Китайские охранники международного права

В программе по международному праву в Chatham House в марте 2017 г. вышел объемный доклад об изменении подхода КНР к решению межгосударственных споров. Автор доклада Харриет Мойнихэн — опытный юрист, эксперт в области международного права, хотя и не китаист по профилю.

В исследовании ставится важный вопрос о том, как стремительно меняется роль КНР в глобальной системе решения споров между государствами в последние 15–17 лет.

Автор доклада Х. Мойнихен обращает внимание на известное недоверие Пекина к международному праву как таковому. Автор доклада пишет, что в некоторой степени Китай воспринимает существующий порядок как «орудие западного империализма».

Автор отмечает, что государство активно развивает внутреннюю экспертизу по разным аспектам права: вкладывается в человеческий капитал, отправляя лучших юристов учиться в западные университеты.

В основной части доклада Х. Мойнихен сравнивает линию поведения Пекина в судах ВТО и Гаагском трибунале по вопросу ЮКМ и считает сам судебный процесс своеобразной «проверкой на вшивость» для Пекина.

Х. Мойнихен считает, что в будущем КНР неизбежно займет более значимое место в международном праве и в существующей системе разрешения конфликтов.

Примеряя на себя роль «великой державы», будет ли Китай носителем ценностей существующей западной модели международного права или станет менять ее под себя? Единственное, на что сейчас можно уповать — это на известную практичность Пекина в том числе относительно территориальных споров.

Единственно верным шагом для развитых государств Запада, подчеркивает Х. Мойнихен, будет активное содействие и участие в процессе интеграции Китая в устоявшиеся правовые механизмы.

В программе по международному праву в Chatham House (#2 по значимости think tank мира) в марте 2017 г. вышел объемный доклад об изменении подхода КНР к решению межгосударственных споров. Автор доклада Харриет Мойнихэн — опытный юрист, эксперт в области международного права, хотя и не китаист по профилю.

Доклад Chatham House, по словам Х. Мойнихен, не претендует на обстоятельный анализ отношения Пекина к международному праву в целом. Работа представляет собой скорее заметки на полях по итогам общения автора с коллегами в Пекине. В результате в тексте поднимается больше вопросов, чем дается ответов.

Тем не менее в исследовании ставится важный вопрос о том, как стремительно меняется роль КНР в глобальной системе решения споров между государствами в последние 15–17 лет. Пекин уже давно принимает активное участие в системе международного права, но внимание к его позиции в отношении разрешения межгосударственных споров стало нарастать сравнительно недавно. Интерес к этой проблеме в экспертной среде естественным образом усилился после разбирательства в Гаагском трибунале по вопросу Южно-Китайского моря (ЮКМ) в июле 2016 г. По итогам суда претензии КНР в акватории были найдены безосновательными, но Пекин отказался признавать решение и даже присутствовать на разбирательстве. Тем не менее, оставшись при своей позиции, Китай постарался свести репутационные последствия вердикта Гааги к минимуму и пошел на переговоры с главным истцом, Манилой, в лице нового президента Филиппин Родриго Дутерте.

Китай как новичок в международном праве

Chatham House. China’s Evolving Approach to International Dispute Settlement

Система международного права и механизмы решения межгосударственных споров в их современном виде создавались после окончания Второй мировой войны. Тогда Китай, по сути, не принимал участия в этом процессе. И теперь второй экономике мира фактически приходится подстраиваться под правила игры, созданные другими государствами.

В таком контексте Х. Мойнихен обращает внимание на известное недоверие Пекина к международному праву как таковому. Автор доклада пишет, что в некоторой степени Китай воспринимает существующий порядок как «орудие западного империализма» (стр. 2). Тут стоит сказать, что откровенно антиимпериалистические лозунги звучали в основном при Мао Цзэдуне в период ультранационалистических настроений Большого скачка 大跃进и Культурной революции 文化革命. Но и с 1980-х гг., когда при Дэн Сяопине в Китае начался «курс реформ и открытости» 改革开放, Пекин старался не занимать активной позиции на международной арене и отстаивать лишь свои «пять принципов мирного сосуществования».

