Есть ли шанс договориться по ПРО?

После выхода США из Договора по ПРО в 2002 г. фактор противоракетной обороны со временем стал одной из причин военно-политической напряженности в отношениях между Россией и США. Официальные российские представители не раз обращались к проблеме ПРО, заявляя о возникновении угрозы потенциалу сдерживания России и о необходимости принятия дополнительных мер по преодолению систем противоракетной обороны. Все это предопределило возвращение данной проблемы в разряд наиболее актуальных тем в области контроля над вооружениями.

Несмотря на довольно частое обращение в политическом дискурсе к тематике ПРО, пока нет свидетельств того, что Россия и США приблизились к компромиссному решению относительно ограничений в этой области (если с американской стороны существенные ограничения по ПРО вообще будут приемлемы). Представляется несколько сценариев решения этого вопроса в краткосрочной и среднесрочной перспективах.

Первый вариант и, пожалуй, наименее вероятный — возвращение к Договору по ПРО 1972 г. (и к Протоколу к нему 1974 г., который установил один район развертывания в 100 ед.). Для восстановления подобного договорного режима понадобится не только беспрецедентно высокий уровень доверия и максимально благоприятный политический климат, но и серьезное изменение программ и архитектуры систем ПРО/ПВО обеих сторон.

Второй вариант, требующий менее кардинальных подвижек в позициях сторон и изменений в программных разработках, — обновленный договор с согласованием допустимых количественных и технических характеристик с учетом технологических изменений и новых политико-стратегических условий.

И наконец, третий, наиболее «мягкий» и потому наиболее вероятный сценарный вариант — переход к регулярному обмену планами с необходимостью уведомлений об изменениях в развитии и развертывании систем ПРО/ПВО сторон на ближайшие 10–15 лет.

Можно предположить, что совместное заявление об обмене информацией станет отправной точкой к более серьезному и поддающейся проверке соглашению (первый или второй вариант) с дальнейшей перспективой возобновления российско-американского сотрудничества по ПРО ТВД и реанимации проекта Центра обмена данными. Совместные проекты в этой области позволят не только смягчить российское негативное восприятие систем ПРО США, но и в широком плане более эффективно выстроить защиту от вероятных ракетно-ядерных угроз со стороны третьих стран. Так, Центр обмена данными при его должной работе можно в последующем трансформировать в Многосторонний центр глобального мониторинга о пусках ракет в реальном масштабе времени.

Очевидно, что предлагаемые (как и любые иные) договоренности будет достаточно сложно согласовать без создания устойчивых каналов регулярной коммуникации между представителями политических, военных и экспертных кругов России и США. Именно об этом свидетельствует полувековая практика подготовки и проведения переговоров по ограничению и сокращению вооружений.

После выхода США из Договора по ПРО в 2002 г. фактор противоракетной обороны со временем стал одной из причин военно-политической напряженности в отношениях между Россией и США. Официальные российские представители не раз обращались к проблеме ПРО, заявляя о возникновении угрозы потенциалу сдерживания России [1] и о необходимости принятия дополнительных мер по преодолению систем противоракетной обороны. Все это предопределило возвращение данной проблемы в разряд наиболее актуальных тем в области контроля над вооружениями.

Игорь Иванов:
Камо грядеши

Однако официальная риторика, сопровождавшая в свое время слом Договора по ПРО, была на удивление довольно сдержанной. В декабре 2001 г. глава республиканской администрации, президент США Дж. Буш. мл. в своем заявлении о выходе из Договора подчеркнул: «Сегодняшняя Россия — нам не враг, а страна переходного периода, имеющая возможность стать великой, демократической страной…». При этом официальная линия Вашингтона не исключала построения партнерских отношений с «новой Россией» для того, чтобы «противостоять современным угрозам и использовать современные возможности». Россия, со своей стороны, достаточно спокойно отреагировала на решение американских властей. Президент России В. Путин заявил, что «принятое Президентом США решение не создает угрозы национальной безопасности Российской Федерации», в том числе и потому, что «Россия, так же как и США, в отличие от других ядерных держав, давно располагает эффективной системой преодоления противоракетной обороны».

Более того, прекращение действия Договора по ПРО в первые годы существенным образом не повлияло на российско-американское сотрудничество в этой чувствительной для сторон области. Учения по противоракетной обороне театра военных действий (ПРО ТВД) по линии Россия — США — НАТО продолжались вплоть до 2008 г. [2], а от конкретных планов по расширению сотрудничества (например, проект Центра обмена данными) стороны не планировали отказываться. Лишь по прошествии 16 лет Москва сообщила, что выход США из Договора по ПРО послужил стимулом для разработки и постановки на боевое дежурство новейших стратегических наступательных вооружений России «с потенциалом преодоления даже перспективных систем ПРО».

