Пандемия коронавируса в Сирии: субъективный фактор объективного кризиса?

Сирийская Арабская Республика не осталась в стороне от пандемии COVID-19 и ее новой волны. Если по состоянию на 4 декабря 2020 г. на территории САР было формально зафиксировано 8 147 случаев инфицирования, при этом умерли 432 человека, показатели на 17 июля 2021 г. достигли 25 821 и 1 903 соответственно, а 22 октября — 41 222 и 2 492 соответственно. Сами сирийцы поначалу сдержанно отзывались о негативном воздействии пандемии: по итогам опроса Syrian Law Journal от 13 апреля 2020 г., лишь 5% респондентов посчитали COVID-19 основным вызовом, 51% — назвали главной опасностью санкции, 44% — вооруженный конфликт.

Несмотря на целый ряд обстоятельств, которые по-прежнему сдерживали распространение COVID-19 (к таковым можно было отнести закрытость Сирии, слабую активность в сфере ВЭД из-за санкций, отсутствие туризма, если не считать паломнические поездки иранских, иракских и ливанских шиитов), пандемия все же превратилась в субъективный фактор затяжного внутреннего социально-экономического кризиса. Главными причинами стали ослабленные войной национальная экономика и социальные службы и нехватка международной донорской помощи, которая оставалась политизированной в условиях действующих санкций против властей САР.

Сирийская Арабская Республика не осталась в стороне от пандемии COVID-19 и ее новой волны. Если по состоянию на 4 декабря 2020 г. на территории САР было формально зафиксировано 8 147 случаев инфицирования, при этом умерли 432 человека, показатели на 17 июля 2021 г. достигли 25 821 и 1 903 соответственно, а 22 октября — 41 222 и 2 492 соответственно. Сами сирийцы поначалу сдержанно отзывались о негативном воздействии пандемии: по итогам опроса Syrian Law Journal от 13 апреля 2020 г., лишь 5% респондентов посчитали COVID-19 основным вызовом, 51% — назвали главной опасностью санкции, 44% — вооруженный конфликт. В глобальном рейтинге заболеваемости коронавирусом страна оставалась далеко позади всех соседних государств. По нашим подсчетам, 22 октября 2021 г. Сирия занимала в нем 131-е место, тогда как Турция — 6-е, Ирак — 23-е, Израиль — 31-е, Иордания — 42-е, а Ливан — 50-е.

Александр Аксененок:
Коронавирус и конфликты на Ближнем Востоке

Вместе с тем не могут не настораживать самые высокие показатели летальности при наименьшем коэффициенте выздоровевших в сравнении с соседними государствами: 6,05% и 62,12% соответственно в Сирии против 1,33% и 96,04% — в Ливане, 1,29% и 96,61% — в Иордании, 1,12% и 97,08% — в Ираке, 0,88% и 92,75% — в Турции, 0,61% и 98,39% — в Израиле (статистика на основе оценок ВОЗ, Европейского центра по профилактике и контролю заболеваний и Роспотребнадзора на 24 октября 2021 г.). Причем еще 17 июля выздоровевших в САР было 84,84% от числа заболевших.

Такие показатели коррелировались с прогнозами международных экспертов — например, из Немецкого института международной политики и безопасности» (SWP), — которые отмечали, что Сирия встретила пандемию слабо подготовленной ввиду отсутствия консенсуса среди внешних акторов, снизившегося за десятилетие конфликта потенциала государства и ущерба, причиненного сектору здравоохранения. Поскольку столичные стационары были переполнены, больных, нуждавшихся в интенсивной терапии, пришлось направлять в провинциальные больницы. Многие сирийцы, чтобы избежать длинных очередей на бесплатный прием в государственных медучреждениях, обращались в частные клиники, где им отказывали, ссылаясь на отсутствие страховки, или завышали цены, игнорируя директивы Минздрава. Другие трудности были связаны с нехваткой тестов, лекарств и личных защитных средств, психологическими проблемами в виде социального скепсиса, нежелания людей обращаться за помощью из опасений потерять работу. Известны факты, свидетельствующие о том, что коронавирус затронул и широкие слои населения, и элиту: в марте-апреле 2021 г. COVID-19 перенесли Б. Асад и первая леди.

