Фоторобот глобальной Британии

16 марта постбрекзитовская внешняя политика Великобритании, наконец, обрела концептуальную основу. Правительство Бориса Джонсона опубликовало 114-страничный документ «Глобальная Британия в эпоху конкуренции: комплексный обзор безопасности, обороны, развития и внешней политики». Обзор был заявлен как крупнейший пересмотр внешней политики страны после окончания холодной войны, а предисловие премьер-министра к этому документу не только демонстрировало «центральное значение обзора в приоритетах консервативного правительства», но и содержало в себе нотки тщеславия. Борис Джонсон как первый за 30 лет консервативный премьер-министр, не сломавший зубы о «вопрос Европы», с помощью обзора позволил себе то, чему могли бы только позавидовать его предшественники: концептуально оформить свое видение жизни Британии «после Евросоюза».

Однако знакомство с документом оставляет смешанные чувства. С одной стороны, в нем действительно есть заслуживающая внимания концептуальная новизна. Это касается, в первую очередь, разворота курса на ядерное разоружение, модернизации вооруженных сил и уже анонсированного «поворота» к Индо-Тихоокеанскому региону (ИТР), что создает простор для интерпретации постбрекзитовской внешней политики Британии в категориях неоимпериализма. С другой стороны, на сотне с лишним страниц текста не произошло главного: стройного и детального описания «глобальной Британии» для ее практического воплощения. Перед нами предстал не ее красочный портрет, а, скорее, фоторобот, составленный из отдельных и разрозненных частей, а потому характеризующийся неполнотой и рядом противоречий.

В целом документ подсвечивает проблему неспособности Британии сделать болезненный геополитический выбор. «Будущее британской политики зависит от того, будет ли сделан выбор в пользу Европы или США», — так звучал популярный среди британских политологов тезис, особенно после войны в Ираке 2003 г. Мартовский обзор демонстрирует, что, утрачивая с выходом из ЕС роль «трансатлантического моста» и делая неопределенной свою роль в архитектуре европейской безопасности, Британия все равно пытается усидеть на всех стульях, теперь включая и ИТР.

На протяжении всего документа прослеживается сочетание трезвого взгляда на вещи (вызовы и конкурентные преимущества, особенно для ИТР) и глобальных амбиций, не подкрепленных ресурсами. Отсюда, представленный документ — это, скорее, показатель, что консервативная внешнеполитическая мысль после Brexit не стоит на месте, но отнюдь не руководство к действию по претворению концепции «глобальной Британии» в жизнь. Разрозненным частям «фоторобота» требуется стать чем-то более цельным и реалистичным.

16 марта 2021 г. постбрекзитовская внешняя политика Великобритании, наконец, обрела концептуальную основу. Правительство Бориса Джонсона опубликовало 114-страничный документ «Глобальная Британия в эпоху конкуренции: комплексный обзор безопасности, обороны, развития и внешней политики». Обзор был заявлен как крупнейший пересмотр внешней политики страны после окончания холодной войны, а предисловие премьер-министра к этому документу не только демонстрировало «центральное значение обзора в приоритетах консервативного правительства», но и содержало в себе нотки тщеславия. Борис Джонсон как первый за 30 лет консервативный премьер-министр, не сломавший зубы о «вопрос Европы», с помощью обзора позволил себе то, чему могли бы только позавидовать его предшественники: концептуально оформить свое видение жизни Британии «после Евросоюза».

Наталья Еремина:
Brexit: лучше ужасный конец, чем ужас без конца

Однако знакомство с документом оставляет смешанные чувства. С одной стороны, в нем действительно есть заслуживающая внимания концептуальная новизна. Это касается, в первую очередь, разворота курса на ядерное разоружение, модернизации вооруженных сил и уже анонсированного «поворота» к Индо-Тихоокеанскому региону (ИТР), что создает простор для интерпретации постбрекзитовской внешней политики Британии в категориях неоимпериализма. С другой стороны, на сотне с лишним страниц текста не произошло главного: стройного и детального описания «глобальной Британии» для ее практического воплощения. Перед нами предстал не ее красочный портрет, а, скорее, фоторобот, составленный из отдельных и разрозненных частей, а потому характеризующийся неполнотой и рядом противоречий.

Сам обзор представляет собой попытку доказать, что после завершения травматичного процесса Brexit и выхода из третьего по счету локдауна в связи с коронавирусной инфекцией, будущее Британии заиграет радужными красками. «Геополитическое одиночество» Британии не грозит. С точки зрения консервативного правительства вопрос, поставленный аналитическим еженедельником «The Economist», о том, пойдет ли Британия после Brexit путем Швейцарии, следующей в фарватере решений ЕС или Турции, постоянно задирающей и провоцирующей Европейский cоюз, не актуален. Правительство пытается продемонстрировать, что зацикленность британской внешнеполитической мысли на Европе ушла в прошлое. Теперь Британия мыслит и действует глобально.

