Германия, США и Россия в меняющемся мире

До сих пор под кризисом западных институтов и евроатлантического мира, как правило, понимают ослабление глобального лидерства США, уменьшение доли западных стран в мировой экономике, проблемы европейской интеграции и кризисные явления в Европейском союзе, вопросы европейской системы безопасности и т. п. Вместе с тем нынешняя внутриполитическая динамика в США и странах ЕС, в первую очередь в Германии, выводят на первый план вопросы трансатлантических или европейско-американских отношений. От динамики этих отношений будет зависеть и конфигурация будущего мирового порядка.

Для России, ее внешней политики, безопасности, экономики и в целом понимания своего места в мире подобные трения внутри западных институтов и Евроатлантики также являются серьезным испытанием. Хотя в вопросах стратегической стабильности и глобального управления Россия стремится обладать паритетом с США, основным приоритетом интеграции и развития отношений остается Европейский союз и Германия в частности в силу как географической и культурно-исторической близости, так и развитых экономических связей. Однако здесь стремления России сталкиваются с видением Германии ее места и интересов в Европе и мире в целом.

Возможным импульсом новой динамики отношений в треугольнике Россия–Германия–США станут итоги первого года деятельности новой администрации США, результаты парламентских выборов в Германии, а также параметры политического курса России после предстоящих президентских выборов. Однако даже при самом благоприятном исходе ключевой фактор — отсутствие стратегического видения места каждой из стран в меняющемся мире и места других стран в их внешней политике — сохранит определяющее значение.

Взаимозависимость и нестабильность являются ключевым характеристиками современного глобального мира. Несмотря на то, что глобализация принесла несомненные преимущества в виде высоких темпов экономического роста и связанного с этим повышения уровня жизни практически во всех странах мира, снижения вероятности глобального вооруженного конфликта между ключевыми мировыми игроками, она имеет и обратную сторону. Усиление конкуренции, прежде всего в торговле и экономике в целом за сокращающиеся объемы природных ресурсов, сферы влияния и регулирования и рынки сбыта; рост числа и интенсивности локальных вооруженных конфликтов, появление новых крупных игроков на мировой арене (прежде всего Китая), включая негосударственных и квазигосударственных акторов, перенос конфликтного потенциала в сферу информации и культуры — все это свидетельствует не только о глобализации возможностей, но и о глобализации угроз развития.

Владислав Белов:
Российско-германские переговоры в Сочи: три года спустя

Глобализация угроз, в свою очередь, требует новых подходов к системе глобального управления. Несмотря на все усилия по реформированию старых (ООН, ОБСЕ, НАТО) и формированию новых (БРИКС, «Группа двадцати») институтов глобального управления, в мире по-прежнему отсутствует регулирование, адекватное текущему состоянию развития и актуальным вызовам и угрозам. Таким образом, мы, как и прежде, живем в ситуации «безвременья» и «конца истории» 1990-х гг., когда старая блоковая система времен холодной войны отошла в историю и в мире остались лишь евроатлантические институты и объединения во главе с США.

Данные институты хотя и доказали свою относительную эффективность по сравнению с советскими, тем не менее оказались неадекватны задачам глобального управления. Кроме того, как уже было отмечено выше, стремительная глобализация не только возможностей, но и угроз развития, а также попытки западных стран максимально выгодным образом использовать эти возможности и противостоять угрозам, начали если и не разрушать, то серьезным образом подтачивать былое единство западных институтов и евроатлантического сообщества.

До сих пор под кризисом западных институтов и евроатлантического мира, как правило, понимают ослабление глобального лидерства США, уменьшение доли западных стран в мировой экономике, проблемы европейской интеграции и кризисные явления в Европейском союзе, вопросы европейской системы безопасности и т. п. Вместе с тем нынешняя внутриполитическая динамика в США и странах ЕС, в первую очередь в Германии, выводят на первый план вопросы трансатлантических или европейско-американских отношений. От динамики этих отношений будет зависеть и конфигурация будущего мирового порядка.