Украинский кризис 2014 г. придал новый импульс процессу очередного ухудшения российско-американских отношений. Серьезно обострилась ситуация и в области контроля над вооружениями — отмечался рост взаимных претензий относительно соблюдения значимых договоров. Одним из итогов развития этих негативных тенденций стал односторонний выход США при руководстве Д. Трампа из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) в 2019 г. и Договора по открытому небу (ДОН) в 2020 г.

С приходом демократа Дж. Байдена на пост президента США возродились надежды на ревитализацию контроля над вооружениями, в том числе диалога по противоракетной обороне. Стоит напомнить, что в 2001 г. Дж. Байден, будучи сенатором, выступил категорически против выхода США из Договора по ПРО, назвав этот шаг «серьезной ошибкой». По его мнению, администрация США не предоставила убедительных оснований для «отказа от Договора, который помогал сохранять мир в течение последних 30 лет». Определенный оптимизм внушает и достаточно профессиональное понимание Дж. Байденом проблем контроля над вооружениями, полученное им благодаря продолжительному опыту работы при администрации Б. Обамы, что отличает нынешнего руководителя Белого дома от Д. Трампа, который верил в неограниченные возможности защиты «от всех типов ракетных ударов». Кроме того, с приходом Дж. Байдена удалось спасти Договор СНВ-3 (Пражский ДСНВ), который традиционно увязывался со сдержанностью в области ПРО.

Второй научно-практический семинар РСМД, ИМЭМО и МЭиМО по актуальным вопросам в области нераспространения и контроля над вооружениями

Несмотря на довольно частое обращение в политическом дискурсе к тематике ПРО, пока нет свидетельств того, что Россия и США приблизились к компромиссному решению относительно ограничений в этой области (если с американской стороны существенные ограничения по ПРО вообще будут приемлемы). Представляется несколько сценариев решения этого вопроса в краткосрочной и среднесрочной перспективах.

Первый вариант и, пожалуй, наименее вероятный — возвращение к Договору по ПРО 1972 г. (и к Протоколу к нему 1974 г., который установил один район развертывания в 100 ед.). Для восстановления подобного договорного режима понадобится не только беспрецедентно высокий уровень доверия и максимально благоприятный политический климат, но и серьезное изменение программ и архитектуры систем ПРО/ПВО обеих сторон. Соединенным Штатам, в первую очередь, необходимо будет изменить районы развертывания национальной ПРО — в настоящее время США имеют 44 противоракеты на базах Форт Грили и Ванденберг, которые не являются ни столицами государства, ни базами развертывания межконтинентальных баллистических ракет (МБР), как того требует Договор по ПРО. Кроме этого, морские (Aegis) и мобильно-наземные (THAAD, PAC-3) системы противоракетной обороны США оказались бы под запретом Статьи V п. 1. [3] Договора по ПРО. Под действие этого договорного запрета также подпадают российские противоракеты заатмосферного перехвата для системы «Нудоль» и зенитно-ракетная система С-500, которые, кроме прочего, способны решать задачи по перехвату МБР.

Второй вариант, требующий менее кардинальных подвижек в позициях сторон и изменений в программных разработках, — обновленный договор с согласованием допустимых количественных и технических характеристик с учетом технологических изменений и новых политико-стратегических условий. Например, установление 200 ед. развернутых стратегических ракет-перехватчиков с указанием нижнего предела скорости 5–5,5 км/с [4]. Таким образом, предельная скорость ракет-перехватчиков «разграничит» потенциал сдерживания, представленный в виде противоракет наземного базирования GBI с примерной скоростью 11 км/c (н.в. — 44 ед, планируется 64 ед. к 2023 г.) и функцию обороны от «государств-изгоев», возложенную США на региональные системы Aegis, THAAD и PAC-3. При такой архитектуре соглашения и с учетом того, что самый быстрый американский тактический перехватчик имеет максимальную скорость до 4.5 км/c. (Standard Missile-3 IIA), у США сохранятся законные возможности совершенствовать этот потенциал, и в то же время сторонам удастся распутать один из сложнейших узлов контроля над вооружениями.

Но даже если действующая администрация США посчитает необходимым пойти на какое-либо соглашение с Россией, то ей придется предоставить Сенату (в основном его республиканской части) довольно убедительные основания для ратификации нового договора, что будет сделать крайне трудно даже при довольно устойчивом паритете республиканцев и демократов [5] . Задать необходимый тон обсуждений, но не переломить процесс голосования, может руководство Конгресса США, которое в январе 2021 г. стало состоять исключительно из представителей демократической партии. Необходимо учитывать, что в случае, если Соединенные Штаты пойдут на компромисс по ПРО, Россия будет вынуждена пойти на взвешенные уступки со своей стороны.