Исходя из цели обзора, стоит подчеркнуть тщательный выбор момента его публикации. С одной стороны, в конце марта состоится весенний консервативный форум членов партии, на котором лидеру партии нужно продемонстрировать, что он не только реализовал развод с ЕС, но и имеет представление, как и куда двигаться дальше. С другой стороны, в феврале Соединенное Королевство приступило к председательству в Совете Безопасности ООН, а также должно в этом году провести Конференцию «Группы семи» и 26-ю Конференцию сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата. Каждое из этих международных событий дает правительству Б. Джонсона возможность продвигать приоритеты «глобальной Британии» в области безопасности, экономики и изменения климата. Ну и, наконец, стало очевидным, что старший партнер Великобритании — США — вместе с избранием Д. Байдена президентом, во-первых, стал более предсказуемым, а во-вторых, демонстрирует желание продолжать выстраивать сотрудничество с Британией в русле «особых отношений».

«Глобальная Британия» в системе политических координат

Поскольку обозначенные в документе направления внешнеполитического курса (а их немало) будут уточняться в «белых книгах» правительства, важнее сосредоточиться на описанной в стратегическом обзоре системе политических координат, в которой будут реализованы глобальные амбиции Британии.

В понимании меняющейся международной среды британский политический класс твердо стоит на земле. В отличие от обзора 2015 г., консервативное правительство уже не готово защищать статус-кво международного порядка, а принимает его трансформацию как данность. Доклад описывает геополитический и геоэкономический сдвиг с Запада на Восток, возросшую конкуренцию между государствами, технологические изменения и глобальные проблемы как основные тенденции современной международной среды. В этих условиях Британия должна расцвести как «научно-технологическая сверхдержава» и «ответственная демократическая кибердержава».

В Британии, как некогда бывшей «мастерской мира», ресурсы для этого найдутся. Для демонстрации этого в докладе приводится различная аргументация: от количества нобелевских лауреатов до показателей «мягкой силы». Глобальная роль Британии будет заключаться в защите и поддержке открытых экономик и обществ (Британия как «глобальный брокер» и ее основной инструмент — свободная торговля), но при этом нельзя забывать о том, что национальный суверенитет и национальная безопасность — приоритеты внешней политики.

Илья Крамник:
Королевский флот: поиск идентичности

Однако при попытке определить конкретное место Британии в сегодняшнем миропорядке начинаются проблемы. Судя по документу, предложенные в свое время Уинстоном Черчиллем «три связанных круга» (Содружество и Империя, США и Объединенная Европа), в центре которых должна быть Британия, остаются несущей конструкцией внешней политики. Оговоримся, что процесс деколонизации внес коррективы: слово империя исчезло, а Содружество ушло на последний план в списке приоритетов.

В мартовском обзоре «связанные круги» опять меняются местами. Если приоритетное место «особых отношений» с США во внешнеполитическом восприятии британских элит вопросов не вызывает, то в отношении ЕС стала видна некоторая британская пренебрежительность. В Меморандуме Форин-офиса 2018 г. провозглашалось, что «отношения с Европейским союзом по-прежнему будут главным приоритетом», что, скорее всего, объяснялось незавершенностью Brexit. Теперь Европа в лице ЕС и его ведущих стран-членов отправляется на третье место в списке приоритетов, уступая Индо-Тихокеанскому региону, позволяя говорить о реинкарнации империи в воображении британских тори. Хотя здесь не все так однозначно.

ИТР представляется некой «жемчужиной» империи с точки зрения рынков и инвестиций, но абсолютно логично не воспринимается как компенсация европейскому направлению в вопросах безопасности. Обзор недвусмысленно указывает на то, что непосредственное «место жительства» Великобритании — евроатлантический регион — остается приоритетом, и большая часть ее внимания будет оставаться в сфере безопасности.

Таким образом, суть «разворота» к ИТР будет выражаться в более активном участии в региональной торговле через ТТП, поддержке действий по борьбе с изменением климата и продвижении британских ценностей, оживлении отношений с Индией и взаимодействии с АСЕАН. Британия будет нацелена на наиболее широкое и интегрированное присутствие в Индо-Тихоокеанском регионе, опираясь на свои исторические связи и наработанные в регионе эффективные формы взаимодействия.

В целом документ подсвечивает проблему неспособности Британии сделать болезненный геополитический выбор. «Будущее британской политики зависит от того, будет ли сделан выбор в пользу Европы или США», — так звучал популярный среди британских политологов тезис, особенно после войны в Ираке 2003 г. Мартовский обзор демонстрирует, что, утрачивая с выходом из ЕС роль «трансатлантического моста» и делая неопределенной свою роль в архитектуре европейской безопасности, Британия все равно пытается усидеть на всех стульях, теперь включая и ИТР.