С началом XXI в. известная установка Дэн Сяопина на тихое встраивание Китая в систему международных отношений без претензий на лидерство уходит в прошлое. Китай ведет более активную дипломатическую деятельность и все больше вовлекается в систему международного права. Территориальные споры с Японией по поводу островов Сенкаку (Дяоюйдао) и конфликт в Южно-Китайском море последних лет постепенно создают Пекину репутацию более решительного и самоуверенного игрока.

Поведение КНР на международной арене дополняется и переменами внутри страны в вопросах восприятия закона и права. Х. Мойнихен обращает внимание на нарастающую дискуссию о роли верховенства права 法治 внутри страны (стр. 2). Действительно, этот термин все чаще мелькает в риторике первых лиц государства, в научных статьях и СМИ. Также автор отмечает, что государство активно развивает внутреннюю экспертизу по разным аспектам права: вкладывается в человеческий капитал, отправляя лучших юристов учиться в западные университеты. Но тем не менее Х. Мойнихен, ссылаясь на мнение своих коллег из Пекина, говорит об известной незрелости профессии юриста-международника в КНР. Пока китайские правоведы не могут составить конкуренцию западным коллегам в международных судах: они не имеют соответствующего опыта, сталкиваются с ограничениями в виде государственной цензуры и даже языкового барьера (стр 2–3).

Ничего личного, только бизнес или проверка Южно-Китайским морем

В основной части доклада Х. Мойнихен сравнивает линию поведения Пекина в судах ВТО и Гаагском трибунале по вопросу ЮКМ. Автор считает, что подход КНР к решению того или иного международного спора зависит от конкретного случая и определенной конъюнктуры (“case-by-case basis”).

На данном этапе инструменты ВТО — фактически единственный международный механизм решения конфликтов, которым Китай активно пользуется. КНР вступила в организацию в 2001 г., что существенно подтолкнуло рост ее экспортно ориентированной экономики. Х. Мойнихен отмечает, что в случае с ВТО Пекину выгодно было подстраиваться под предложенные правила игры. В докладе приводится инфографика, наглядно демонстрирующая, насколько активно КНР использует суд ВТО для решения экономических споров. И несмотря на то, что система ВТО создавалась без участия Китая, с годами он сумел органично в нее вписаться.

Другое дело — более деликатные территориальные споры, которые затрагивают вопросы «лица» и «коренных интересов» (核心利益) КНР на международной арене. Претензии Пекина на большую часть ЮКМ, возведение искусственных островов с военной инфраструктурой и попытки ограничить деятельность других государств в рамках т.н. «девятипунктирной линии» вызвали не только конфликт с соседями по акватории, но и серьезную напряженность в отношениях с Вашингтоном. Южно-Китайское море представляет собой лакомый кусок для всех государств региона: это богатый рыбой регион, по которому еще и проходит товарооборот на сумму 5,3 трлн долл. ежегодно, а запасы нефти и газа оцениваются в 11 млрд барр. и 190 трлн куб. м. соответственно. Противоречия Китая и целого ряда государств Юго-Восточной Азии по поводу использования вод ЮКМ в конечном счете вылились в иск Филиппин к Китаю в Постоянной палате третейского суда в Гааге. Китайские власти участвовать в суде отказались и не признали его решение, которое поддержало Манилу, опровергло заявления Пекина об «исторических правах» на акваторию ЮКМ и признало незаконным строительство искусственных островов в районе архипелага Спратли.

Исследование не дает однозначную оценку действиям Китая в отношении суда по ЮКМ. Отказ Китая признавать решение Гаагского суда не расценивается Х. Мойнихен как игнорирование норм международного права. Хотя Пекин и не участвовал в судебном процессе, он все же пытался доказать свою позицию, опираясь на Конвенцию ООН по морскому праву (UNCLOS), в нарушении которой его и обвиняла Манила. В итоге процесс по ЮКМ не прошел зря для Китая: Х. Мойнихен считает, что во многом из-за этого Пекин стал еще активнее вкладываться в повышение уровня экспертизы по решению территориальных споров.

