Начало диалога? Игорь Иванов и Вольфганг Ишингер обсуждают украинский кризис

Четыре месяца спустя после начала российско-украинского кризиса тон публичных заявлений, которыми обмениваются Россия и европейские страны, остается не просто резким, но и язвительным. В условиях такого жесткого противостояния два заслуженных дипломата — Игорь Иванов и Вольфганг Ишингер — наметили возможный путь к диалогу. Обмен мнениями начался в прошлом месяце, когда Ишингер ездил по Украине в качестве посредника ОБСЕ и призывал наладить диалог между противоборствующими группировками внутри страны. 21 мая И. Иванов опубликовал свои «восемь уроков» украинского кризиса. 24 июня В. Ишингер ответил на статью через сайт Атлантического совета.

Автор: Джеймс Руперт, редактор, Атлантический совет

Четыре месяца спустя после начала российско-украинского кризиса тон публичных заявлений, которыми обмениваются Россия и европейские страны, остается не просто резким, но и язвительным. В прошлом месяце Украина и Румыния закрыли свое воздушное пространство для самолета российского вице-премьера Дмитрия Рогозина — в ответ политик оставил в Твиттере комментарий о том, что в следующий раз полетит над этими странами на стратегическом бомбардировщике. А на прошлой неделе исполняющий обязанности министра иностранных дел Украины Андрей Дещица прилюдно позволил себе нецензурную брань в адрес президента РФ Владимира Путина.­­

В условиях такого жесткого противостояния два заслуженных дипломата — Игорь Иванов и Вольфганг Ишингер — наметили возможный путь к диалогу. Обмен мнениями начался в прошлом месяце, когда Ишингер ездил по Украине в качестве посредника ОБСЕ и призывал наладить диалог между противоборствующими группировками внутри страны. 21 мая Иванов опубликовал свои «восемь уроков» украинского кризиса. Бывший министр сейчас занимает должность президента Российского совета по международным делам — главного государственного аналитического центра в сфере международных отношений — и является самым авторитетным из возможных представителей России в любом неофициальном диалоге.

В своей статье Иванов подчеркивает, насколько базовым сейчас должен быть любой диалог, учитывая утрату доверительности в отношениях между Россией и Западом. По сути, он утверждает только, что «нам надо поговорить».

Иванов считает, что «нельзя допускать раскручивание спирали кризиса» и «замораживание политических контактов между Россией и Западом». Напоминая о том, как сильно события последних месяцев нарушили структуру международных отношений, он пишет о необходимости «восстановить универсальное понимание и применение базовых международно-правовых норм». Иванов винит Запад в том, что он своими действиями на протяжении нескольких лет «подрывал основы международного права». По мнению бывшего министра, в результате развития конфликта между Россией и Западом произошла политическая радикализация обеих сторон.

Отвечая сегодня на статью своего коллеги через сайт Атлантического совета, Ишингер был краток. В целом, по его словам, «проблема в том, что произошла колоссальная утрата доверия, и это трудно исправить».

Ишингер выделяет те пассажи, где Иванов, критикуя Запад, забывает о том, что и Россия способствовала конфликту (в первую очередь, путем аннексии Крыма). Когда Иванов повторяет аргумент Москвы, утверждая, будто в новом правительстве Украины доминируют радикальные националисты, Ишингер называет это заявление «просто мифом» и отмечает, что на президентских выборах, состоявшихся в прошлом месяце, националистические партии получили менее 5% голосов. По мнению старшего научного сотрудника Атлантического совета Яна Бжезинского, быстрота, с которой Ишингер отметает все политические выдумки в аргументации России, из уст авторитетного немецкого дипломата говорит о многом. Как отмечает Бжезинский, «до сих пор правительство Германии не позволяло Западу дать более жесткий ответ на вторжение Путина в Украину».

• Полный текст комментариев Игоря Иванова и Вольфганга Ишингера

Так что же значит этот обмен мнениями?

