Какой контроль над вооружениями?

В свете выхода администрации Трампа из ДРСМД все чаще пишут на тему пользы контроля над вооружениями, что, как представляется, требует осмысления и какой-то рационализации помимо понятных сожалений и уж совсем не понятных запугиваний общественного мнения.

Кто бы отрицал эту пользу! Но все дело в том, что контроль над вооружениями в том виде, в котором он сложился в годы холодной войны (и несколько позже, если брать ДОВСЕ), неизбежно должен был разделить участь всего наследия той эпохи, перенесенного искусственно, но безыскусно (по простоте западных элит) в наш XXI в., который из-за этого задержался на старте. Наверное, как и предыдущему, ему было суждено начаться в 2014 г. Просто трудно изъять эту сферу из всей совокупности идейно-институционального багажа времен идеологической конфронтации. Одно тянет за собой другое, особенно если пытаться отстаивать этот рассыпающийся на глазах статус-кво всеми возможными способами, в том числе невзирая и вопреки настроениям собственного электората и конструируя новые идеологические антагонизмы/дилеммы чуть ли не в духе прежнего «Лучше умереть, чем быть красным!» (теперь — авторитарным, русским, китайцем, исламистом и т.д.).

Научиться смотреть — … не «хотеть», мочь откладывать решение… Все, что нефилософское невежество называет именем «порока», есть только эта физиологическая неспособность не реагировать.

Сумерки идолов, Фридрих Ницше

В свете выхода администрации Трампа из ДРСМД все чаще пишут на тему пользы контроля над вооружениями, что, как представляется, требует осмысления и какой-то рационализации помимо понятных сожалений и уж совсем не понятных запугиваний общественного мнения.

Андрей Кортунов:
Мир после ДРСМД. Как пройти через «мёртвую зону»?

Кто бы отрицал эту пользу! Но все дело в том, что контроль над вооружениями в том виде, в котором он сложился в годы холодной войны (и несколько позже, если брать ДОВСЕ), неизбежно должен был разделить участь всего наследия той эпохи, перенесенного искусственно, но безыскусно (по простоте западных элит) в наш XXI в., который из-за этого задержался на старте. Наверное, как и предыдущему, ему было суждено начаться в 2014 г. Просто трудно изъять эту сферу из всей совокупности идейно-институционального багажа времен идеологической конфронтации. Одно тянет за собой другое, особенно если пытаться отстаивать этот рассыпающийся на глазах статус-кво всеми возможными способами, в том числе невзирая и вопреки настроениям собственного электората и конструируя новые идеологические антагонизмы/дилеммы чуть ли не в духе прежнего «Лучше умереть, чем быть красным!» (теперь — авторитарным, русским, китайцем, исламистом и т.д.).

Настрой электората на Западе надо учитывать и нам. Там тема контроля над вооружениями считается закрытой — как часть всей старой повестки дня элит, которые элементарно отстали от времени, в чем убеждать никого уже не приходится. Да, если США по глупости начнут размещать новые ядерные ракеты в Европе, все изменится, но пока эта тема не цепляет европейскую общественность. Там на первом месте другие проблемы — насущные и в их числе изменение климата. И лидирует там молодежь, например 16-летняя школьница из Швеции Грета (будет странно, если ей не дадут Нобелевскую премию мира за этот год). Так, пока в вопросе Брекзита образовалась пауза (парламент ушел на Пасхальные каникулы), в Лондоне прошли бурные, с задержаниями, протесты в рамках «Восстания против исчезновения (человека как вида)»/Extinction rebellion и шведка выступала перед его лидерами. Было не до Брекзита, при том что он-то уж точно многих цепляет и даже очень.

Истеблишмент не хочет этого понять, но мы-то можем! И поняв одно, надо признать другое, а именно, что все это наследие обнуляется и начинать придется с этого самого пустого места. Приход Джона Болтона уже о многом говорил, и когда он заявляет, что Америке надо избавляться от международных обязательств любого рода (international entanglements), то надо ему верить. «Притеснили» МУС, потом вышли из Договора о торговле оружием, не говоря о многом другом. Нынешнего СНВ-3 не было бы, если бы не Обама. Что дальше? Апеллировать к экспертному мнению, включая ветеранов типа Нанна, Бейкера и Шульца, просто смешно — их мало кто знает. К тому же вместе с упадком доверия к элитам рухнуло доверие и к экспертам и газетам, которые их печатают. Нам-то зачем выглядеть смешно — тем, кто читал Гоголя, Достоевского и Чехова и потому не должен обманываться насчет потенциала смешного в человеческой природе. И если призывают «клоунов» и тинейджеров, заодно подвергая демистификации/демифологизации сам институт госвласти/политический процесс (получается, что «Не боги горшки обжигают»), то так тому и быть.

Дмитрий Стефанович, Малкольм Чалмерс:
Наступает ли конец контроля над вооружениями?

