Мастер-класс по геополитике: пером и шпагой?

Генри Киссинджер призвал Запад в Давосе разрешить Украинский кризис не позднее июля — иначе он будет иметь «фатальные последствия». Собственно, он употребил ту же характеристику, которую дал Джордж Кеннан решению США о расширении НАТО, — «самое роковое за период после окончания холодной войны». Далеко не случайно согласие двух мэтров: пророчество одного и констатация другим уже «факта на местности». Последние, можно предположить, и будут определять исход сложившейся ситуации, в которой время и эскалационная логика, похоже, работают на Москву.

Этот вызов Вашингтон принял, призывая союзников, которые приезжали в Киев уговаривать Зеленского возобновить переговоры с Москвой, готовиться к «затяжному конфликту» на Украине. Таким образом, начался второй раунд противостояния — вопреки совету Киссинджера. Затяжной до промежуточных выборов в ноябре? Но Макрон уже наказан на парламентских выборах. На очереди Италия.

Все идёт к решительной победе России, на стороне которой оказалось время — самый ценный в этом мире ресурс, который западные элиты объявили более не существующим. Да и воображение имеет свои пределы: дальше Карлхорста не пускает. И где доверие, без которого не о чем договариваться? И как быть с фактами на местности, которыми обрастает ситуация? Если речь и может идти о договоренностях с этой властью, то только в формате австрийского Госдоговора 1955 года, который должен стать частью Конституции и быть гарантирован западными странами и Россией с их соответствующими правами, включая и такой вид обеспечения, предусмотренный в международной практике, как временная оккупация части ее территории. Нельзя забывать, что речь идёт о демилитаризации и денацификации, которые были бы невозможны в той же Германии 1945 года без внешнего присмотра. Не помешало бы заодно подтвердить непреходящее значение итогов Второй мировой, особенно в части недопустимости возрождения нацизма.

Соответственно, западные столицы, если они не примут по примеру англосаксов удвоение Москвой ставок, должны будут признать эти российские озабоченности и подумать о реальных, физических гарантиях на данный счёт. Этого пока не видно. Россию может устроить только прочное урегулирование, исключающее необходимость применения силы в обозримом будущем. В принципе поиск согласия с Западом облегчает то, что Москва не меньше заинтересована в соответствии Украины европейским ценностям и стандартам, к которым милитаризм и нацизм никак не могут относиться. Собственно, Минск-2 и был орудием европейской трансформации Украины на деле, а не на словах. Западу предстоит прекратить накачивать Украину оружием, которое российские войска вынуждены уничтожать в рамках заявленной цели СВО. Да и сам формат СВО — в отличие от традиционной объявленной войны — не обязательно предполагает договорное урегулирование.

В Москве уже исходят из того, что санкции — это всерьёз и надолго. Иллюзии насчёт смягчения санкционного давления могут только ослабить настрой на перестройку экономики на основе базовой самодостаточности, главным итогом которой должен стать сильный рубль — в том числе как гарант национального суверенитета, достоинства российских граждан (вспомним «валютные страсти» советского периода), да и самой демократии (именно внешнее вмешательство искажало наше внутреннее развитие). Не думаю, что Россия «бунтует» против капитализма, глобализации и демократии. Как бы это ни было трудно представить, она просто — по спирали гегелевской диалектики! — возвращается в канун Первой мировой войны, но на ином этапе развития и в иных исторических обстоятельствах. Исторический Запад вновь сталкивается с исторической Россией, которая — там это прекрасно понимают (иначе откуда весь этот иррационализм, против которого предупреждает Киссинджер?) — «самим фактом своего существования отрицает его будущее» (Тютчев).

Клинтон первый апеллировал к аналогии с Гражданской войной в США. У нас для этого больше оснований. Только мы ждали 30 лет и предлагали договориться по-хорошему и Киеву, и тем, кто за ним стоит. Мы и сейчас можем договориться с Берлином и Парижем. Тогда не надо будет брать Одессу, а донести смысл происходящего до Киева можно было бы, обратившись американскому же опыту, а именно разрезав страну посредине широким маневром через Центральную Украину с юга на север к границе с Белоруссией (совокупный аналог — движение Улисса Гранта вдоль Миссисипи и знаменитый «марш к морю» генерала Шермана при одновременном ведении тотальной войны). Тогда никакой оккупации и нашего увязания на Украине, а ее граждане разбираются между собой, кто и зачем воевал и кто отсиживался за границей. Не столько «Что делать?» — это подскажут извне, сколько «Кто виноват?», кто упрямо вёл дело к этой развязке? Не понадобится и создаваемый Москвой и Минском аналог Группы ядерного планирования НАТО.

