Франция после футбольной эйфории

Победа французской команды на Чемпионате мира по футболу вызвала на ее родине беспрецедентную волну радости и гордости, охватившую миллионы людей. Столь бурная эйфория объясняется не только вполне естественными патриотическими чувствами футбольных болельщиков. Дело в том, что за последние 10–15 лет настроения значительной части французского общества отличались явным пессимизмом — во всевозможных публикациях настойчиво муссировалась тема упадка Франции. Тревожным настроениям способствовала глубокая травма, связанная с массовой иммиграцией из арабо-мусульманских стран, усугубляемая проблемой этнических гетто в пригородных районах.

Тем не менее победа на ЧМ не отразилась положительно на рейтинге Э. Макрона, тогда как скандал, разразившийся из-за участия личного охранника президента А. Беналла в разгоне студенческой демонстрации, привел к его снижению до 32%.

Размах протестного движения во Франции как реакция на издержки проводимых правительством преобразований остается пока довольно ограниченным — он гораздо скромнее, чем был в ходе крупных социальных кризисов 2006 г., 1995 г. и тем более 1968 г. Профсоюзы, как и студенческие организации, глубоко расколоты, что дает правительству возможность играть роль посредника в диалоге социальных партнеров и успешно проводить спорные реформы через парламент, где оппозиционные партии на крайних флангах неспособны сколько-нибудь заметно влиять на законодательный процесс. В таких условиях неизбежно усиливается тенденция к дальнейшему укреплению вертикали власти во главе с президентом. В том же духе выдержан проект реформы Конституции, сокращающий на треть число депутатов и сенаторов при ограничении масштабов их законотворческой деятельности.

Победа французской команды на Чемпионате мира по футболу — вторая после 1998 г. — вызвала на ее родине беспрецедентную волну радости и гордости, охватившую миллионы людей. Сотни тысяч парижан вышли на улицы приветствовать героев — их популярность, особенно девятнадцатилетнего К. Мбаппе, побила все рекорды. Народные гуляния с трехцветными флагами и пением Марсельезы проходили во всех городах Франции, главным образом в тех, к которым имели отношение игроки команды. Французы и за рубежом проводили массовые демонстрации, в том числе в Москве, в посольстве Франции.

Столь бурная эйфория объясняется не только вполне естественными патриотическими чувствами футбольных болельщиков. Дело в том, что за последние 10–15 лет настроения значительной части французского общества отличались явным пессимизмом — во всевозможных публикациях настойчиво муссировалась тема упадка Франции. Их авторы, прозванные «деклинистами» (упадочниками), с тревогой говорили о таких тенденциях французской экономики, как низкие темпы роста, хронический дефицит бюджета и торгового баланса, разбухание государственного долга, а главное — массовая безработица. Хотя эти показатели далеко не катастрофичны, они заметно выше, чем в большинстве стран Евросоюза.

Тревожным настроениям способствовала глубокая травма, связанная с массовой иммиграцией из арабо-мусульманских стран, усугубляемая проблемой этнических гетто в пригородных районах, где высокая безработица и преступность служат питательной почвой для исламистского фундаментализма и терроризма. Предметом острых дискуссий стали проблемы сохранения национальной идентичности французов, совместимости ислама с принципами отделения церкви от государства и равноправия женщин. C учетом всех этих факторов высказывались опасения о риске утраты Францией ее традиционного положения на международной арене, способности надежно обеспечить свою безопасность и интересы в Европе и глобализированном мире.

В таких условиях победа на ЧМ стала своего рода психологической компенсацией — она должна была показать, что страна верна своему призванию носителя ценностей Великой французской революции 1789 г. — свободы, равенства, братства, авангарда, борьбы за права человека, демократию, — роли одной из немногих держав среднего масштаба, но с глобальными интересами и ответственностью. С учетом сомнений в этом и за рубежом, и в самой Франции результат ЧМ стал поводом для французов преодолеть их «психодраму».

