Нури аль-Малики предложил России усилить свое влияние в Ираке

Недавно состоявшийся четырехдневный визит вице-президента Ирака Нури аль-Малики в Россию породил довольно много вопросов и загадок, спровоцировав нешуточную дискуссию в СМИ. Он не только вышел за рамки сложившихся традиций в современных российско-иракских отношениях, но и перевел их на новый уровень. Нури аль-Малики сделал российскому руководству совершенно «нетипичное» предложение увеличить роль России во внутренних делах Ирака.

Причина столь кардинального пересмотра внешнеполитических установок Ирака по отношению к России — проблема назначенного на сентябрь 2017 г. референдума о независимости Иракского Курдистана.

Положительный исход референдума грозит Багдаду не только утратой былого могущества, но и возможной потерей страны в недалекой перспективе. С отделением курдских территорий Багдад лишается фактически всего.

Современный Ирак находится под контролем Ирана. Переговоры Нури аль-Малики с Кремлем с большой долей вероятности можно рассматривать как обращение Тегерана к Москве с просьбой о содействии в разрешении его проблемы с иракскими курдами.

Призывая Москву на помощь, иракское руководство, вероятно, рассудило, что оно должно предложить ей что-то достойное взамен. И оно предложило то, что, как ему кажется, по всем законам жанра должно было заинтересовать Кремль. Получается, что Багдад под патронажем России намеревается установить в стране абсолютную диктатуру шиитских кланов иранского происхождения.

Москва вероятнее всего благоразумно займет выжидательную позицию и воздержится от того, чтобы пытаться остановить несущийся на полном ходу локомотив — проект американских глобалистов по дезинтеграции и фрагментации иракского политического пространства.

Новый поворот в российско-иракских отношениях

Недавно состоявшийся четырехдневный визит вице-президента Ирака Нури аль-Малики в Россию породил довольно много вопросов и загадок, спровоцировав нешуточную дискуссию в СМИ. В самом деле, визит необычен во всех отношениях и без преувеличения имеет особую политико-дипломатическую значимость. Он не только вышел за рамки сложившихся традиций в современных российско-иракских отношениях, но и перевел их, причем фактически в одностороннем порядке, на новый уровень. По сути, впервые со времен установления нового политического режима в Ираке Багдад проявил беспрецедентную инициативу и предпринял попытку изменить традиционное содержание межгосударственного сотрудничества. Все эти годы оно заключалось в том, что взаимоотношения между двумя странами осуществлялись, как правило, в одностороннем режиме, только в определенных областях и имели строго регламентированный формат, обусловленный военно-политическим присутствием США в Ираке. Этот формат исключал какое-либо доверительное взаимодействие в политической сфере: не могло быть даже намека на тот уровень политических контактов, который был достигнут между руководствами двух стран во времена правления президента Саддама Хусейна. Нынешний же визит — абсолютно новый поворот в сегодняшних отношениях Багдада и Москвы. Нури аль-Малики прибыл с особой миссией: сделать российскому руководству совершенно «нетипичное» предложение увеличить роль России во внутренних делах Ирака. Разумеется, что для того, чтобы в Багдаде состоялся такой кардинальный пересмотр внешнеполитических установок по отношению к России, должны были возникнуть весьма веские причины. И они, безусловно, имеют место быть.

Антон Мусихин:
После Мосула. Какой будет новая стратегия США

Нури аль-Малики с почетом был принят и выслушан на самом высоком уровне, однако было заметно, что Кремль чувствовал себя «не совсем в своей тарелке», поскольку визит иракского вице-президента был посвящен главным образом обсуждению совершенно нетрадиционных вопросов российско-иракского сотрудничества. С формальной точки зрения всё было сделано и сказано в рамках установленного протокола, но в содержательном плане Нури аль-Малики говорил довольно необычные и во многом даже дерзновенные вещи. Чего стоит только одна не раз произнесенная им фраза «Багдад хочет, чтобы Россия….». Но стоит сразу оговориться, что такой нестандартный и в чем-то даже отчаянный ход иракской дипломатии был понятен и во многом оправдан. Поскольку все выступления иракского политика, с которыми он обратился к президенту России Владимиру Путину и высокопоставленным представителям российского руководства, были связаны с разными аспектами одной большой, но чрезвычайно болезненной для иракского руководства проблемы. Она и обусловила резкую смену настроений в Багдаде, подвигнув его обратиться к Москве. Речь идет о назначенном на сентябрь 2017 г. референдуме о независимости Иракского Курдистана.

Чтобы правильно оценить смысл миссии, с которой приехал в Москву Нури аль-Малики, важно понимать, что значит для Багдада проблема сентябрьского референдума. Сегодня главная задача иракского руководства — любой ценой не допустить отделение курдской автономии, а значит, и расстроить успешное проведение референдума. Положительный исход референдума грозит Багдаду не только утратой былого могущества, но и возможной потерей страны в недалекой перспективе. С отделением курдских территорий Багдад лишается фактически всего: контроля над своим богатейшим нефтеносным и сельскохозяйственным регионом, ключевых источников поступлений в казну — курдской нефти, газа и т.д. Известно, что Курдистан — это житница Ирака, без которой находящаяся в глубоком политическом и экономическом кризисе страна может окончательно рассыпаться и перестать существовать.