…чтобы то, что случается,

случилось более решительно и окончательно.

…произвести тот заключительный момент,

который не поддаётся умалению.

События решительно нарастают.

Всегда будьте в режиме эскалации.

Джордж Сондерс, Купание в пруду в дождь

Американский писатель и профессор литературы Дж. Сондерс написал указанную книгу в качестве мастер-класса по русскому рассказу на примере произведений Гоголя, Тургенева, Толстого и Чехова (George Saunders, A Swim in a Pond in the Rain, Bloomsbury Publishing, London, 2021). Название отсылает к чеховскому «Крыжовнику», где, как и в других, решающее значение имеет контекст/фон. Но главное достоинство и источник магии русской литературы — «фундаментальная неопределенность/недосказанность» («мысль изреченная есть ложь»?), незавершённость, отсутствие точек над «i» и внятной авторской позиции, то, что В. Вульф в отношении Чехова называла «рассказами ни о чем» (в противовес западному логоцентризму и детерминизму с разложением смысла по полочкам, то есть умертвляющей вивисекции, насилию над правдой жизни).

Странным образом — возможно, и нет, раз жизнь едина и едины ее законы — эти уроки и выводы вполне применимы к политике вообще и геополитике в частности. С этим согласился бы автор эскалационной стратегии — Генри Киссинджер, хотя это не спасло американцев в Войне во Вьетнаме. Но там порочным был сам изначальный замысел, апеллировавший к опыту поражения Германии и Японии во Второй мировой войне, который не имел ничего общего с ситуацией в Юго-Восточной Азии (скорее, надо было ориентироваться на опыт Войны в Корее, на чем настаивал Дж. Кеннеди, но тогда надо было бы оставить Вьетнам в покое). Тем более уместен его недавний призыв в Давосе к Западу разрешить Украинский кризис не позднее июля — иначе он будет иметь «фатальные последствия». Собственно, он употребил ту же характеристику, которую дал Джордж Кеннан решению США о расширении НАТО, — «самое роковое за период после окончания холодной войны». Далеко не случайно согласие двух мэтров: пророчество одного и констатация другим уже «факта на местности». Последние, можно предположить, и будут определять исход сложившейся ситуации, в которой время и эскалационная логика, похоже, работают на Москву.

Этот вызов Вашингтон принял, призывая союзников, которые приезжали в Киев уговаривать Зеленского возобновить переговоры с Москвой, готовиться к «затяжному конфликту» на Украине. Таким образом, начался второй раунд противостояния — вопреки совету Киссинджера. Затяжной до промежуточных выборов в ноябре? Но Макрон уже наказан на парламентских выборах. На очереди Италия.

Вениамин Попов:
Столкновение российской (евразийской) и западной цивилизаций

Украина, раунд 2: сюжет для небольшого рассказа

То, что верно для большой литературы, справедливо и в отношении фундаментальной неопределённости форм и методов достижения заявленных целей СВО, а также сроков, что явно прочувствовали если не в Киеве, то в западных столицах: чем не сюжет для небольшого рассказа? Запад принимает эти стратегические правила России, которые перебивают его собственные, ориентированные на экономический блицкриг, который не состоялся. И делает это явно вынужденно, прикрываясь вбросом в «Вашингтон пост» о том, что администрация Байдена изначально исходила из возможности затяжного характера конфликта (зачем тогда надо было говорить о курсе доллара в 200 рублей и о том, что у русских скоро закончатся ракеты?). Но если следовать законам литературного жанра, то не приостанавливает ли западная политика, по Джорджо Агамбену, сам сложившийся, так и не реформированный в соответствии с требованиями времени геополитический порядок (не путать с международным правопорядком) для поиска новых смыслов? Точнее: «искусство есть политика, поскольку оно есть деятельность, приостанавливающая деятельность и переводящая в созерцание наши привычные смыслы и жесты и, таким образом, открывающая их для нового использования».