Еще один важный фактор, объясняющий размах празднования победы на ЧМ, — состав национальной сборной. Тот факт, что ее треть имеет африканские корни, был воспринят как успех в борьбе за единство французского общества независимо от происхождения его представителей. Французские СМИ крайне болезненно воспринимали утверждения зарубежных СМИ о том, что это победа не Франции, а Африки. Сами игроки сборной, признававшие тот факт, что не все из них являются коренными французами, а зачастую потомками выходцев из других этнических групп, заявляли, что их успех — победа Республики, ее идей и ценностей, символ единства нации. Это был ответ не только на те упреки, которые предъявляли французам за рубежом, но отчасти и на их собственные.

Весьма эффектно и даже немного театрально выглядела реакция французских властей на успехи сборной — президент Э. Макрон присутствовал на полуфинале в Санкт-Петербурге и финале в Москве, бурно демонстрировал свою радость и общался с командой. Все ее члены получили орден Почётного легиона, были приняты в Елисейском дворце, куда явились и тысячи болельщиков. Хотя в искренности чувств главы государства трудно усомниться, в них явно присутствовал определенный политический расчет, связанный с эволюцией обстановки в стране. Убедительная победа Э. Макрона на президентских выборах в мае 2017 г. и его партии «Вперед, Республика!» на парламентских месяцем позже была результатом глубокой дискредитации традиционных элит. Прежде всего речь идет о руководстве обеих системообразующих партий — республиканцев и социалистов, сменявшихся у власти на протяжении последних десятилетий, но неспособных решить стоящие перед страной проблемы. С авансцены были сметены сразу три поколения верхнего эшелона политиков, начинавших свою карьеру 30–40 лет назад и нередко запятнанных коррупционными скандалами.

На этом фоне молодой, энергичный, амбициозный кандидат, обещавший преодолеть устаревший водораздел между левыми и правыми силами во имя коренной модернизации страны, восстановления ее престижа в мире, привлек симпатии значительной части избирателей — верхнего слоя среднего класса крупных городов, успешно вписавшихся в процессы глобализации и европейской интеграции (предпринимателей, интеллигенции и т.д.). Обещанная президентом программа решительной перестройки социально-экономической модели, сложившейся во Франции за первые послевоенные десятилетия и неспособной ныне дать ответ на новые глобальные вызовы, не стали формальностью. За прошедший год правительство Э. Филиппа, опираясь на прочное большинство в нижней палате парламента — Национальном собрании — провело беспрецедентное со времен основания полвека назад режима Пятой Республики число реформ. Они затронули налоговую систему, трудовое законодательство, борьбу с коррупцией и терроризмом, пенсионное обеспечение, профессиональную подготовку, образование и многое другое. Их смысл очевиден — снизить налоги и отчисления в фонды соцстраха для предпринимателей, укрепить их позиции перед лицом профсоюзов в вопросах трудовых отношений, освободить от чрезмерной административной опеки государства с тем, чтобы прекратить отток капиталов, стимулировать инвестиции в перспективные инновационные отрасли, темпы роста и тем самым создать условия для сокращения безработицы.

Однако конкретные результаты этой неолиберальной политики будут видны нескоро — рост экономики остается вялым, а ее главная проблема — занятость — столь же болезненной. Между тем издержки преобразований приходится нести уже сейчас, причем основная тяжесть их легла на плечи наиболее уязвимых социальных категорий — пенсионеров, учащейся молодежи, крестьян, средних слоев в сельской местности, малых провинциальных городах депрессивных регионов востока страны. Особенно серьезное недовольство проявляют рабочие и служащие госсектора в убыточных инфраструктурных отраслях, прежде всего на железнодорожном транспорте, где отмена ряда традиционных льгот — гарантий занятости, раннего выхода на пенсию — вызвала волну забастовок и демонстраций, к которым порой присоединялись представители самых разных профессиональных категорий вплоть до полицейских и охранников мест заключения.

Тем не менее размах протестного движения остается пока довольно ограниченным — он гораздо скромнее, чем был в ходе крупных социальных кризисов 2006 г., 1995 г. и тем более 1968 г. Профсоюзы, как и студенческие организации, глубоко расколоты, что дает правительству возможность играть роль посредника в диалоге социальных партнеров и успешно проводить спорные реформы через парламент, где оппозиционные партии на крайних флангах неспособны сколько-нибудь заметно влиять на законодательный процесс. В таких условиях неизбежно усиливается изначально заложенная в режиме Пятой Республики ее основателем — генералом Ш. де Голлем — тенденция к дальнейшему укреплению вертикали власти во главе с президентом, который сравнивает себя с Юпитером — повелителем богов на древнегреческом Олимпе. В том же духе выдержан проект реформы Конституции, сокращающий на треть число депутатов и сенаторов при ограничении масштабов их законотворческой деятельности.