С другой стороны, о себе заявляет технологическая эволюция военного дела. Проще начать с обычных вооружений. ДОВСЕ — это о войнах образца Второй мировой, с наземным вторжением и танковыми колоннами/клиньями. Что уже невозможно физически, когда критическая инфраструктура будет уничтожаться в считанные часы или дни — в зависимости от размера территории — ударами на глубину высокоточным оружием, без всякого наземного вторжения. Что будут делать танковые батальоны в Польше и Прибалтике — наступать?! И как сосредотачивать силы и средства в условиях нашего превосходства в системах, «отрицающих доступ к ТВД», то есть когда всё топится и сбивается на огромных по европейским меркам расстояниях? Какие тут Сувалкские коридоры? Примерно о таком характере будущего конфликта с Россией проговорился в январе 2018 года молодой министр обороны Великобритании Г. Уильямсон, который сейчас наряду с мининдел Дж. Хантом и их помощниками фигурирует в скандале с утечкой в консервативную «Телеграф» решения правительства Т. Мэй о привлечении китайской «Хуавэй» к созданию элементов 5G-связи. Кстати, вот что имеет реальное значение в рамках американской политики технологического сдерживания Китая: уже посыпались угрозы Лондону из Вашингтона.

2014 год заставил всех произнести это слово — гибридная война, то есть всё кроме кинетики (о которой весь ДОВСЕ). Получается, что и холодная война с ее развертываниями, позиционированием всякого рода (posturing), информационным противостоянием, включая дезинформацию и пропаганду, была гибридной. Но теперь мы ее получаем в квадрате за счет более ярко выраженной гибридности и виртуализации, которую применительно к гонке вооружений Жан Бодрийяр ещё в 1991 г. определил как «технологический маньеризм». Даже электрогенерация в Калининградской области становится стратегическим активом, если учесть «нелетальные» средства РЭБ, способные на глубину искажать/расстраивать все электронно-волновое поле, от которого зависят не только системы связи, управления огнём и нацеливания, но и потенциальные роботизированные комплексы с искусственным интеллектом, включая БПЛА. Суда еще могут оставаться на плаву, но самолеты? А тут еще спутники с их и без того слабыми сигналами сбиваются с земли, как это недавно продемонстрировали индийцы.

Берем главное — стратегические вооружения. Россия, от которой требовали «силовой» входной билет на тусовку на равных в кругу ведущих держав, наконец, его предъявила в 2014–2018 гг., на которые пришлось подобие войны, только виртуальной — в формате заочной гонки вооружений с их демонстрацией. Мы уравнялись с США по крылатым ракетам морского базирования большой дальности и обесценили всю их ПРО, включая перспективную. Заодно гиперзвук и аэробаллистическая траектория стерли границу между стратегическими системами и ракетами средней и меньшей дальности. Среди практических следствий такого развития, на которое ушло 10 лет и которое американская разведка, похоже, проглядела, можно назвать исключение Европы как потенциального театра применения ядерного оружия, каковым она всегда являлась в рамках концепции НАТО как «ядерного альянса»: теперь любое его применение против российской территории будет провоцировать ответ против территории США. В принципе так было всегда, но теперь никакой двусмысленности на этот счет, намеренно создававшейся американцами, не осталось.

Можно судить о том, что США, увлекшись войнами в пресловутом «третьем мире», оказались не готовы к войне с равным по огневой мощи и технологической оснащенности противником, что психологически напрягает. Отсюда постановка задачи в документах стратегического планирования администрации Трампа о подготовке к ведению обычной войны с Россией и Китаем, равно как и решительная риторика американских военных, которые раньше себе этого не позволяли. Это вносит ясность в другой вопрос – о ядерной эскалации в отсутствие угрозы территории самой Америки. Становится очевидным, что никакая угроза поражения в обычном столкновении (на собственно «конфликт» времени не будет) не может спровоцировать ядерный конфликт с Россией, что означало бы ответный удар по американской территории.

Алексей Фененко:
Эффективно ли ядерное сдерживание?

Надо полагать, что вся совокупность фактов из области стратегических вооружений побудила Трампа заявить о необходимости ядерного разоружения в кругу геополитической «тройки» США — Россия — Китай, что, правда, оставляет в стороне вопрос о применении стратегических носителей в обычном оснащении. Естественно предположить, что многие и делают, что для США важно вовлечь Китай в контроль над вооружениями, чтобы не мучиться неизвестностью (американская политическая культура этого не терпит) относительно состава стратегических сил КНР и намерений Пекина. Роль вовлечения Пекина в данный процесс, похоже, и отводят Москве, делая это неуклюже. По линии наших и американских военных уже наработана (и контакты продолжаются) определенная стратегическая культура предсказуемости, в основе которой лежит обоюдно скрываемая убежденность во взаимном ненападении. С китайской стороной этого нет.