За пределами «трех кругов» в новой картине мира Британии обитают отрицательные персонажи — Китай и Россия. Надо сказать, что образ Китая в обзоре получился противоречивым. Рост влияния Поднебесной характеризуется британским правительством как «самый значительный геополитический фактор в современном мире» и «системный вызов безопасности, процветанию и ценностям» страны. При этом доклад говорит о том, что Великобритания «должна оставаться открытой для китайской торговли и инвестиций». Даже подобный сдержанный тон и двусмысленный посыл, который, впрочем, встретил изрядную долю критики со стороны синоскептиков в Консервативной партии, явно контрастирует с Меморандумом правительства 2018 г., где Китай рассматривался как партнер в экономике и решении глобальных проблем, а возможности, которые дает Инициатива пояса и пути, исключительно приветствовались. Тем самым мартовский обзор подводит черту «золотой эре» в британо-китайских отношениях, заметно потускневшей после подавления протестов в Гонконге, притеснением уйгуров, скандалом с Huawei и отзывом лицензии у китайского канала CGTN.

Дмитрий Стефанович:
Британский ядерный трезубец

Образ России получился более полноценным, но целиком отрицательным. Наша страна названа самой серьезной угрозой безопасности Британии в Европе. Для противостояния российской агрессии британское правительство обещает «сдерживать гибридные угрозы», защищать граждан от fake news (дезинформации) и бороться с «грязными деньгами» Москвы.

Противоречия «глобальной Британии»

Наиболее важные противоречия в описании «глобальной Британии», с точки зрения ее претворения в жизнь, возникают по линиям «амбициозные цели — скромные ресурсы» и «глобальная Британия — глобальная Англия».

Борьба с глобальными вызовами и возмутителями международного спокойствия, по мнению авторов обзора, требует поддерживать и развивать стрессоустойчивость (resilience) экономических систем и систем безопасности как в Британии, так и во всем мире. Обращение к категории стрессоустойчивости — это в определенной степени мейнстримный дискурс в области международной безопасности.

Проблема в том, что концепция стрессоустойчивости в первую очередь предполагает реагирование на вызовы и угрозы, а не их избегание. Отсюда акцент на ресурсах системы. Но именно с ресурсами у «глобальной Британии» могут проблемы. Заявленные глобальные амбиции не сопровождаются расширением ресурсной базы. Одновременный бег в сторону наращивания военных бюджетов, разработки новых технологий и поддержки инструментов «мягкой силы» выглядит весьма странно для страны, выходящей из пандемии коронавируса обескровленной. Экономика Британии вернулась на уровень 2013 года. Масштаб экономического спада носит беспрецедентный характер: ВВП страны снизился на 9,9% в 2020 г., что является не только самым резким падением в послевоенной истории, но и худшим показателем среди стран «Большой семерки».

Помимо вопросов относительно ресурсной базы для новой глобальной роли Британии, стоит отметить еще один момент. Стратегический обзор, по сути, продолжает отожествлять «глобальную Британию» с «глобальной Англией». Однако сегодня Соединенное Королевство представляет собой «союз четырех наций», а «имперскость» — феномен чисто английский. Поворот в ИТР не заменит Шотландии, которая голосовала против Brexit. Более того, решение нарастить на 40% ядерное вооружение вызвало резкую реакцию Шотландской национальной партии, которая еще во время референдума о независимости агитировала за вывоз «трайдентов» с территории региона.

Андрей Криворотов, Дженнифер Коул, Клаус Доддс:
Пандемия коронавируса: глобальные проблемы требуют глобального взаимодействия

Однако у британского правительства есть своя логика. В условиях растущих на фоне Brexit и коронавируса противоречий между центром и регионами, Б. Джонсон рассматривает курс на повышение глобальной роли Британии как возможность сплотить четыре нации. Новая оборонно-промышленная стратегия обещает построить корабли в Шотландии, бронетехнику в Уэльсе и спутники в Северной Ирландии, а штаб-квартира Национальных кибервойск будет размещена на севере Англии.

Уместно вспомнить традицию консерватизма «одной нации», которая уходит корнями в политику консервативного премьер-министра XIX в. Бенджамина Дизраэли. Предшественник Б. Джонсона пытался объединить «две нации» богатых и бедных в одну путем социальных реформ и трансляции возникающих между ними противоречий в сферу международных отношений. Документ нынешнего премьер-министра, в свою очередь, предлагает забыть о противоречиях между центром и регионами, брекзитерами и бремейнерами и, будучи «одной британской нацией», наслаждаться ролью Британии как глобальной державы. На данный момент объединяющий элемент «глобальной Британии» уступает ее восприятию регионами как манифестации английской внешней политики.

На протяжении всего документа прослеживается сочетание трезвого взгляда на вещи (вызовы и конкурентные преимущества, особенно для ИТР) и глобальных амбиций, не подкрепленных ресурсами. Отсюда, представленный документ — это, скорее, показатель, что консервативная внешнеполитическая мысль после Brexit не стоит на месте, но отнюдь не руководство к действию по претворению концепции «глобальной Британии» в жизнь. Разрозненным частям «фоторобота» требуется стать чем-то более цельным и реалистичным.