Ни Иванов, ни Ишингер не предлагают конкретных вариантов первого шага к налаживанию диалога, хотя, возможно, один из них просматривается в реплике немецкого дипломата: «Я не поддерживал решение западных стран исключить Россию из запланированного на этот месяц саммита лидеров стран “Группы восьми”». По мнению Ишингера, вместо того, чтобы выставлять Путина за дверь и встречаться всемером, наверное, было бы лучше предложить российскому президенту принять участие в обсуждении с условием, что единственным пунктом на повестке дня будет «Крым и Украина».

По итогам обмена мнениями между Ивановым и Ишингером в воздухе повис вопрос о том, может ли подобная встреча «Группы восьми» положить начало диалогу.

Полный текст комментариев Игоря Иванова и Вольфганга Ишингера

Игорь Иванов, бывший министр иностранных дел РФ, занимает пост президента Российского совета по международным делам — самого известного в России аналитического центра в сфере международных отношений. Вольфганг Ишингер, бывший заместитель министра иностранных дел ФРГ, с 2008 года является председателем ежегодной Мюнхенской международной конференции по безопасности. Недавно был отмечен наградой Международного научного центра им. Вудро Вилсона (Вашингтон, США) за достижения в научной сфере. Член Совета директоров Атлантического совета.

В прошлом месяце Иванов опубликовал «восемь уроков» украинского кризиса. Ишингер ответил на тезисы своего коллеги, опираясь, в частности, на свой опыт посредника Организации безопасности и сотрудничества в Европе в разрешении украинского кризиса.

УРОК ПЕРВЫЙ: Следует серьезно заняться укреплением механизмов международной безопасности

ИВАНОВ: Во-первых, кризис вокруг Украины нельзя представлять как какой-то неожиданный сбой мировой политики, как изолированное явление, противоречащее основным тенденциям развития международной жизни в последние десятилетия. На самом деле кризис имеет длительную предысторию, включая и вооруженную агрессию НАТО против Югославии, и военное вторжение в Ирак, и односторонний выход США из Договора о ПРО, и недавние события в Ливии и Сирии. Тут явно прослеживается целая цепочка шагов Запада, в которой каждый следующий шаг так или иначе подрывал основы международного права и роль Совета Безопасности ООН, сокращал возможности для многосторонних действий, оправдывал применение военной силы и т.п. Поэтому первый урок, по всей видимости, должен заключаться в том, чтобы серьезно заняться укреплением механизмов международной безопасности, совместно приступить к формированию нового мирового порядка, минимизирующего риски возникновения кризисов, подобных украинскому.

ИШИНГЕР: Игорь, это верно: вопрос укрепления международной системы и международного права важен и актуален. Но я не понимаю, каким образом «цепочка действий Запада», предпринимавшихся с 1999 года, может служить оправданием недавнего нелегального присоединения Крыма к России. В случае бывшей Югославии, в случае Ливии и даже в печально известном случае Ирака в Совет безопасности ООН активно и неоднократно подавались заявления, причем иногда — вспомните Ливию! — эти запросы удовлетворялись. В то же время Российская Федерация ни разу не пыталась получить санкцию Совбеза на свое участие в делах Крыма. Или возьмите Сирию: за исключением вопроса химического оружия Россия, по сути, блокировала все попытки других стран заручиться поддержкой Совета безопасности и остановить самую крупную гуманитарную катастрофу нового века, результатом которой стал массовый исход беженцев и гибель более 150 000 мирных жителей. Так кого же следует винить в ослаблении международной системы?

УРОК ВТОРОЙ: Запад и Россия должны преодолеть наследие «холодной войны»

ИВАНОВ: Во-вторых, кризис показал, что пропасть недоверия, разделяющая Россию и Запад, за последние 20 лет не стала меньше. Старые представления и старые страхи оказались на редкость живучими, в результате чего события в Украине рассматривались многими на Западе и в России как «игра с нулевой суммой». Риторика в стиле холодной войны вновь стала набирать обороты, а «ястребы» с обеих сторон оказались любимцами СМИ и лидерами в формировании общественных настроений. Второй урок кризиса – нельзя рассчитывать на то, что недоверие, взаимные подозрения, предрассудки, оставшиеся нам в наследство от холодной войны, исчезнут сами по себе, без последовательных, настойчивых и целенаправленных усилий как на Западе, так и на Востоке.