Иначе все до ужасного просто, как если бы там «орудовали двоечники». Умные люди предупреждали, но их не послушали. Даже С. Чарап из Rand Corporation писал, что сейчас «все по-другому». Не слушали. Хотели додавить Россию так или иначе, поскольку подвела чуть ли не бодрийяровская фасцинация тезисом о «победе в холодной войне». Дошло дело до Украины, которая сгодилась как орудие антироссийской политики именно в ее агрессивно-националистической и откровенно нацистской инкарнации, противостоящей советской, что поднимает вопрос о советских границах и самой государственности. Москвой было дано понять, что тогда придётся воевать. Но там к войне оказались не готовы, и тут прав Уэсли Кларк: надо воевать по-настоящему, если дела не должны расходиться со словами, а не ограничиваться экономической войной и отправкой оружия. На Украине уже западное оружие и боеприпасы кончаются, нет времени их восполнить.

Нельзя провоцировать войну в Европе и тут же на каждом углу заявлять, что она должна ограничиться территорией Украины. Уже ясно, что не оправдался расчёт на то, что ВСУ продержится несколько месяцев, а там западные санкции разрушат в России экономику с перспективой «смены режима». Польша и Литва — новые лидеры ЕС? Но у них самих границы от Красной Армии и Сталина! И кто им даст отщипнуть еще от Белоруссии, Украины и Калининграда? Не вспоминать же буллу Папы Иннокентия III, который в 1199 году призывал к крестовому походу для обращения «схизматиков», то есть русских, в истинную веру. Знал бы он, о какой вере идёт речь в наши дни!

Александр Крамаренко:
Геополитика Украинского вопроса: насколько летально?

Австрийский вариант

Отсюда растерянность и паника, стремление европейских столиц после навязанной им веры в возможность военной победы над Россией (ее-то как раз и не хватало Западу 30 лет назад, на что умные люди не раз указывали, как не хватает и сейчас) заставить Киев спасать то, что ещё можно спасти за столом переговоров. Но все идёт к решительной победе России, на стороне которой оказалось время — самый ценный в этом мире ресурс, который западные элиты объявили более не существующим. Да и воображение имеет свои пределы: дальше Карлхорста не пускает. И где доверие, без которого не о чем договариваться? И как быть с фактами на местности, которыми обрастает ситуация? Если речь и может идти о договоренностях с этой властью, то только в формате австрийского Госдоговора 1955 года, который должен стать частью Конституции и быть гарантирован западными странами и Россией с их соответствующими правами, включая и такой вид обеспечения, предусмотренный в международной практике, как временная оккупация части ее территории. Нельзя забывать, что речь идёт о демилитаризации и денацификации, которые были бы невозможны в той же Германии 1945 года без внешнего присмотра. Не помешало бы заодно подтвердить непреходящее значение итогов Второй мировой, особенно в части недопустимости возрождения нацизма.

Соответственно, западные столицы, если они не примут по примеру англосаксов удвоение Москвой ставок, должны будут признать эти российские озабоченности и подумать о реальных, физических гарантиях на данный счёт. Этого пока не видно. Россию может устроить только прочное урегулирование, исключающее необходимость применения силы в обозримом будущем. В принципе поиск согласия с Западом облегчает то, что Москва не меньше заинтересована в соответствии Украины европейским ценностям и стандартам, к которым милитаризм и нацизм никак не могут относиться. Собственно, Минск-2 и был орудием европейской трансформации Украины на деле, а не на словах («Це Европа!»). Западу предстоит прекратить накачивать Украину оружием, которое российские войска вынуждены уничтожать в рамках заявленной цели СВО. Да и сам формат СВО — в отличие от традиционной объявленной войны — не обязательно предполагает договорное урегулирование. Приостановка сухопутной операции — не то же, что прекращение огня.

Дмитрий Тренин:
Политика и обстоятельства

В тех обстоятельствах, которые сложились на момент начала СВО, уже было ясно, что навязанный нам эндшпиль 30-летней неопределённости может разрешиться только радикально (была уйма времени для «мягкой посадки»!), то есть либо некому вступать, либо некуда вступать. Логика жизни, надо полагать, подсказывает тому же Кларку, что вместе с нынешней Украиной перестанет существовать и НАТО. И почему Кремль должен отказываться от такой перспективы? Неслучайно занервничали в Хельсинки, заявив, что не будут вступать в Альянс без Стокгольма. Неуютно себя почувствовали в Берлине. Вопрос в том, что будет представлять из себя НАТО после поражения в этой войне «по доверенности», в которой Запад принимал участие своими вооружениями и предоставлением разведданных, уже не говоря о потакании совершенно диким иллюзиям Киева, стоившим жизни в том числе российским военным, как, впрочем, и мирным жителям Донбасса. Правы отставные британские военные, когда говорят о том, что Украина потерпит поражение «от лица НАТО» — вот она реальная цена «доверенности»: «при нотариусе и враче» в лице Кремля? Не должно быть преступления без наказания.