Форс-мажорный фактор коронавируса не смог ни сплотить сирийцев на ниве национального диалога, ни нивелировать противоречия между внешними акторами по вопросам мирного урегулирования конфликта и экономического восстановления Сирии. Это стало ясно после состоявшихся в разгар пандемии в Женеве четырех раундов заседаний малого органа Сирийского конституционного комитета, которые не принесли видимых результатов. Гуманитарные поставки антиковидных средств в интересах властей САР продолжали осуществлять Россия, Китай и Индия, к которым, по-видимому, в русле своей стратегии по поддержке Дамаска в его вооруженном противостоянии с Турцией присоединились ОАЭ. В свою очередь, объектом помощи со стороны официальной Анкары оставался подконтрольный туркам север Сирии, что делало невозможным ведение единого национального учета, поскольку многие местные жители, столкнувшись с дефицитом специализированных лабораторий и тестов, проходили диагностику и лечение в Турции, откуда уже не возвращались.

Андрей Кортунов:
Сирия: в середине длинного цикла

Невзирая на пандемию, 17 июня 2020 г. вступил в силу американский «Акт Цезаря». Хотя новая администрация пошла на некоторые послабления (17 июня 2021 г. Управление по контролю за иностранными активами Минфина США (OFAC) выдало генеральную лицензию № 21 на один год для осуществления транзакций по экспорту, реэкспорту, продажам и поставкам с целью профилактики, диагностирования и лечения COVID-19), при совершении операций в интересах правительства САР по-прежнему нельзя было обойтись без разрешения Министерства торговли США. В сходном ключе действовали европейцы: в Разъяснениях Еврокомиссии по применению санкций от 11 мая 2020 г. допускалось взаимодействие для борьбы с COVID-19 с попавшими под санкции сирийскими гражданами. Однако если это могло вести к обогащению близких к властям бизнесменов (причем такие случаи могли трактоваться произвольно), для одобрения соответствующих контактов требовались решения компетентных органов государств-членов ЕС.

В условиях фактически обособленных региональных антиковидных кампаний указанная официальная статистика по COVID-19 оказывалась заниженной. По оценкам Управления по координации гуманитарных вопросов (ООН) и Всемирной организации здравоохранения, по состоянию на 7 июня 2021 г. (более свежие данные пока отсутствуют), только на территории курдской «Автономной администрации Северной и Восточной Сирии» (ААСВС) было отмечено 18 036 случаев заражения, из них 732 — со смертельным исходом (4 апреля — 10 509 и 450 соответственно). Те же показатели совокупно для зон «Временного правительства Сирии» (ВПС – районов турецкого протектората на севере) и «Сирийского правительства спасения» (СПС – в оставшейся у оппозиции части провинции Идлиб) достигли 24 941/692 и 21 282/637 на 15 июня и 26 марта 2021 г. соответственно.

Эффективность мер по противодействию COVID-19 в отдельных регионах Сирии различалась. Дела обстояли лучше в зоне правительства, где власти с первых чисел марта 2020 г. задействовали набор стандартных для мировой практики методов: закрыли границы, ввели карантин и самоизоляцию, ограничения перемещений между населенными пунктами, объявили комендантский час и запретили проведение публичных мероприятий, а также ограничили торговлю и доступ в места общественного пользования, объявили локальные локдауны. Местной спецификой стала приостановка до 22 апреля 2020 г. призыва на срочную военную службу, перенос выборов в Народный совет (парламент) с 13 апреля на 20 мая, а затем на 19 июля 2020 г. За нарушение комендантского часа полагался штраф в размере 2 тыс. сирфунтов (3,9 долл.) или арест на 10 суток. В случае применения положений Закона о борьбе с инфекционными заболеваниями 2007 г. предусматривались наказания в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до трех лет и штраф 50 тыс. – 500 тыс. сирфунтов (4 464 – 44 643 долл.) с компенсацией ущерба.

Андрей Кортунов, Джулиен Барнс-Дэйси:
Скорая помощь: как Россия и Запад могут облегчить жизнь сирийцам в Идлибе

Невзирая на трудности, правительству удалось развернуть сеть стационаров, поликлинических центров и лабораторий в Дамаске и Алеппо, провинциях Центральной и Западной Сирии. Это позволило Минздраву в июле 2020 г. создать перечень мест для прохождения ПЦР-тестирования выезжающими за пределы страны: стоимость теста составила 100 долл. — жителями Сирии оплата производилась в сирфунтах по курсу Центробанка.