Х. Мойнихен называет линию поведения КНР по вопросу ЮКМ «безучастным участием» (стр. 4) и считает сам судебный процесс своеобразной «проверкой на вшивость» для Пекина. Автор заключает, что Пекин, не имея должного опыта решения таких споров, скорее всего, решил просто не испытывать судьбу и возможности своей репутации в зале суда. Исследование миролюбиво предлагает читателям рассматривать такую реакцию Пекина как шаг на пути его интеграции в международную правовую систему.

И снова Трамп, или Китай как надежда международного права

Василий Кашин:
Южно-Китайское море — Гаагский суд и военная напряженность

Раньше участие Китая в международной жизни больше сводилось к статусу развивающейся «мастерской мира», которую больше всего волновали проблемы торговли и инвестиций. В этих условиях решение экономических вопросов в международном суде ВТО всегда было в первую очередь в интересах самого Китая.

Х. Мойнихен считает, что в будущем КНР неизбежно займет более значимое место в международном праве и в существующей системе разрешения конфликтов. Спустя 15 лет после вступления в ВТО статус и влияние КНР на мировой арене меняется: в Пекине стали заниматься вопросами экологии и глобального потепления, а теперь еще и переживают за судьбу глобализации и свободной торговли. Китай принимает более активное участие в работе ООН, выступает с собственными инициативами межнациональной кооперации (Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство, инициатива Шелкового пути), создает международные институты развития (Азиатский банк инфраструктурных инвестиций) и т.д.

В исследовании подчеркивается, что процесс интеграции КНР в систему международных отношений происходит на фоне подъема националистических настроений на Западе. Непредсказуемая политика и изоляционистская риторика президента США Д. Трампа, по мнению автора, дают Пекину возможность развиваться и утверждаться в качестве важного игрока системы международных отношений и права.

Единственное, чего Х. Мойнихен не касается вовсе, — это ситуации внутри самого Китая, который переживает непростые времена: темпы увеличения ВВП падают, необходимо менять модель роста, исправлять перекосы в экономике, либерализовывать партийно-государственные институты и проч. Политическая и экономическая системы в КНР, хоть и менее, чем раньше, но все же остаются до определенной степени закрытыми для внешнего мира. Правовую систему и экспертизу, как верно отмечается в исследовании, еще предстоит развивать. В целом Китай находится в ситуации серьезной неопределенности по многим фронтам, и сейчас крайне сложно предсказать траекторию его внутреннего и внешнего развития.

Здесь и возникает вопрос, на который еще рано давать ответ: примеряя на себя роль «великой державы» 大国, будет ли Китай носителем ценностей существующей западной модели международного права или станет менять ее под себя? Единственное, на что сейчас можно уповать — это на известную практичность Пекина в том числе относительно территориальных споров. Так, Х. Мойнихен вскользь выражает надежду, что потребности китайского бизнеса, которому выгодно спокойствие в Азиатско-Тихоокеанском регионе, возобладают над «коренными интересами», и КНР проявит большую гибкость в разрешении конфликта в ЮКМ.

Исходя из такой позиции, можно ожидать, что в широком смысле Пекину будет выгодно встроиться в существующую систему международного права и работать вместе с соседями по региону и западными партнерами над решением общих проблем. При таком раскладе единственно верным шагом для развитых государств Запада, как верно подчеркивает Х. Мойнихен, будет активное содействие и участие в процессе интеграции Китая в устоявшиеся правовые механизмы.

России же стоит пристальнее следить за процессом развития нового лидера международной системы у нее под боком. Китай — крупнейший внешнеторговый партнер Москвы, которая пока все больше заботится о своем формальном статусе в отношениях с Пекином, чем о реальном экономическом сотрудничестве. Россия — чуть ли не единственный сосед Китая, с которым решены все территориальные вопросы. Этим хорошо было бы воспользоваться для развития, как минимум, трансграничной торговли и привлечения инвестиций на Дальний Восток России, что пока происходит с большими трудностями.