В Москве уже исходят из того, что санкции — это всерьёз и надолго. Иллюзии насчёт смягчения санкционного давления могут только ослабить настрой на перестройку экономики на основе базовой самодостаточности, главным итогом которой должен стать сильный рубль — в том числе как гарант национального суверенитета, достоинства российских граждан (вспомним «валютные страсти» советского периода), да и самой демократии (именно внешнее вмешательство искажало наше внутреннее развитие). Можно сравнить с попытками вместо всеобщей мобилизации провести частичную в самый канун Первой мировой: предотвратить войну все равно не удалось бы, а вся мобилизация была бы дезорганизована с перспективой падения Франции (согласно плану Шлиффена) и обрушения всей мощи германской армии на Россию, которая оказалась вполне подготовленной к войне лишь весной 1917 года (вместо того, чтобы ВПК страны работал на планировавшееся весенне-летнее наступление, плоды его трехлетних усилий питали Гражданскую войну). Стране нужен свой вариант Нового курса Ф.Д. Рузвельта, который, по сути, был у нас при Столыпине, но война не дала ему поработать.

На Москву вряд ли произведёт впечатление риторический милитаризм, начало которому положил ещё Трамп (у него был свой New Deal, но либеральный истеблишмент рассудил иначе). И генерал Марк Милли прав, когда говорил на днях американским курсантам, что радикально меняется все, к чему привыкли за последние 75 лет. Кремль «вводит налоги» в Америке, Макрон собирается решать проблему cohabitation на путях «военной экономики» (что отсылает к советскому опыту?), а Шольц грозится создать самую мощную в Европе армию (вот только позволит ли ему это сделать германская молодежь, включая молодежной крыло СДПГ, так как это предполагает восстановление призыва, да и как быть с «газированной» экономикой?). С Германией все на порядок сложнее: никто не даст этой коалиции обменять зелёную повестку и энергопереход на опереточный милитаризм, в лучшем случае их обвинят в предательстве. Словом, мир абсурда вполне заявил о себе. Но тогда слово за постмодернизмом (с его текстами), который с нацизма начался и благодаря попытке западных элит взять нацистский реванш над Россией — завершается.

Иван Тимофеев:
«Российский бунт»: локальные и глобальные последствия

Бунт или гражданская война?

Не думаю, что Россия «бунтует» против капитализма, глобализации и демократии. Как бы это ни было трудно представить, она просто — по спирали гегелевской диалектики! — возвращается в канун Первой мировой войны, но на ином этапе развития и в иных исторических обстоятельствах. Просто надо вспомнить историю. Ведь на волне тогдашней глобализации она переживала бум, сопоставимый с нынешним китайским. Правда, войны было недостаточно, чтобы ее «остановить», — надо было еще сменить режим, что и было сделано усилиями Берлина и Лондона с участием разнородного образованного (?) класса России, оказавшегося, как и предупреждал Достоевский в «Бесах» и умные люди в «Вехах», «без царя в голове». Большей и объективно возможной европеизации России, чем советская, объективно не могло быть.

Стивен Бэннон сказал, что Америка «закрывает» эту «рукотворную» глобализацию, на волне которой поднялся на этот раз Китай. Прошлую закрыли войной. Так что «все будет по-старому», только на рациональной основе накопленного за последние сто лет опыта как по части социально ориентированной экономики, так и суверенной демократии, которая становится ущербной, когда национальные правительства отсылают свой электорат к МВФ/ВБ, ВТО, Еврокомиссии, а то и к Давосу (собственно, поэтому случился Брекзит). Исторический Запад вновь сталкивается с исторической Россией, которая — там это прекрасно понимают (иначе откуда весь этот иррационализм, против которого предупреждает Киссинджер?) — «самим фактом своего существования отрицает его будущее» (Тютчев).