Еще одним достижением можно считать организованную Дамаском благодаря внешней помощи и сотрудничеству со структурами ООН массовую вакцинацию с использованием различных препаратов. В феврале 2021 г. был одобрен российский «Спутник V», 24 июля 2021 г. Минобороны России доставило в Дамаск 250 000 доз «Спутник Лайт». То, что по политическим причинам в Дамаске была приоритетна вакцинация российскими препаратами, не помешало сирийскому правительству присоединиться к всемирной инициативе COVAX, получив британскую вакцину «AstraZeneca», а заодно сертифицировать «Sinopharm» из КНР (в апреле 2021 г. в страну ввезли 200 тыс. и 150 тыс. доз этих марок соответственно).

Хотя в зоне правительства вакцинация началась раньше, чем в зонах ААСВС, ВПС/СПС (1 апреля 2021 г. против 1 и 18 мая соответственно) и ставилась задача до конца 2021 г. привить 20% населения, по состоянию на 25 октября полностью вакцинированными оказались 367 744 человек, то есть менее 2,22%. Здесь Сирия на порядок уступала соседям: Израилю (в 29 раз), Турции (в 24,7 раза), Иордании (в 14,5 раза), Ливану (в 8,8 раза), Ираку (в 3,5 раза), а также России (в 14 раз). Показатели охвата вакцинацией в неподконтрольных властям районах были еще ниже. Например, в июне 2021 г. в зоне ААСВС успели привить 0,42% населения (вакцину, что характерно, доставили из Дамаска авиационным транспортом в подконтрольный властям аэропорт Эль-Камышлы, а в провинцию Ракка — сухопутным транспортом), в зоне ВПС/СПС в июле — 0,95%, против 1,04% в зоне правительства (посчитано автором на основе данных ВОЗ и Countrymeters.info).

В межведомственном формате рабочей группы Правительства САР по борьбе с COVID-19 предпринимались некоторые меры социальной поддержки. В марте 2020 г. Министерство экономики и внешней торговли отменило 40% депозиты на импорт продовольствия и сырья; Министерство социальных дел и труда запустило «Национальную кампанию неотложного социального реагирования» для помощи незанятым и безработным, лицам с ограниченными возможностями и в возрасте 70+. В апреле Совет министров утвердил план помощи 100 тыс. гражданам в размере 100 тыс. сирфунтов каждому (195 долл. по курсу Центробанка или 77,5 долл. на черном рынке). Месяц спустя Министерство туризма выпустило план по предоставлению налоговых каникул и кредитованию предприятий отрасли; с подачи властей Промышленная палата Дамаска и области учредила чрезвычайный фонд «Takaful».

Руслан Мамедов:
Сирия: международное гуманитарное правило, не право?

Однако ввиду обострения экономического кризиса, вызванного ущербом от вооруженного конфликта, территориальной раздробленностью, кризисом в соседнем Ливане и ужесточением западных санкций, а также сокращением и без того ограниченных объемов внешней торговли упомянутые шаги зачастую носили половинчатый характер или приносили противоположный эффект. Так, решение Минэкономики приостановить экспорт производимых в стране антиковидных препаратов (хлорохина, азитромицина и парацетамола), по отзывам Syrian Law Journal, обернулось ростом контрабанды за инвалюту в соседние страны. Запуск Генеральной компанией чугуна и стали двух линий в Хаме по производству 40 л кислородных баллонов с продажей по фиксированной цене (2 700 сирфунтов/шт.) не решил проблему спекуляции ими на черном рынке, где стоимость доходила до 300–500 тыс. сирфунтов (емкости ввозились из Китая, после взрывов в порту Бейрута они вновь подорожали).

Ускорившееся из-за пандемии падение уровня жизни вызвало вполне предсказуемый рост протестов: в июне 2020 г. прошли новые (после январских) демонстрации друзов в дотоле лояльной к властям южной провинции Эс-Сувейда. В ответ, стремясь снизить накал социального напряжения, Б. Асад 10 июня отправил в отставку непопулярного в народе премьер-министра Имада Хамиса. Еще с 26 мая правительство ослабило антиковидные меры, отменив комендантский час; был возобновлен нормальный режим работы госучреждений, торговых точек (с 08.00 до 19.00) и предприятий питания.

Резюмируя, стоит признать, что, несмотря на целый ряд обстоятельств, которые по-прежнему сдерживали распространение COVID-19 (к таковым можно было отнести закрытость Сирии, слабую активность в сфере ВЭД из-за санкций, отсутствие туризма, если не считать паломнические поездки иранских, иракских и ливанских шиитов), пандемия все же превратилась в субъективный фактор затяжного внутреннего социально-экономического кризиса. Главными причинами стали ослабленные войной национальная экономика и социальные службы и нехватка международной донорской помощи, которая оставалась политизированной в условиях действующих санкций против властей САР.