрочный характер, ее решение способно растянуться на многие десятилетия и что любые, пусть даже очень скромные шаги в этом направлении были бы уже значительным вкладом в стабилизацию ситуации на полуострове. Нужно отказаться от позиции «все или ничего», поскольку, как отмечалось выше, международное сообщество сегодня не в том положении, чтобы выдвигать какие-либо ультиматумы Пхеньяну.

Глеб Ивашенцов:
Ракетно-ядерный Пхеньян, Москва и Сеул

Какие возможности для компромисса существуют на данный момент? Во-первых, если северокорейское руководство сегодня и в обозримой перспективе едва ли проявит готовность к одностороннему ядерному разоружению, то это еще не означает, что его нельзя убедить приостановить ядерные и баллистические испытания. Разумеется, при условии адекватных встречных шагов со стороны Соединенных Штатов и Южной Кореи. Например, в отношении двусторонних военных учений, уже давно крайне нервирующих Пхеньян. Собственно, именно это и предполагает российско-китайская «дорожная карта», отправной точкой которой является «двойная заморозка» — приостановка КНДР своих ракетных пусков и ядерных испытаний в обмен на встречную приостановку военных учений со стороны США и Южной Кореи. Это предложение вряд ли будет с порога отвергнуто северокорейским руководством, поскольку аналогичные идеи уже озвучивались Пхеньяном в январе 2015 г. и январе 2016 г. Хотя, конечно, в нынешних условиях вернуться к ситуации января 2016 г. уже будет нелегко — за последние два года Пхеньян продолжал набирать очки в противостоянии со своими оппонентами, и его переговорные позиции, скорее всего, будут только ужесточаться.

Во-вторых, всем понятно, что главной угрозой для всех потенциальных участников конфликта на данный момент остается вероятность непреднамеренной эскалации или неправильной интерпретации одной из сторон действий или намерений другой стороны. Например, конфликт может стать результатом случайных столкновений военнослужащих Северной и Южной Кореи в Демилитаризованной зоне. Соответственно, преодолению кризиса помогли бы разносторонние меры доверия на полуострове — включая обмен информацией, визиты наблюдателей, контакты между военными и пр. Помимо всего прочего, такие меры доверия позволили бы постепенно вовлечь в сотрудничество военную элиту Пхеньяна, без чего устойчивый мир на полуострове вряд ли возможен. Не менее очевидна и потребность в создании каналов политического взаимодействия на высоком уровне, например, в форме «центра по управлению кризисами» с участием Северной и Южной Кореи, Китая, США, Японии и России.

В-третьих, международное сообщество вправе требовать от Пхеньяна гарантии того, что Северная Корея не будет передавать ядерные и баллистические технологии третьим странам, демонстрируя таким образом готовность выступать в роли ответственного игрока мировой политики. Соответственно, необходимо вывести на новый уровень международное сотрудничество по отслеживанию возможных случаев такой передачи. Насколько можно судить, распространение ядерного оружия или ракетных технологий не является национальной идеей или стратегической целью КНДР, а преследует лишь вполне меркантильные экономические интересы. Если это так, то продуманная система позитивных и негативных стимулов (от сотрудничества в мирном использовании ядерной энергии до адресных санкций) может оказаться достаточно эффективной.

В-четвертых, необходимо предпринять максимум усилий для выстраивания многостороннего сотрудничества по вопросам противоракетной обороны в Северо-Восточной Азии. В настоящее время развертывание американской системы противоракетной обороны THAAD в Южной Корее не только оказывается существенным стимулом для Пхеньяна продолжать наращивание северокорейского ракетно-ядерного потенциала, но и порождает серьезную обеспокоенность в Пекине и Москве. Что, в свою очередь, еще больше затрудняет любые последовательные многосторонние усилия в сдерживании ядерных амбиций КНДР. Если все игроки разделяют общую озабоченность ракетно-ядерными программами Пхеньяна, то почему бы им не договориться о координации усилий в сфере противоракетной обороны? В идеале было бы разумно ставить вопрос о создании многосторонней секторальной противоракетной обороны в Северо-Восточной Азии, в рамках которой ответственность за безопасность распределялась бы по секторам между Россией, Китаем, США и Южной Кореей. Как известно, план создания секторальной ПРО в Европе Россия предложила НАТО еще в 2010 г. В силу многих обстоятельств эта идея так и не сработала в Европе, но почему бы не попытаться реализовать ее в Северо-Восточной Азии?

Георгий Толорая:
Корейский гамбит

В-пятых, нужно сделать все возможное для безусловного сохранения многостороннего соглашения по иранскому ядерному досье. Односторонний выход США из соглашения или попытки пересмотра основных его положений задним числом будут, помимо всего прочего, означать и очевидный негативный сигнал Северной Корее, значение которого трудно переоценить. Менее явным, но также важным негативным сигналом Пхеньяну был бы окончательный развал российско-американского режима контроля над стратегическими вооружениями (выход одной из сторон из Договора по РСМД или отказ от продления Договора СНВ-3).