ИШИНГЕР: Игорь, по этому вопросу я с Вами полностью согласен. Но если мы пришли к единому мнению по поводу диагноза, согласны ли мы по поводу того, что конкретно теперь следует делать? К примеру, может ли российское правительство как-нибудь сдержать националистическую лихорадку, охватившую российские СМИ? Не мог бы президент Путин обратиться к Совету Федерации РФ отозвать разрешение на использование Вооруженных Сил РФ на территории Украины? Возможны ли такие шаги со стороны России, чтобы преодолеть «недоверие, взаимные подозрения, предрассудки», о которых Вы справедливо говорите?

УРОК ТРЕТИЙ: Необходимо всерьез заняться укреплением безопасности в Европе

ИВАНОВ: В-третьих, украинский кризис наглядно продемонстрировал всю хрупкость и ненадежность существующих институтов евро-атлантической безопасности. К сожалению, сегодня в Европе не действует ни одно соглашение о контроле над обычными вооружениями и вооруженными силами. Планы по модернизации ОБСЕ остаются только планами, а Совет Россия–НАТО даже в свои лучшие времена функционировал как преимущественно технический орган. Между тем проблемы безопасности на нашем континенте не могут быть решены сами собой или в формате телефонных разговоров европейских лидеров в момент острого кризиса. Третий урок – необходимо наконец всерьез заняться укреплением взаимной безопасности в Евро-Атлантическом регионе. Сотрудничество в этой области должно строиться на принципах неделимой и равной безопасности. Оно должно предполагать переход от устаревшей концепции взаимного гарантированного уничтожения к отношениям, основанным на взаимопонимании и взаимной гарантированной безопасности.

ИШИНГЕР: Игорь, Вы снова затронули важный вопрос, и я с Вами согласен: устройство системы безопасности в Европе порочно, НАТО и России не удалось добиться взаимного доверия, необходимого для того, чем они должны были заняться уже давно, а именно: для совместного решения мировых и региональных проблем безопасности, которые касаются всех нас. Правда и то, что проекты, направленные на контроль ядерных и обычных вооружений и начатые несколько десятилетий назад, либо не были доведены до конца, либо были полностью остановлены. И да, телефонные переговоры между лидерами не являются адекватным инструментом антикризисного управления. Евроатлантическое пространство достойно большего. Лично я думаю, что европейским лидерам следует начать тщательное планирование саммита ОБСЕ, аналогичного Парижскому саммиту 1990 года, чтобы заложить основу для комплексного пересмотра системы безопасности в Евроатлантическом регионе.

В последнее время мы с Вами вместе работали над такими важными начинаниями в сфере неофициальной дипломатии, как Евроатлантическая инициатива в области безопасности, организованная фондом Карнеги, и недавние проекты в рамках Инициативы Сэма Нанна по снижению ядерной угрозы. Таким образом, в толковых идеях и предложениях, направленных на движение к «взаимной безопасности» в Евроатлантическом регионе, недостатка нет.

Однако Запад глубоко обеспокоен тем, что, возможно, даже более совершенные институты и правила обеспечения европейской безопасности не помогли бы отменить решение Путина об одностороннем захвате и присоединении Крыма. Проблема в том, что произошла колоссальная утрата доверия, и это трудно исправить.