Каким будет это отрицание в сложившихся условиях уже можно предположить, особенно после выступления президента В. Путина на ПМЭФ и парламентских выборов во Франции. Сочетание умеренности российской политики и фактора ЕС позволяют найти взаимоприемлемый ответ на две главные проблемы Украины, удачно формулируемые двумя поговорками — не в коня корм (по части милитаризации и накачивание западным оружием) и чёрного кобеля не отмоешь до бела (это о нацизме), причём не обременяя развитие самой России. Итак, Украина остаётся и передаётся на поруки ЕС в качестве, которое определят сами европейцы (кандидат в члены — как по-советски!). Брюссель завершит непростое дело, которое он же начал, создав ЗСТ с Украиной, а мы только продолжили своей СВО, то есть разрушение ее экономики и самих оказавшихся несостоятельными основ национальной жизни в условиях независимости, или условной предоставленности самим себе. Мир отделает Украину так, как ее не могла бы отделать никакая война, их заставят быть европейцами и наладить нормальные отношения с Россией — как единственным перспективным экономическим партнером.

Украинцы либо возмутятся, включая переворот военных или радикалов, а то и бунт мобилизованных и бежавших с фронта, и окажутся в изоляции, либо у них ничего не останется из ныне выдаваемого за украинское, включая Степана Бандеру, то есть нынешняя страна будет уничтожена на вполне законном основании (как индейцы в Америке, по Токвилю). И, добавлю, в ее же собственных интересах, поскольку за вычетом всего русского, в том числе Гоголя и достижений советского периода, мало что останется кроме убогости, включая «хитрые планы» (в Киеве даже не понимают, что употребление слова «хитрый» с головой выдаёт их ущербность).

Клинтон первый апеллировал к аналогии с Гражданской войной в США. У нас для этого больше оснований. Только мы ждали 30 лет и предлагали договориться по-хорошему и Киеву, и тем, кто за ним стоит. Мы и сейчас можем договориться с Берлином (Меркель готова подключиться?) и Парижем. Тогда не надо будет брать Одессу, а донести смысл происходящего до Киева можно было бы, обратившись американскому же опыту, а именно разрезав страну посредине широким маневром через Центральную Украину с юга на север к границе с Белоруссией (совокупный аналог — движение Улисса Гранта вдоль Миссисипи и знаменитый «марш к морю» генерала Шермана при одновременном ведении тотальной войны). Тогда никакой оккупации и нашего увязания на Украине, а ее граждане разбираются между собой, кто и зачем воевал и кто отсиживался за границей (скажется, наверное, и то, что в пушечном мясе, судя по всему, непропорционально широко представлены именно русские; «Це Европа!» сбежала за границу в первые же дни). Не столько «Что делать?» — это подскажут извне, сколько «Кто виноват?», кто упрямо вёл дело к этой развязке? Не понадобится и создаваемый Москвой и Минском аналог Группы ядерного планирования НАТО.

Андрей Кортунов:
Реставрация, реформация, революция? Сценарии мироустройства после российско-украинского конфликта

Какая игра и какие итоги?

Не будет большой натяжкой сказать, что Москва, Брюссель и даже Вашингтон работали в тандеме, сами того не ведая. Конечно, можно сказать, что все играли в игру Кремля. Молодежь, стоящая за Байденом (Джейк Салливан и др.: нетрудно представить, что о них говорит Киссинджер в приватных беседах!), «замутила» весь этот план «дать бой России на Украине», а на деле оказались в состоянии войны на два фронта (уволит ли Байден Салливана до или после промежуточных выборов?); Брюссель предоставил перспективу членства в ЕС, а мы перевели на них стрелку с НАТО. В итоге: Россию изолировать нельзя, СВО повышает спрос на многополярность, а незападный мир жаждет «стратегической автономии» (Эдвард Льюс, «ФТ»).

Чего ждать дальше после столь яркой демонстрации того, какой может быть новая война в Европе и которую западные элиты не могли себе вообразить, не то чтобы вести (а на горизонте — варианты с критической инфраструктурой, то есть жизнь без электричества, и с применением ТЯО, предназначенным как раз для зоны между восточной границей НАТО до расширения и Россией, плюс сами же себя пугают Третьей мировой, особенно американцы)? Зачем было будить спящую собаку большой войны в Европе? Смогут ли американцы «простоять» ещё два года — вот в чем вопрос! Думаю, скорее раньше, чем позже — под давлением фактов и отчаявшихся европейцев, да и американского электората тоже.