Александр Ермаков:
Ядерная триада. Альтернативы прошлого

И наконец, третий наиболее «мягкий» и потому наиболее вероятный сценарный вариант — переход к регулярному обмену планами с необходимостью уведомлений об изменениях в развитии и развертывании систем ПРО/ПВО сторон на ближайшие 10–15 лет [6]. Несмотря на довольно высокую степень открытости военных программ в США, ни один из действующих документов [7] не предлагает перспективную и полную «дорожную карту» исследований и предполагаемых развертываний в области ПРО. Президент США вправе подписать подобное совместное заявление как исполнительное соглашение, которое не потребует обязательной ратификации Сената. Ожидаемо, что Белый дом может опасаться возможной утечки информации в Китай, но Москва в таком случае могла бы пойти на официальное заверение в строгой конфиденциальности получаемых данных. При достижении подобной договоренности российское руководство будет получать ту необходимую информацию, которая позволит подстраивать свои программы разработок стратегических сил под планы развития ПРО США или, в крайнем случае, принять решение о том, оставаться ли ей в рамках предполагаемого Договора СНВ-4.

Можно предположить, что совместное заявление об обмене информацией станет отправной точкой к более серьезному и поддающейся проверке соглашению (первый или второй вариант) с дальнейшей перспективой возобновления российско-американского сотрудничества по ПРО ТВД [8] и реанимации проекта Центра обмена данными. Совместные проекты в этой области позволят не только смягчить российское негативное восприятие систем ПРО США, но и в широком плане более эффективно выстроить защиту от вероятных ракетно-ядерных угроз со стороны третьих стран [9]. Так, Центр обмена данными при его должной работе можно в последующем трансформировать в Многосторонний центр глобального мониторинга о пусках ракет в реальном масштабе времени.

Очевидно, что предлагаемые (как и любые иные) договоренности будет достаточно сложно согласовать без создания устойчивых каналов регулярной коммуникации между представителями политических, военных и экспертных кругов России и США. Именно об этом свидетельствует полувековая практика подготовки и проведения переговоров по ограничению и сокращению вооружений.

1. Например, заявление президента России Д. Медведева относительно планов развертывания ЕвроПРО в 2011 г. См. Заявление Президента в связи с ситуацией, которая сложилась вокруг системы ПРО стран НАТО в Европе. Московская область, Горки, 23.11.2011. Президент России. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/13637

2. Российско-американские учения по ПРО ТВД были прерваны после признания Россией самопровозглашенной республики Южная Осетия, что было неприемлемо для стран Запада.

3. Согласно Статьи V п.1. Договора по ПРО, «Каждая из Сторон обязуется не создавать, не испытывать и не развертывать системы или компоненты ПРО морского, воздушного, космического и мобильно-наземного базирования». См. Договор по ПРО. Договор между США и СССР об ограничении систем противоракетной обороны. 1972 г. Сайт ООН. URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pdf/abm.pdf

4. На основе опыта не вступивших в силу российско-американских договоренностей о разграничении систем стратегической и тактической ПРО от 1997 г.

5. Несмотря на то, что республиканцы обладают небольшим численным преимуществом над демократами в Сенате (50 против 48), двое беспартийных сенатора Ангус Кинг и Берни Сандерс имеют взгляды, близкие к позиции демократической партии.

6. Нечто подобное представители США предлагали России в ходе консультаций в формате «два плюс два» в октябре 2007 г. См. National Academy of Sciences 2021. Regional Ballistic Missile Defense in the Context of Strategic Stability. Washington, DC: The National Academies Press. https://doi.org/10.17226/24964. С. 89.

7. Например, Обзор бюджетной сметы (Budget Estimates Overview), ежегодно подготавливаемый Агентством по ПРО, освещает планы развития ведомства на один год. Доклад по ПРО (Missile Defense Review) хоть и отражает длительные планы конкретной администрации в области ПРО (5–10 лет), как правило, со временем они подвергаются весьма серьезной корректировке. Различные обзоры специализированного ведомства или Министерства обороны США отражают лишь точку зрения исполнительной власти, а она далеко не всегда совпадает с позицией Конгресса, который, как известно, обладает широким влиянием на формирование американских военных программ.

8. С технической точки зрения, возобновление сотрудничества возможно либо после принятия США российского моратория о неразвертывании ракет средней и меньшей дальности в Европе, либо достижения подобного соглашения о РСМД, поскольку прошлые учения по ПРО ТВД были возможны благодаря ДРСМД, ликвидировавшему те системы оружия, которые могли бы стать объектом перехвата ПРО ТВД.

9. Именно под предлогом защиты от ограниченных и случайных ракетно-ядерных ударов со стороны «стран-изгоев» США вышли из Договора по ПРО в 2002 г. и возводят Европейский сегмент ПРО. О факторе ЕвроПРО в российско-американских отношениях см. Климов В. Фактор ЕвроПРО в отношениях России с США/НАТО. Мировая экономика и международные отношения, 2021, т. 65, № 10, сс. 103-111. https://doi.org/10.20542/0131-2227-2021-65-10-103-111.