УРОК ЧЕТВЕРТЫЙ: Надлежит восстановить универсальное понимание и применение базовых международно-правовых норм

ИВАНОВ: В-четвертых, на протяжении всего кризиса вокруг Украины и особенно на его последних стадиях возникло много острых споров по базовым вопросам международного права. Что такое «легитимное правительство»? Как понимать термин «несостоявшееся государство»? При каких условиях следует признать право на самоопределение? Все эти и многие не менее существенные вопросы возникали и в ходе предыдущих кризисов – в бывшей Югославии, в Ираке, на Южном Кавказе, в Ливии, Сирии и т.д. Но именно украинский кризис выявил фундаментальную проблему мировой политики – стремительную эрозию системы международного права, показал неспособность даже основных игроков договориться о единых для всех «правилах игры» в международной системе. Четвертый урок: мы сможем восстановить управляемость мировой политики только в том случае, если нам удастся восстановить универсальное понимание и применение базовых международно-правовых норм, регулирующих сферу безопасности. Их выборочное применение – путь к хаосу и анархии.

ИШИНГЕР: Да, Вы снова правы: между ключевыми игроками существуют серьезные разногласия по поводу основных понятий в сфере международного права и международных отношений, таких как, например, «обязанность защищать», которая была утверждена подавляющим большинством голосов на Генеральной Ассамблее ООН восемь лет назад. И да, есть некая системная неувязка между правом на самоопределение с одной стороны и территориальной целостностью и суверенитетом с другой. Но в то же время ООН явным большинством голосов выступила против присоединения Крыма к России. Готова ли Россия признать этот факт? И насколько можно верить заявлениям российских властей в поддержку права Крыма на самоопределение, если то же самое российское правительство до сих пор отказывается признать независимость Косово, хотя со времени его отделения прошло уже 15 лет? Такое оппортунистическое толкование международного права со стороны России существенно повышает неопределенность и неоднозначность, а ведь именно это мы с Вами оба хотели бы избежать.

УРОК ПЯТЫЙ: Нельзя допускать раскручивание спирали кризиса

ИВАНОВ: В-пятых, украинский кризис стал яркой иллюстрацией того, что в теории международных отношений называют непреднамеренной эскалацией. На протяжении длительного времени проблема ассоциативного статуса Украины при Европейском союзе рассматривалась как преимущественно технический вопрос. Но уже осенью прошлого года проблема разрослась до вопроса о выборе экономической стратегии развития украинского государства. На следующем витке дело дошло до вооруженных столкновений и в итоге до силового захвата власти оппозицией. А весной текущего года ситуация в Украине вылилась в самый острый европейский кризис со времени окончания холодной войны. Пятый урок для нас всех: нельзя допускать раскручивание спирали кризиса, постоянно повышая ставки в надежде на быструю победу; на ранних стадиях развития кризисной ситуации гораздо легче достичь компромисса, учитывая интересы партнеров и при этом не жертвуя собственными.

ИШИНГЕР: Снова полностью согласен, добавить мне к этому нечего.

УРОК ШЕСТОЙ: Нельзя недооценивать потенциал политического радикализма

ИВАНОВ: В-шестых, особенностью украинского кризиса стала стремительная радикализация политических сил, раскручивавших этот кризис. Мы привыкли считать, что в современной Европе крайне правые, ультранационалистические группировки составляют незначительное меньшинство и не способны стать центральной движущей силой политического процесса. Но это как раз то, что случилось в Украине. Если начальный период кризисной ситуации имел форму мирных демонстраций, то к моменту государственного переворота радикалы полностью диктовали свою волю – как в определении политической повестки дня оппозиции, так и в выборе инструментов борьбы с режимом Януковича. Более того, политическая радикализация в Украине повлекла за собой беспрецедентный подъем радикального национализма в России, Европе и даже в Соединенных Штатах. Подъем политического радикализма, как выяснилось, – реальная угроза не только для модернизирующегося Арабского Востока, но и для зрелых демократий Запада. Отсюда шестой урок: ни в коем случае нельзя недооценивать потенциал политического радикализма, существующего в развитых странах; перспектива политической мобилизации на базе радикальных идей и принципов остается вызовом для всех нас.