В этом контексте спешный визит Нури аль-Малики в Россию говорит о том, что Багдад в определенном смысле дезориентирован и чувствует, что у него «уходит почва из-под ног». С одной стороны, он видит, что Россия, США и некоторые страны Европейского союза официально — на словах — не поддерживают идею проведения референдума. Но, с другой стороны, иракское руководство понимает, что курды не смогли бы решиться на такой шаг без внешней поддержки. Оно наблюдает, как США де-факто содействуют созданию курдского государства, резко и многократно увеличив военную, финансовую и экономическую помощь непосредственно курдам, в то время как ещё недавно она была довольно скромной и шла исключительно через Багдад. Такая поддержка американцев, безусловно, придает курдам дополнительную уверенность и стимулирует их к проведению референдума. Вместе с тем о том, что Вашингтон на самом деле симпатизирует курдской инициативе, косвенно свидетельствует и прокурдская позиция, занятая определенными политическими кругами Израиля — ближайшим союзником США на Ближнем Востоке.

Тимур Махмутов, Руслан Мамедов:
Предложения к формированию системы региональной безопасности в Западной Азии и Северной Африке

Однако проблема курдской независимости гораздо сложнее, чем она кажется на первый взгляд. Дело в том, что современный Ирак находится под довольно плотным контролем Ирана, который переживает пик своего влияния и военно-политического присутствия в этой стране. Сейчас на иракской территории находится иранский стотысячный военный контингент. И переговоры Нури аль-Малики с Кремлем с большой долей вероятности можно рассматривать как обращение Тегерана к Москве с просьбой о содействии в разрешении его проблемы с иракскими курдами. Тем более что отношения между Тегераном и Москвой находятся сейчас в достаточно хорошем состоянии. Между ними особенно активно развивается военно-стратегическое сотрудничество на Ближнем Востоке.

Иран известный противник создания курдского государства. Не вызывает сомнения тот факт, что в силу, в том числе и этого обстоятельства прежнее иракское правительство во главе с Нури аль-Малики, который является явным ставленником Ирана, долгое время старалось удерживать Эрбиль от проведения референдума о независимости. И делалось это главным образом посредством политики финансово-экономического удушения курдской автономии. Поэтому, если в прежние времена курды аккуратно требовали предоставления им только определенного уровня политической самостоятельности и финансово-экономической автономности, но не отвергали принципы федеративного устройства Ирака, то во времена правления Нури аль-Малики их позиция кардинально изменилась. Они стали жестко и категорично ставить вопрос об отделении и создании на севере Ирака полностью независимого курдского государственного образования. Таким образом, непоколебимое желание, по крайней мере, части курдских элит отделиться во многом представляет собой протест против военно-политического и экономического интервенционизма Ирана в Ираке, главным олицетворением которого является Нури аль-Малики.   

В то же время за решительностью курдов стоит довольно серьезная и влиятельная сила, а именно Израиль — важнейший внешнеполитический и внешнеэкономический партнер Иракского Курдистана, но одновременно известный геополитический противник Ирана. Израиль давно втянул курдскую автономию в орбиту своего влияния, и это произошло на взаимной основе. Дружба Тель-Авива и Эрбиля крепнет день ото дня. И в этом вопросе мотивы прагматичного Израиля довольно просты. В рамках известного ирано-израильского регионального противостояния Тель-Авиву не выгодно допускать усиления Ирана, наоборот, он заинтересован в его всяческом ослаблении. Создание независимого курдского государства, несомненно, ударит по региональному господству Ирана. Но самым опасным следствием этого прецедента может стать то, что он создаст угрозу территориальной целостности самого Ирана, на территории которого проживает большая курдская община, а также много других этнонациональных общин, во многих из которых Западом стимулируются сепаратистские настроения. В связи с этим нельзя не вспомнить тот факт, что иранские курды десятки лет борются за свои права, но постоянно подвергаются репрессиям.

Антон Мардасов, Кирилл Семенов:
«Южная сделка» Москвы и Вашингтона: дуэль двух дипломатий

В этих действительно непростых обстоятельствах иракские руководители, по всей видимости, посчитали, что было бы правильным попытаться решить проблему предстоящего референдума с помощью России, которая, как известно, имеет давние связи с Иракским Курдистаном. Очевидно, что к российской дипломатии в данном случае прибегли как к последнему средству решения тяжелейшей проблемы, т.е. когда другие средства и методы убеждения и давления уже не работают. Таким образом, Багдад, не добившись взаимопонимания с курдами, в срочном порядке направил своего высокопоставленного политика в Москву с целью побудить Кремль к тому, чтобы он не просто наблюдал за ситуацией со стороны, а оказал непосредственное влияние на позицию своих курдских партнеров в Эрбиле. То есть на ту часть курдской политической элиты, которая традиционно ориентирована на Россию.