Тогда:

• Североатлантический альянс после спровоцированного Вашингтоном crash-test’а окончательно переходит в виртуальное существование по образцу ЗЕС (можно было догадаться, когда затевали переезд в новую штаб-квартиру?);

• в конце концов, исторический Запад, как мог, оттягивал встречу с исторической Россией — теперь она состоялась;

• Евросоюз, где долго не смогут прийти в себя от того, что американцы заставили их поверить в успех своего плана «остановить» Россию на Украине и сделать это быстро, по ходу «сменив режим» в Москве (кризис «американского лидерства» и Западного альянса?), создаёт свою «оборонную идентичность», дабы подкрепить гарантии безопасности Украине по «австрийскому договору» в реальных, а не советских границах;

• Евросоюз «наказывается» Украиной, а Украина — Европой; поляки курируют европейское перевоспитание Украины (но Брюссель вряд ли даст им на этом заработать и замотать собственные проблемы с «европейскими ценностями»);

• Лондон провисает между Америкой и континентальной Европой, но уже не на условиях «блестящей изоляции», а с перспективой объединения Ирландии и ухода Шотландии в ЕС;

• прагматичный Пекин прагматично возвращает себе Тайвань, когда и как сочтёт это нужным;

• Вашингтон после столь унизительного опыта (срывающийся на крик Байден дал четко понять, что воевать трансгендерная Америка не может и не будет) начинает заниматься своими делами уже по-настоящему, к чему умные люди призывали ещё 30 лет назад, то есть до «однополярного» искушения, спровоцированного распадом СССР. Чем не геополитическая катастрофа, если подвести итог 30 годам саморазрушения, вплоть до валютного суицида и допуска России в свои экономические и внутриполитические дела через широкие санкционные ворота? Кто тогда агент Кремля?;

• залогом будущей российско-американской гармонии могут служить слова В. Путина о «сильных суверенных государствах», буквально повторяющие видение современного мира в Стратегии национальной безопасности Трампа;

• подлинная геополитическая катастрофа (или американская трагедия?): Россия добивается своего силой, а не получает из рук Запада, соответственно, отнять уже нельзя;
  

• по американской же логике, верх одерживает нарратив, подкреплённый силой — реальность силы порождает всю прочую реальность (у них ничего подобного не получилось ни в Ираке, ни в Афганистане, ни в Ливии, ни, тем более, в Сирии, а теперь и на Украине);

• Москва вызволяет В. Бута в обмен на каких-нибудь наемников, а может быть, и Ассанжа (как подарок глобальному гражданскому обществу), раз Вашингтон инициировал эту «работорговлю» в очередной раз, и получает массу других преимуществ, включая наконец-то дооцененный рубль, которым побьет все остальное, как Казимир Малевич был готов «побить» собратьев по цеху своим «Чёрным квадратом»;

• завершится горчаковская национализация нашей политики и бизнеса, плюс возрастёт роль регионов (сообразно участию и потерям в СВО) в общенациональных делах;

• а что до Русской идеи, то ее надо искать в русской литературе, где ее ищут и находят другие; и разве не гением Пушкина ответила Россия на вызов Петровской модернизации?

Это возвращает к правде художественного слова — Великого русского слова у Ахматовой. Слова, открытого для других. Силе слова и силе стоящей за ним правды жизни и истории. Одного-единственного стихотворения Пушкина и одной повести Гоголя было достаточно, чтобы противостоять проискам Вены с ее чёрной неблагодарностью, Германии кайзера с ее Брестским миром и Германии Гитлера с ее ОНУ, УПА и дивизией СС. То же можно сказать и в отношении советской власти, камуфлировавшей Победу в интернационалистские цвета — после обращения к заступничеству Богородицы, к славянству и исторической преемственности России (от «братьев и сестёр» в речи Молотова до воинских званий, погон и роли РПЦ) и замалчивавшей ее на протяжении многих лет (таково было потрясение от этой правды). Уже не говоря о том, что с начала и до конца эта власть была антинациональной, как бы в ней ни пробивалась русскость (а иначе и быть не могло) и потому исторически обречена: только для победы над нацизмом, выяснилось, она и создавалась, да ещё указать путь к социально ориентированной экономике, чтобы спасти европейскую цивилизацию. Теперь возвращаемся туда, откуда нас увели эти, скажем, общеевропейские миссии. Mission accomplished!

Слово противостоит и нынешним проискам в форме украинского вопроса — потому его повсюду запрещают и «отменяют». Оно снова «на весах» и определит исход противостояния в очередной раз.