Другой момент — США не прочь внести разлад в наш неформальный тандем с Пекином. Тем более, что ситуация в «треугольнике» противоречит киссинджеровской классике — императиву не оставаться в меньшинстве. Россия набирает вес в силовой политике (трудно переводимое on the roll лучше передает смысл происходящего для англоязычного слуха), и ее в этом плане не запугать. Китай, с другой стороны, на подъеме в экономическом и технологическом отношениях, где его тоже не сдержать. Такая взаимодополняемость проецируется и на уровне гонки вооружений: за нами – малозатратный технологический маньеризм (по данным Стокгольмского института стратегических исследований, за 6 лет оборонный бюджет России снизился почти на треть, а благодаря давлению Вашингтона на союзников по НАТО по части 2% мы теперь еще и вышли из пятерки ведущих государств по размерам расходов на оборону) и экспорт вооружений; за Китаем – их массированное наращивание в старой стратегической парадигме (они еще этот цикл не прошли и имеют на это средства). Ясно, что мы не будем уговаривать китайских партнеров войти в положение депрессирующих американцев. Но у двух стран — в отличие от нас — накоплен значительный опыт кибервойны. Поэтому перспективными темами для проработки в трехстороннем формате видятся кибербезопасность и неразвертывание оружия в космосе. Тут возможны размены или придется подождать, пока США не изучат для себя вопрос использования космоса в целях ПРО. Традиционная проблематика стратегической стабильности подождет, пока к этому не окажутся готовы в Пекине. Так ли это уж страшно? Важен сам разговор, а темы найдутся.

На наших глазах радикально меняется военно-политическая и военно-технологическая среда в Евроатлантике и в мире, что совпало с бескровной (перманентной?) революцией на Западе, включая США, спровоцированной кризисом 2008 года. Все оказалось под вопросом, включая по-разному трактуемый «общественный договор» элит со средним классом. Снявши голову, по волосам не плачут: не нам отстаивать «лоскутную» архитектуру европейской безопасности, когда она расползается по швам, не выдержав самого страшного испытания – временем. Это «одеяло» уже не греет. Какова бы ни была польза от ОБСЕ, Совета Европы, наших формальных отношений с НАТО, не нам их спасать — без нас и вне контакта с нами эти структуры теряют большую часть смысла своего существования и легитимности, поскольку главный вопрос всей европейской политики – о роли и месте в ней России. Тут нет никакого самовозвеличивания: так было всегда, начиная с времен Петровской модернизации, и эта ситуация только нарастала, вплоть до нынешнего абсурда виртуальной войны.

Андрей Кортунов:
Конец двусторонней эпохи. Как выход США из договора о РСМД меняет мировой порядок

Историей можно пугать, но ее уроки всегда многозначны. К примеру, и у нас при СССР, и у Китая есть опыт длительного отсутствия дипотношений с США. Есть и опыт жизни без контроля над вооружениями — до Карибского кризиса, из которого возник тандем Кеннеди-Хрущев, которые и заложили его основу в форме не только договоренностей по его урегулированию, но и Договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах 1963 г., пока обоих не убрали элиты. Кстати, этот договор не имел механизмов верификации и при том соблюдался. Сейчас тоже можно было бы положиться на здравый смысл политиков и военных, на взаимную сдержанность, пока США не уяснят себе новой стратегической ситуации и не вернутся за стол переговоров. Нам остается только вести себя максимально транспарентно и запастись стратегическим терпением, к которому призывал немцев Ницше, как элементу аристократической культуры. Благо мы выполнили свое домашнее задание по части вооружений и можем сравнительно спокойно заниматься своими делами.

К тому же разлад в Европе, как следствие курса США на сдерживание не только России, но и Германии (и разрушение наднациональной Европы), и формирование привилегированных отношений с «новой Европой» Т. Блэйра времен войны в Ираке, будет усиливать тягу ведущих столиц к прямым контактам с Москвой. Не хочу сказать, что сами придут и сами все дадут, но ситуация близка к описанной М. Булгаковым, тем более что нам нужны всего лишь нормальные отношения и нормальное, взаимовыгодное сотрудничество. Прошло 5 лет — сколько еще готовы ждать в Европе «российской агрессии»? Другой законный вопрос — доведут ли американцы дело до второго Рапалло? Ф. Фукуяма, один из весьма немногих независимых американских политологов, в недавнем интервью признал, что «роковой ошибкой» наряду с войной в Ираке и дерегулированием финансового сектора было введение евро[i]. Так что при всей нашей вере в европроект надо быть готовыми к его трансформации, на которую может указывать Брекзит, к тому, что возобновится естественный ход европейской политики, в которой многое будет зависеть от российско-германского согласия.

Но главное на уровне экспертного сообщества — это работать на будущее, прорабатывая параметры и модальности процесса контроля над вооружениями, когда для его возобновления созреют условия. Эти наработки могли бы быть предметом открытых дискуссий, создавая параллельный неправительственный трек, что, в свою очередь, оказывало бы влияние на заинтересованные правительства. Таким образом, накопленные экспертные знания и опыт не пропадут, а послужат основой для новой повестки дня в контроле над вооружениями. Какой — мы не знаем, но прежняя себя исчерпала.

[i] См. журнал «Мир перемен», 1/2019, стр.9