Для России, ее внешней политики, безопасности, экономики и в целом понимания своего места в мире подобные трения внутри западных институтов и Евроатлантики также являются серьезным испытанием. Хотя в вопросах стратегической стабильности и глобального управления Россия стремится обладать паритетом с США, основным приоритетом интеграции и развития отношений остается Европейский союз и Германия в частности в силу как географической и культурно-исторической близости, так и развитых экономических связей. Однако здесь стремления России сталкиваются с видением Германии ее места и интересов в Европе и мире в целом.

Каковы ключевые интересы каждой из сторон в мире и в Европе? Есть ли потенциал оси Москва–Берлин и действительно ли США пытаются помешать нормализации российско-германских отношений? Как будут развиваться отношения Германии и США, России и Германии в ближайшей перспективе?

Чтобы ответить на эти вопросы, прежде всего необходимо еще раз взглянуть на динамику отношений трех стран до настоящего времени.

Россия–Германия–США в 2000-х – 2010-х гг.

Говоря о динамике отношений Германии и США, России и Германии на протяжении последних почти двух десятилетий, следует в первую очередь помнить о наличии серьезной исторической инерции в отношениях. Подобная инерция в некоторых случаях может дать хорошие стартовые условия для дальнейшего развития отношений (кейс Германии и США), либо же серьезным образом осложнить их (кейс Россия–США). Однако вне зависимости от результата любая инерция изначально несет в себе угрозу ложной интерпретации интересов другой стороны и, как следствие, неверные стратегические выводы (кейс Россия–Германия). Поскольку в данной статье нас больше интересуют вопросы германо-американских и российско-германских отношений, мы не будем подробно останавливаться на динамике российско-американского взаимодействия в обозначенный период.

Как уже было отмечено, отношения Германии и США имели и отчасти сохраняют по сей день солидный запас прочности. Содействие, которое США в свое время оказали ФРГ по объединению Германии на ее условиях (поглощение ГДР вместо выработки новой конституции и нового статуса страны), членство страны в НАТО как гаранта национальной безопасности, широкие экономические и культурно-исторические связи и т. д. — все это усиливало связи Берлина и Вашингтона на протяжении 90-х гг. прошлого века. Однако в начале 2000-х гг. обозначился серьезный рост противоречий между двумя странами.

Владислав Белов:
Встреча А. Меркель с Д. Трампом: переговоры с формальными итогами

Первым серьезным испытанием трансатлантических связей Германии и США стало решение американской администрации Дж. Буша-мл. начать военную операцию в Ираке в 2003 г. Во многом данное решение предвосхитило ключевую характеристику внешней политики США на многие годы вперед, а именно — постепенный отказ от учета мнения союзников в Европе, в первую очередь союзников по НАТО, и выбор в пользу односторонних действий с возможностью создания так называемых коалиций желающих (coalition of the willing). Для политических элит Германии после Второй мировой войны подобная практика являлась и во многом остается недопустимой. Первый этап подобных трений, пришедший на время правления кабинета Г. Шрёдера, был во многом нивелирован после прихода к власти кабинета А. Меркель, полагавшейся на традиционные подходы немецкой внешней политики, а именно — на поддержание хороших отношений с США и трансатлантической солидарности.