Александр Крамаренков:
Одна война, один исход, 4,5 судьбы

XXX

«И упало каменное слово». «И звон кадильный и следы куда-то в никуда». Наемники в Донецке и Ассанж в Лондоне. «И лип взволнованные тени». «За то, что мир жесток и груб». «От старой Европы остался лоскут». Новая Европа Тони Блэйра образца 2003 года. И фраза из Моцарта — конец третьего и последующие такты? Неопределенная фраза из Сонаты Вентейля у Пруста, как и непонятная любовь Свана (Джереми Айронс и Орнелла Мути?), но его Джотто («Поцелуй Иуды»?) и венецианские наряды герцогини Германтской от Фортюни. Лара в розовом из Парижа.

Барон Шарлюс, жилеточник, Содом и Гоморра, Лотова жена, Альбертина-Албертини, ЛГБТ+ (Байден выговорил с трудом) и кому воевать за Америку, да и за Киев тоже (с их парада на фронт с лопатами?! — где это видано?).

Лошадь Ницше, каторга Достоевского и парижская казнь Толстого. Толстой, которому Страхов не дал встретиться с Достоевским, о котором он писал по его смерти тому же Страхову (при всей его гордыне, очевидной для оптинских старцев): «и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый близкий, дорогой, нужный мне человек». И почему Софье Андреевне было не отпустить человека с Богом, а мучить своими буржуазными предрассудками, неуместными в аристократической среде?

И доктор Берс, практиковавший в Кремле, который был вполне жилым районом города. Жилой сектор Донецка. «Враг у ворот» с Джудом Лоу и Джозефом Файнсом? Онегин Рэйфа Файнса. Он же в «Двух женщинах» у Веры Глаголевой. «Месяц в деревне» Тургенева, который (пишет Леонид Гроссман) «словно учит нас, что в дни тягчайших сомнений в призвании и судьбах родины абсолютная ценность ее духовных достижений должна служить незыблемой опорой нашей веры в ее великое будущее».

Пушкин, который посвятил своё стихотворение жене, но относилось оно к Анне Вульф, почему не мог жениться на той, кто его любил и мог оценить? Почему женитьба стала методом самоубийства — износился «общественный договор» с царем? Но написано на все времена и не вырубить топором: «стальной щетиною сверкая, не встанет Русская земля?» Толстовский Фетушка со своим «серебром и колыханьем сонного ручья». А тютчевские «глаза, потупленные ниц, и сквозь опущенных ресниц» почему вдруг у девочки в заключительном эпизоде «Сталкера» (дань Алисе Фрейндлих?)? Британский журналист Джефф Дайер/Geoff Dyer с его «Зоной» (концлагерь биополитики, голая жизнь и режим ЧП?), где пытался разгадать магию фильма Тарковского. На Западе он не смог бы его снять — тоталитаризм рынка! «Черкизово! А мне так вкусно!»: приехали?! «Наверное, уже приехали». «Скромное обаяние буржуазии», «Смутный объект желания» или конец «невыносимой легкости бытия»? Не декабристы, а подвиг их жён, от которых Достоевский получил Библию. Потребительский социокультурный уклад — не наше, да и там он был обречён (Питирим Сорокин, как, впрочем, и Бодрийяр).

Настасья Филипповна против маркизы де Мертей, или Манон Леско как Машенька Лескова? XVIII век шевалье де Грие — вершина, в 1717 году в Париже глупо пренебрегли Россией Петра (у Сен-Симона), а потом: «Пока не свалюсь под забором и ветер меня не добьёт, мечта о спасении скором меня как проклятие жжёт»? «В заветных ладанках не носим на груди, о ней не вспоминаем даже, но ложимся в неё и становимся ею». «Не с теми я, кто бросил землю».

Дендизм в русской литературе. Пушкин, Чаадаев, неотправленное письмо одного другому в «Зеркале» (в его черновике поминается Токвиль?). Джордж Браммел — друг герцогини Рэтландской. Рэтландианцы. Джордж Мэннерс. Леди Макбет и Гамлеты на Руси. (Русский) язык до Киева доведёт: тургеневский бунт с «репой» и «бабой» в Лондоне. Его «Певцы» и «Скрипка (Скрипали?) Ротшильда» Чехова. Farniente и «человек без содержания» Агамбена. Семинары у Хайдеггера, который проходил денацификацию во Франции.