Напрашивается вопрос: а что будет, если Северная Корея продолжит привычную двойную игру и начнет под разными предлогами уклоняться от взятых на себя обязательств? Эти риски, разумеется, сохранятся на протяжении обозримого будущего. Однако ограничить данные риски вполне возможно. Прежде всего, уже сам по себе отказ от безусловного требования немедленного ядерного разоружения КНДР должен снизить уровень паранойи в Пхеньяне и способствовать более открытому и ответственному поведению КНДР. В этом же направлении должны работать и разнообразные меры по укреплению доверия, о которых говорилось выше. Кроме того, с учетом возможности двойной игры со стороны Северной Кореи, особенно настоятельной выглядит задача налаживания эффективного взаимодействия разведывательных служб России, Китая, США, Южной Кореи и Японии. Сегодня такое взаимодействие если и имеет место, то явно неадекватно масштабам вызова: судя по многочисленным «утечкам из разведывательных источников», даже самые общие оценки состояния и перспектив развития ракетно-ядерной программы КНДР соответствующими ведомствами России, США и других стран расходятся очень существенным образом.

Не менее важно и повысить эффективность сотрудничества в том, что касается недопущения доступа Северной Кореи к современным ядерным и ракетным технологиям. По мнению большинства экспертов, в последние два – три года Пхеньян осуществил мощный рывок в реализации своей ракетно-ядерной программы, и этот рывок едва ли был возможен без получения критически важных технологий из-за рубежа. Можно долго спорить о том, из каких конкретно стран были получены эти технологии и кто конкретно несет главную ответственность за масштабные утечки. Но в любом случае очевидно, что здесь есть, над чем работать и профильным международным организациям, и национальным разведкам.

Подчеркнем еще раз: предлагаемые шаги не приведут к «окончательному» решению корейской ядерной проблемы и превращению Корейского полуострова в безъядерную зону. Ставить такую цель сегодня как ближайшую означает не только отрицать сложившиеся на полуострове реальности, но и блокировать любой прогресс в снижении напряженности в регионе. Ближайшая цель международного сообщества иная — вывести ситуацию из того тупика, в котором она оказалась. Любые половинчатые, временные, тактические договоренности с КНДР заведомо лучше, чем ядерная война или сохранение постоянной напряженности в Северо-Восточной Азии. Путь в тысячу миль начинается с одного шага, и пытаться преодолеть это расстояние одним прыжком — дело заведомо безнадежное.

И последние станут первыми?

На Западе Москву традиционно считают сугубо второстепенным игроком в сложной игре вокруг Северной Кореи. Многие западные эксперты и политики вообще отказывают России в праве на какую бы то ни было самостоятельную роль в этом вопросе: утверждается, что российское руководство вынуждено так или иначе следовать в фарватере китайской политики. А если самостоятельная роль России и признается, то чаще всего воспринимается как роль «спойлера», стремящегося — в условиях своего геополитического конфликта с Западом — подорвать единство «большой пятерки» и в той или иной форме саботировать режим санкций в отношении Пхеньяна. Иногда доводится слышать и более радикальные высказывания в том смысле, что Москва вообще сознательно провоцирует военное столкновение Соединенных Штатов и Северной Кореи, чтобы отвлечь внимание мирового сообщества от украинского кризиса и под шумок «захватить Украину».

Можно согласиться с тем, что ключи от решения корейской ядерной проблемы находятся не в Москве, а в Пекине. Можно допустить, что переговоры между Китаем и Соединенными Штатами должны сыграть решающую роль в урегулировании кризиса и что никакие усилия третьих сторон не заменят прямого диалога между Вашингтоном и Пхеньяном. Разумеется, Москва никогда бы не пошла на риск серьезного ухудшения отношений с Китаем из-за Северной Кореи — здесь ставки слишком высоки, чтобы поддаться соблазну занять «особую позицию» в корейском вопросе. Насколько можно судить, между Россией и КНР есть негласная договоренность о том, что Москва играет ведущую роль в российско-китайском тандеме на Ближнем Востоке, в то время как Пекин берет на себя роль ведущего в Северо-Восточной Азии.

Тем не менее в условиях стремительного ухудшения отношений между Пекином и Пхеньяном Москва оказалась в уникальном положении — у нее сегодня отношения с Северной Кореей лучше, чем у любой другой державы региона. А значит, именно России лучше всего выступить в роли «честного брокера» в этом конфликте — в случае, если такая роль будет востребована.

В определенном смысле именно относительная слабость позиций России в Северо-Восточной Азии — преимущество Москвы как одного из каналов взаимодействия с Пхеньяном. Едва ли сегодня в Северной Корее Россия воспринимается как амбициозный региональный гегемон, тем более — как гегемон глобальный. История отношений России и Кореи, при всей ее сложности и неоднозначности, все же менее продолжительна, драматична и взрывоопасна, чем история отношений Кореи с другими государствами Северо-Восточной Азии.

Но выступить в роли «честного брокера» Москва могла бы, только получив мандат от других стран «большой пятерки» и в первую очередь — от Соединенных Штатов. В свою очередь, подобный мандат нельзя получить, пока администрацией Дональда Трампа будет ставиться нереалистическая задача полного ядерного и баллистического разоружения Северной Кореи, да еще в кратчайшие сроки и без каких бы то ни было существенных встречных уступок со стороны США и американских союзников в регионе. Такая постановка задачи сужает поле для дипломатического маневра, поощряет наиболее воинственные фракции в северокорейском руководстве, вносит раздор в и без того непростые отношения между основными игроками в Северо-Восточной Азии и в конечном счете не снижает, а повышает риски масштабного вооруженного конфликта на Корейском полуострове.