Многообещающим для германо-американских отношений было начало президентства Б. Обамы. Наряду с ожиданиями отхода США от роли «мирового жандарма» (подхода, который разделялся двумя предыдущими администрациями США) и односторонних действий на мировой арене, немецкая сторона хотела видеть в своих заокеанских союзниках партнера по решению целого ряда проблем — от вопросов контроля за нераспространением вооружений, реформы международных организаций, преодоления последствий мирового финансово-экономического кризиса до проблемы соблюдения прав человека и контроля за изменением окружающей среды. Кроме того, многие отмечают, что немецкому общественному сознанию сильно импонировали планы новой администрации по широкому спектру внутренних реформ, в частности по реформе здравоохранения, активной защите прав человека как внутри страны, так и за рубежом. Как показали дальнейшие события, все эти ожидания были явно завышены. Многие обещания так и остались не выполнены, включая закрытие тюрьмы в Гуантанамо, ставшей в глазах европейского общественного мнения символом нарушения элементарных прав человека. В свою очередь, раскрытие информации о прослушивании политических лидеров стран Европейского союза, в первую очередь канцлера Германии А. Меркель, еще больше усилило недоверие со стороны немецкого общества по отношению к главному союзнику.

Немаловажным с точки зрения усиления противоречий также оказалось экономическое измерение партнерства Германии и США. Несмотря на постоянный количественный рост экспорта немецких товаров в Соединенные Штаты (ставшие крупнейшим потребителем немецкого экспорта), проблема переговоров по созданию Трансатлантического торгово-инвестиционного партнерства стала одним из крупнейших камней преткновения в двусторонних отношениях. Несмотря на то, что именно немецкая сторона была одним из инициаторов данного соглашения, и в целом оно обещало гораздо больше выгод именно Германии и Европейскому союзу (за счет снижения тарифных и нетарифных барьеров, создания стандартов регулирования), по итогам как внутриполитических дискуссий, так и переговоров с заокеанскими партнерами, немецкие политические элиты и общество вновь столкнулись со страхом «игры с нулевой суммой» в пользу Соединенных Штатов.

Итоги президентских выборов в США и приход новой администрации во главе с Д. Трампом были в целом негативно оценены в Германии и вызвали новую волну разочарования по отношению к США как к надежному союзнику. Хотя, по утверждениям представителей немецких политических элит, первоначальный шок постепенно уходит на второй план, сохраняются большие опасения относительно дальнейших обязательств США по НАТО, перспектив содействия США по разрешению кризиса на Украине, вопросам торгово-экономических отношений, включая возможное введение заградительных тарифов для немецких экспортеров, проблемы прав человека и др.

В свою очередь, германо-российские отношения также подошли к рубежу 2000-х гг. с солидным запасом прочности, который во многом определялся наследием «восточной политики» В. Брандта и приоритетом для Германии отношений с Россией в Восточной Европе.

Рецензия В. Кулаковой на книгу Р. Легвольда «Возвращение холодной войны»

Период первой половины 2000-х гг. был во многом наиболее продуктивным с точки зрения развития двусторонних российско-германских отношений. Отчасти это было обусловлено инерцией «восточной политики» (которая по мнению многих как российских, так и немецких экспертов де-факто потеряла свое значение после объединения Германии), развитием и углублением торгово-экономических, культурно-образовательных связей, а также общими подходами к пониманию международного права и роли многосторонних институтов в мире. Не последнюю роль также играли крупнейшее в истории расширение Европейского союза в 2004 г. и позитивный образ ЕС в российском обществе того периода. Все это позволяло многим экспертам утверждать о возможном формировании оси Париж–Берлин–Москва и постепенной интеграции России в европейские структуры и строительство так называемой Большой Европы от Лиссабона до Владивостока.

Несмотря на приход к власти А. Меркель, сторонницы укрепления трансатлантических отношений, российско-германские отношения в целом продолжали развиваться в позитивном ключе, в особенности в сфере экономического сотрудничества. Хотя отдельные эпизоды, связанные прежде всего с вопросами европейской безопасности, в том числе знаменитая «Мюнхенская речь» президента России В. Путина и выход России из Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) как реакции на расширение НАТО, отчасти осложняли двусторонние отношения, тем не менее не являлись прямыми доказательствами надвигающегося кризиса. Отдельно стоит отметить попытку выйти на новую траекторию российско-европейских отношений во время президентства Д. Медведева, связанную с инициативой «Партнерства для модернизации». Она предусматривала, помимо расширения торгово-экономических связей, постепенную гармонизацию правовых и регуляторных механизмов России и ЕС, что, в свою очередь, виделось в качестве первых конкретных мер по строительству Большой Европы.