Венецианцы, генуэзцы, крестоносцы и Византия. «Затяжная» империя и роль дипломатии: Америка Эдварда Луттвака — от Рима до Константинополя? Или все же от Константинополя до Москвы и через Петербург обратно? Россия, которую «в рабском виде Царь небесный исходил благословляя». Историческая Россия, которая оправдается Достоевским на страшном суде народов. Чем оправдается Америка со своей узурпированной у Всевышнего Manifest Destiny? Разве через Авраама не было дано обетование всем народам — не переставал напоминать об этом в своих посланиях Апостол Павел! Elevate vs. alleviate.

В итоге «Бойня №5» Курта Воннегута, который видел источник напряжения в «Гамлете» в неопределённости: реально (!) ли видел тот призрак отца или только воображал. Что-то сильно не так в Датском королевстве? С «красной графиней» Симоной Синьоре до Тенерифе на немецком пароходе «Вера» в 1933 году. Доктор предал себя и не ведал того, что обманул страшное будущее Германии, в которое вернулись все остальные. «Не старуху — себя убил!». «Вот ваша мать!» vs. «Ты мое отечество!» И чем Гоголь не угодил?! Ведь о всех писал с такой любовью, как и в «Мертвых душах». «Николай Гоголь» Набокова. Если не товарищество, так любовь бы взяли. А то ведь остались ни с чем. Даже без страны? Или все-таки: «Мазепа крест целовал» и с этим ничего поделать нельзя? «И какой славный был бой под Киевом!»

Реально, виртуально, гиперреально, сюрреально, симулякр, обсценно, экстаз, и неомодерн как историческая сверка с реальностью, «новая реальность» одна на всех? «Больше, чем правда — так и было на самом деле»? «Улисс» на английском и «В ожидании Годо» на французском — тесно в одном языке? Эрдоган, Проливы, Монтре, Февральская революция, записка Петра Дурново Николаю II в феврале 1914 года. Бог миловал Россию и отправил наших протофашистов в Германию. Антинацистская миссия России в этом мире: если не мы, то кто?

Веймар, Вестфальский мир и его принципы. Киссинджер в «Дипломатии» 1994 года об отсутствии у Германии-Пруссии политической культуры умеренности и стремлении к абсолютной безопасности, возможной только за счёт безопасности всех остальных. Америка и НАТО как Пруссия? Тойнби о милитаризме как средстве саморазрушения империй — «Прусский офицер» (Д.Г. Лоуренса, сына угольщика из Дарбишира)? Уголь снова в тренде и понижение температуры в Европе на два градуса в XIV–XV веках с его политическим экстримом, с которым живем до сих пор? Как быть теперь с ее повышением? Может, не экстрим, а anti-climax? «Вот что наделали полковники!»

Киссинджер в Давосе и Путин в Санкт-Петербурге, в Киеве дядька, а в Москве Хрущевский переулок. Шок от Нейтрального Юга, для которого Украинский кризис — вопрос региональной политики: «милые (богатые, сытые, с газом и без etc) ссорятся»? Европа — окраина Евразии-Хартленда и конец Атлантических держав? Все только начинается или уже кончается по Маккиндеру? «Да тихое и безмолвное житие поживём», «начальник тишины» и «не остави их погибнути мене ради грешнаго». Вашингтон и томос. Фанар, Форнарина Рафаэля. Мадонна Рафаэля в «Моцарте и Сальери», у Толстого и Достоевского, большие стили у Шпенглера, отказавшегося сотрудничать с нацистами. Суд мира фактов/событий над миром истины («Что есть истина?»), который продолжается до сих пор (осевой вопрос не только истории, но и геополитики?). Европа — дорогие нам камни или разрешим европейские противоречия уже окончательно, что предвидел Достоевский в своей Пушкинской речи, но с помощью Молодой Европы?

Что будет в политической моде у молодежи — старая геополитика, хладнокровно убиваемая Кремлем через то, что может показаться американизацией — форма отрицания Америки, которой надо искать другую нишу, раз ее изгоняют из ее собственной, послевоенной? Всегда at hand изоляционизм Эндрю Джексона — Джаксона по Пушкину (с его ужасным английским произношением) — и Трампа. Время решать мало! Или интеграция/конвергенция Большой Евразии как новая историческая миссия России с Европой-предбанником (украинских беженцев из Лондона в Руанду, как и всех прочих)? Теперь-то уж точно «приехали»?