Вместе с тем именно эта тенденция, превращающая главу государства в конечную инстанцию при решении любых спорных вопросов, возлагает на него всю ответственность за любые неудачи, делает главной мишенью недовольных. Хотя премьер-министр Э. Филипп пользуется уважением за компетентность и технократическую эффективность, он выглядит в глазах гражданского общества лишь послушным исполнителем воли президента, неспособным взять на себя роль щита, прикрывающего его от критики. Если предшественника Э. Макрона Ф. Олланда в Елисейском дворце упрекали в уходе от решения серьезных проблем, то нынешнего главу государства, напротив, обвиняют в излишней самоуверенности и высокомерном эгоцентризме. Этим грешил в свое время и другой его предшественник — Н. Саркози.

Хотя во время предвыборной кампании Э. Макрон, бесспорно, олицетворял в глазах общественного мнения разрыв с прошлым, сегодня в нем все чаще видят «президента богатых» — представителя и защитника интересов тех самых привилегированных элит, отторжение которых большинством избирателей привело его к власти. Этому способствует стиль публичных выступлений Э. Макрона, в которых он нередко прибегает к полемическим перегибам, называя своих критиков дармоедами и циниками. В итоге если после президентских выборов в мае 2017 г. рейтинг доверия новому главе государства достигал 62%, то год спустя он упал до 40%, а в июле 2018 г. до 32%, т.е. почти вдвое. Между тем в условиях все большей «президенциализации» режима имидж первого лица неизбежно страдает от, казалось бы, мелких, второстепенных промахов представителей его ближайшего окружения — покупки дорогого сервиза для Елисейского дворца на фоне жесткой экономии бюджетных расходов, оплаты услуг модного визажиста первой леди и парикмахера ее супруга и т. д.

В этой связи особенно показателен громкий скандал, разразившийся из-за участия личного охранника президента А. Беналла в разгоне студенческой демонстрации с применением силы 1 мая в Латинском квартале, на что у него не было никаких полномочий. Публикация видеозаписи этого эпизода послужила поводом к созданию парламентской комиссии, перед которой пришлось оправдываться не только непосредственному начальнику А. Беналла, но и префекту полиции Парижа и министру внутренних дел, а затем и премьер-министру на пленарном заседании Национального собрания. В конечном счете в дело вмешался сам президент, который взял всю ответственность за промах своего телохранителя на себя, объявив скандал «бурей в стакане воды». Дело, видимо, не ограничится наказанием нескольких «козлов отпущения» в аппарате Елисейского дворца — оно значительно ускорит процесс дальнейшей «макронизации» верхних звеньев всего государственного аппарата. Так это происходит и в США с приходом в Белый дом нового президента иной партийной принадлежности, но во Франции практиковалось прежде в гораздо меньшей степени из-за гарантий нейтральности чиновников. Тем не менее победа на ЧМ никак не отразилась на рейтинге главы государства, тогда как скандал с А. Беналла привел к его снижению.

Последствия постепенной эрозии образа президента, не имеющего пока сколько-нибудь реального соперника в расколотой оппозиции, так или иначе будут давать о себе знать в ходе подготовки к предстоящим политическим боям — выборам в Европарламент в мае 2019 г., муниципальным выборам годом позже, а главное — президентским 2022 г., на которых Э. Макрон, не скрывая решимости, собирается бороться за продление своего мандата на второй пятилетний срок. Их особенностью обещает стать выдвижение на первый план не только внутренних, но и международных проблем, где сталкиваются европеисты и либерал-глобалисты с изоляционистскими национал-популистами. Этот конфликт уже давно очевиден на примерах США, Великобритании, Германии, Италии, Австрии и ряда других стран, причем результат его сплошь и рядом непредсказуем.