Украинский кризис и его последствия стали неожиданностью для обеих сторон. С одной стороны, для России позиция Германии выглядела и продолжает казаться сугубо проамериканской. Российская сторона полагала, что ФРГ поддержит вхождение Крыма в состав РФ в 2014 г., по аналогии с объединением Германии в 1990 г. и позицией СССР/России по этому вопросу. С другой стороны, для Германии стало неожиданным открытая, с ее точки зрения, аннексия чужой территории в Европе. Последовавшая за этим эскалация событий, включая вооруженный конфликт на Востоке Украины, введение санкций в отношении России, попытки урегулирования конфликта посредством Минских соглашений привели к растущему разочарованию сторон не только в наличии устойчивых политических, но и экономических связей.

Еще одним фактором, серьезным образом осложнившим и продолжающим осложнять российско-германские отношения, стало участие России в гражданской войне в Сирии. Для Германии тема сирийского конфликта стала крайне болезненной не только в силу проблемы ближневосточных беженцев и интеграции вынужденных мигрантов, которая прочно вошла в большинство немецких внутриполитических дискуссий, но и из-за обвинения России в возможном нарушении прав человека при проведении воздушной операции против антиправительственных сил в Сирии. Здесь же звучат заявления о том, что в результате российского вмешательства поток беженцев в страны ЕС и в первую очередь в Германию серьезно увеличился.

Стратегические интересы и перспективы отношений Германии, США и России

В современных условиях ключевыми стратегическими приоритетами США являются следующие: поиск новых источников экономического роста, включая внутренние реформы и возвращение части высокотехнологичных производств на территорию страны, сохранение НАТО как гаранта безопасности в евроатлантическом регионе, попытки найти решение сирийского кризиса и в целом нового равновесия в регионе Ближнего Востока и Северной Африки, сохранение баланса интересов с Китаем в Азиатско-Тихоокеанском регионе, включая попытки включения КНР в решение проблемы ядерной программы КНДР. ЕС в целом и Германия в частности рассматриваются в большей степени в качестве полусамостоятельных игроков, которые могут иметь собственные интересы в той мере, в которой они не противоречат стратегическим интересам США. Более того, предполагается повышение самостоятельности ЕС и Германии в вопросах поддержания европейской безопасности (при одновременном сохранении роли НАТО как основного гаранта безопасности на континенте) как возможности снятия части обязательств, прежде всего финансовых, со стороны Соединенных Штатов. Россия же в этой конфигурации видится с одной стороны как дестабилизирующий игрок в системе европейской и международной безопасности (в первую очередь в связи с обвинениями во вмешательстве в украинские события, а также во внутреннюю политику США и стран ЕС), но и как возможный ситуативный партнер в решении отдельных международных кризисов.

В свою очередь, ключевым императивом политики ФРГ на современном этапе является сохранение единства Европейского союза и по возможности дальнейшее углубление процессов европейской интеграции. Данный императив обусловлен несколькими факторами.

Во-первых, сама идея европейской интеграции и в дальнейшем формирования ЕС основывалась, с одной стороны, на необходимости сдерживания самостоятельности Германии после неизбежного послевоенного экономического и военного возрождения, а с другой — интеграции страны в западные институты регионального и глобального управления с целью предотвращения роста реваншистских настроений. Во многом это предопределило мышление немецких политических элит на годы вперед, в том числе и стремление решать глобальные и международные проблемы в многосторонних форматах.

Иван Тимофеев:
Россия и Запад: что делать с угрозой экстремизма?