Багдад пытается действовать прагматично, надеясь, видимо, на то, что содействие Москвы поможет урегулировать конфликт и повлияет на общее решение курдов таким образом, чтобы они либо перенесли проведение референдума на более поздний срок, либо отказались от его проведения вовсе. Вне сомнения данный подход не лишен здравого смысла. Багдад знает, что делает, поскольку подключение России, которая имеет достаточный авторитет в Эрбиле, к конфликту на стороне иракского федерального правительства действительно может расколоть и без того зыбкое и небесспорное единство курдов в этом вопросе. А обострение внутрикурдских противоречий накануне референдума вполне может привести к его срыву.

Призывая Москву на помощь, иракское руководство, вероятно, рассудило, что оно должно предложить ей что-то достойное взамен. И оно предложило то, что, как ему кажется, по всем законам жанра должно было заинтересовать Кремль. Так российскому руководству устами Нури аль-Малики было озвучено предложение деятельно усилить влияние России на политический процесс в Ираке. Рассказывая о том, какую роль Багдад хотел бы отвести России в этом вопросе, Нури аль-Малики сделал фактически презентацию проекта новой системы государственного управления, которую иракские власти желали бы установить в Ираке в ближайшем будущем. При этом особо подчеркивалось, что проект предполагается реализовать в сотрудничестве с Россией. Суть проекта, по словам Нури аль-Малики, заключается в необходимости возвратиться к настоящей демократии, где власть основывается на победе политического большинства, а не на принципе разделения квот между различными течениями.

Руслан Мамедов:
После Ракки: все взгляды на Восток Сириий

Если переводить сказанное Нури аль-Малики на обычный язык, то получается, что Багдад под патронажем России намеревается установить в стране абсолютную диктатуру шиитских кланов иранского происхождения. То есть Москве предлагается поддержать в чистом виде диктаторский, проиранский и полностью антииракский проект. Какова его цель, не трудно догадаться, если принять во внимание содержание политики, которую осуществляли иракские федеральные власти в последние несколько лет. С помощью нового диктаторского проекта новые лидеры Ирака, видимо, планируют уже на «законном основании» и повсеместно, включая Иракский Курдистан, полный доступ к которому они еще не получили, осуществлять политику террора и репрессий, которую они проводили все эти годы в большинстве регионах страны. Именно в результате этой политики Ирак, за исключением Курдской автономии, в конце концов, и был интегрирован в политическое пространство «иранского мира», в том числе и в качестве ресурсного придатка.        

Желание Багдада произвести столь существенные политические преобразования в стране объясняется тем, что нынешняя система государственного управления, основанная на консенсусе трёх основных этнорелигиозных общин (арабов-шиитов, арабов-суннитов и курдов), действительно мешает новому иракскому руководству, костяк которого составляют иракцы иранского происхождения, полностью монополизировать власть. А значит, в определенной степени «связывает руки» и курирующему Багдад Ирану. Особенно в том, что касается управления курдской автономией, пока ещё имеющей достаточно большие права и свободы.

Пока трудно сказать, как российское руководство отреагирует на багдадскую инициативу. Дело в том, что в российской системе власти присутствуют разные группы влияния. И у каждой из них есть свои интересы. Безусловно, есть те, кто ностальгирует по советским временам и хотел бы «вернуть» российское влияние в Ираке, что называется, в полном объеме, вытеснив оттуда США. Данная группа выступает и за прагматичный союз с Ираном в противовес США. Поэтому визит Нури аль-Малики может заинтересовать эту группу, если за ним не стоит явная закулисная игра против России. Есть и другие силы, представляющие прозападное лобби. Для них предпочтительнее вариант соблюдения принципа невмешательства во внутренние дела Ирака до поры до времени. Такая позиция, на самом деле, будет означать косвенную поддержку курдов. Потому что бездействие России в данном случае будет работать на курдов и способствовать проведению референдума.

В связи с этим вспоминается, как всегда, блестящая речь министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова, произнесенная им в рамках «правительственного часа» в Государственной думе РФ в 2015 г. Говоря о современных внешнеполитических приоритетах России, он, в частности, высказал важное положение: «Сегодня насущная задача — формирование системы глобального управления, отвечающей потребностям XXI века… Россия готова к такой работе по всем этим направлениям на основе широкого консенсуса со всеми партнерами». Достижение глобального партнерства ведущих мировых игроков — это действительно важнейший тренд современной внешней политики России, в соответствии с которым она, скорее всего, и будет формировать сою позицию относительно проведения курдского референдума, т.е. это будет согласованная позиция с ведущими глобальными структурами и институтами, в которые интегрированы прежде всего элиты западных стран. Поэтому на данном этапе, скорее всего, возобладает позиция второй группы и багдадские предложения останутся без ответа. Москва вероятнее всего благоразумно займет выжидательную позицию и воздержится от того, чтобы пытаться остановить несущийся на полном ходу локомотив — проект американских глобалистов по дезинтеграции и фрагментации иракского политического пространства.