ИШИНГЕР: Да, не будем недооценивать потенциал политического радикализма даже в высокоразвитых обществах. К примеру, глубокое беспокойство вызывает волна национального триумфаторства, которую мы наблюдаем сейчас в России, — равно как и подъем группировок правого толка в ряде европейских стран, проявившийся в ходе недавних выборов в Европарламент. Но нет, Игорь, насчет Украины я не согласен: я несколько недель работал там, представляя действующего председателя ОБСЕ, — организовывал внутриполитический диалог в формате круглых столов в преддверии президентских выборов. Утверждение о том, будто в Киеве доминируют ультраправые националисты, — это просто миф, который распространяют российские обозреватели, любящие порассуждать о фашизме в контексте украинских событий. Я не смог найти признаков фашизма или правостороннего экстремизма среди украинских лидеров. И, что еще важнее, об этом свидетельствуют факты: в ходе президентских выборов, прошедших 25 мая, националисты набрали менее 5% голосов. 

УРОК СЕДЬМОЙ: Институты гражданского общества во время кризиса должны активизироваться

ИВАНОВ: В-седьмых, кризис в Украине показал слабость институтов гражданского общества – и не только в Украине, но и в России, в Европе и даже в США. Институты гражданского общества – НКО, профессиональные сообщества, независимые аналитические центры – не были активно вовлечены в процесс урегулирования кризиса; главными игроками оказались чиновники и дипломаты. 

Не подлежит сомнению, что действия «третьего сектора» – мониторинг ситуации в Украине, выдвижение альтернативных вариантов урегулирования, профилактика политической радикализации, создание атмосферы доверия между конфликтующими сторонами – все это могло бы предотвратить эскалацию кризиса и не допустить его наиболее острых проявлений. Поэтому седьмой урок: нельзя рассматривать взаимодействие по линии гражданского общества как что-то второстепенное, малозначащее, что можно отложить до лучших времен. Напротив, использование институтов гражданского общества во время кризиса – важный ресурс дипломатии, которым ни в коем случае нельзя пренебрегать. А это значит, что такой ресурс нужно готовить заранее, целенаправленно инвестируя в развитие диалога и сотрудничества институтов «третьего сектора».

ИШИНГЕР: С этим я тоже согласен.

УРОК ВОСЬМОЙ: Нельзя допустить замораживания политических контактов между Россией и Западом

ИВАНОВ: И последнее соображение. История международных кризисов учит нас, что самым плохим вариантом реакции на кризис является сворачивание налаженных контактов, замораживание привычных связей и отказ от диалога. Напротив, именно в кризисных ситуациях диалог важен как ни в каких других обстоятельствах. Вспомним, что один из самых опасных кризисов холодной войны – карибский кризис 1962 г. – имел своим результатом резкую активизацию советско-американского взаимодействия по ядерным вопросам, что в конечном итоге привело к созданию современного режима контроля над ядерными вооружениями. Этот урок не стоит забывать всем тем, кто сегодня призывает к замораживанию политических контактов между Россией и Западом, к новым и новым санкциям, к отказу от попыток найти взаимоприемлемые решения общих проблем, стоящих перед всеми нами.

ИШИНГЕР: Игорь, Вы снова правы. Лично я не поддерживал решение западных стран об отмене саммита лидеров стран «Группы восьми» и проведении встречи в формате «Большой семерки». Смысл этого решения мне неясен. Я бы предпочел другой вариант: надо было проинформировать президента Путина о том, что остальные семь держав готовы обсудить с ним только один вопрос, а именно вопрос Крыма и Украины. Если бы такая усеченная повестка дня его не удовлетворила, он мог бы сам отменить встречу. Поскольку сейчас лидеры «Восьмерки» не могут собраться за одним столом, Россия проводит двусторонние встречи с главами стран «Группы семи». Разве это лучше, чем совместное заседание, в ходе которого можно обменяться четкими заявлениями?

Перевод с английского. Источник: Атлантический совет