Во-вторых, объединение Германии и последующий экономический рост наряду с ослаблением роли Франции в европейских институтах создали парадоксальную ситуацию, когда механизмы, призванные использовать немецкую экономику в интересах не только Германии, но и государств — членов ЕС, превратились в инструменты немецкой внешней политики и обеспечения немецких интересов. Наряду с доминированием в вопросах торгово-экономического и валютно-финансового регулирования Германия проявила политическое лидерство в вопросах решения долгового кризиса в странах Южной Европы (прежде всего Греции), украинском кризисе (введение санкций в отношении России), проблеме приема сирийских беженцев. Таким образом, можно сделать вывод о том, что реальным бенефициаром европейской интеграции является именно ФРГ, и тем самым для нее углубление интеграции тождественно защите собственных интересов.

В свою очередь, отношения с США также относятся к приоритетам немецкой внешней политики. Несмотря на трудности взаимодействия с новой администрацией США, а также негативный опыт последних полутора десятилетий, США остаются важнейшим торговым партнером Германии и гарантом европейской безопасности. Это, в свою очередь, подталкивает и будет подталкивать немцев к поиску компромиссов с администрацией Д. Трампа, в том числе и по вопросу увеличения расходов на оборону. Ключевым опасением здесь выступает угроза торговой войны и введения заградительных и иных дополнительных пошлин для немецкого экспорта. Тем самым возникает опасение относительно возможной зависимости курса Германии от действий новой американской администрации.

Наиболее сложными в этом изменившемся контексте является вопрос дальнейшего развития или хотя бы стабилизации отношений Германии и России. Несмотря на наличие определенного круга сторонников восстановления и развития двусторонних отношений в этих странах, ни одно из государств не имеет четкого и долгосрочного видения другой стороны в системе собственных внешне- и внутриполитических интересов. Для Германии приоритет отношений с Россией в Восточной Европе отошел на второй план после объединения страны и расширения ЕС. Поскольку, как уже было сказано выше, главным императивом внешней политики ФРГ является сохранение и развитие процесса европейской интеграции, то в этом контексте интересы не только Польши и стран Балтии, но и частично Украины и Молдовы перевешивают выгоды от развития российско-немецких отношений. При всем потенциале развития торговых и экономических связей, научно-образовательного и культурного обмена в настоящий момент Россия мало что может предложить Германии для того, чтобы стать самоценным приоритетом немецкой внешней политики.

Россия по предварительным итогам украинского кризиса столкнулась с болезненным выбором в дилемме «безопасность–развитие». С одной стороны, ключевым приоритетом российской внешней политики долгое время являлось и остается обеспечение военно-политической безопасности страны. Появление новых вызовов и угроз безопасности и их стремительная глобализация еще сильнее обострили данную проблему. Вместе с тем падение цен на нефть, стагнация и угроза закрепления экономического и технологического отставания от ведущих стран мира выводят на первый план вопрос нормализации отношений с Европейским союзом и в особенности с Германией, а также с США. Однако в силу желания Москвы иметь если и не равноценную, то по крайней мере сопоставимую роль с Брюсселем и Вашингтоном в решении глобальных проблем и по причине отсутствия стратегического видения Германией, ЕС и США места России в их глобальных и региональных конструкциях вопрос о конкретных параметрах «новой нормы» в отношениях России и Запада остается открытым.

Подводя итог, можно сказать, что отношения в стратегическом треугольнике Россия–Германия–США сохранят неопределенность на ближайшую перспективу. Возможным импульсом новой динамики отношений между странами станут итоги первого года деятельности новой администрации США, результаты парламентских выборов в Германии, а также параметры политического курса России после предстоящих президентских выборов. Однако даже при самом благоприятном исходе, который мог бы заключаться в постепенном снятии противоречий по вопросам Украины и послевоенного устройства в Сирии, ключевой фактор — отсутствие стратегического видения места каждой из стран в меняющемся мире и места других стран в их внешней политике — сохранит определяющее значение.

Впервые опубликовано в Limes на итальянском языке.