Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей
Павел Каневский

К.полит.н., доцент кафедры современной социологии социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

Сегодня можно с высокой долей уверенности утверждать, что этап линейного развития Европейского союза как единого политического и культурного пространства подошел к логическому концу. Череда кризисов внутри ЕС заставила многих задуматься о переосмыслении существующих и выработке новых интеграционных парадигм. Однако это не означает, что европейское экономическое пространство перестало расширяться. Напротив, оно развивается крайне динамично и при этом разнонаправленно. Именно в этих процессах следует искать основания для проекта Большой Европы, а не в создании новых политических институтов.

Сегодня можно с высокой долей уверенности утверждать, что этап линейного развития Европейского союза как единого политического и культурного пространства подошел к логическому концу. Череда кризисов внутри ЕС заставила многих задуматься о переосмыслении существующих и выработке новых интеграционных парадигм. Однако это не означает, что европейское экономическое пространство перестало расширяться. Напротив, оно развивается крайне динамично и при этом разнонаправленно. Именно в этих процессах следует искать основания для проекта Большой Европы, а не в создании новых политических институтов.

Сегодня под эгидой Брюсселя распространяются периферийные торговые зоны на Юге и Востоке Европы, в первую очередь, Центрально-европейская ассоциация свободной торговли на Балканах, Таможенный союз с Турцией, а также планируемое расширение торговой зоны в рамках программы Восточного партнерства. Это часть общей программы по созданию зон свободной торговли между ЕС и различными регионами мира. Помимо уже заключенных соглашений с Кореей, Мексикой, Чили и Южной Африкой в различных форматах ведутся переговоры о снятии торговых барьеров с США, странами Центральной Америки, АСЕАН, МЕРКОСУР, Канадой, Индией, Малайзией и Сингапуром. Именно планы по расширению торгового пространства на Востоке Европы спровоцировали виток напряженности между Евросоюзом и ЕврАзЭС – пока еще институционально слабой наднациональной организацией, которая некоторым представляется скорее ненужным конкурентом в борьбе за постсоветское пространство, чем партнером по Большой Европе. Поэтому прежде чем говорить о возможностях развития Большой Европы, следует очертить основные грани противоречий, расшатывающих европейский дом изнутри, и попытаться найти стержни, которые могли бы укрепить его фундамент в будущем.

Многослойная структура европейской торговли

Уникальная швейцарская модель, позволяющая маневрировать между правилами различных торговых блоков, представляет собой образец для евроскептиков в развитых экономиках Северной Европы.

Экономика Большой Европы в ее нынешнем виде – незаконченная история слияния и интеграции различных экономических блоков. Формально наиболее крупное интеграционное объединение – Европейское экономическое пространство (EEA) – представляет собой не столько организацию, сколько перечень нормативных документов, образующих связующие мосты между Евросоюзом и Европейской ассоциацией свободной торговли (EFTA), двумя крупнейшими торговыми объединениями Европы. На первый взгляд, разница между Евросоюзом и EFTA носит чисто технический характер. Однако ЕС – таможенный союз, и это позволяет ему устанавливать единый внешний тариф, но фактически лишает его членов права вести самостоятельную торговую политику. В то же время у EFTA нет такого правила – члены, входящие в данную зону, могут устанавливать ничем не ограничиваемые торговые сношения с любыми странами и регионами. EFTA образуют четыре страны с совокупным ВВП 1,14 трлн евро – Норвегия, Исландия, Лихтенштейн и Швейцария, которые не входят в ЕС и, соответственно, в Таможенный союз ЕС (ТС ЕС). При этом Швейцария, несомненный лидер EFTA, напрямую не подчиняется юрисдикции EEA и предпочитает выстраивать торговые отношения с Евросоюзом в двустороннем порядке. Именно уникальная швейцарская модель, позволяющая маневрировать между правилами различных торговых блоков, представляет собой образец для евроскептиков в развитых экономиках Северной Европы.

Однако центральным звеном в этой схеме является ЕС с совокупным ВВП 12,7 трлн евро. Если рассматривать Союз как единый рынок, то он образует крупнейшую экономику в мире. Вместе с тем нынешняя стратегия Евросоюза заключается не в том, чтобы максимально расширить свои границы, а в том, чтобы создать многоуровневую систему международных договоров, стержнем которой должны стать выработанные Брюсселем торговые нормы. В конечном счете, Швейцария и Норвегия тоже вынуждены следовать европейским стандартам при экспорте своей продукции, ведь ЕС для них – главный торговый партнер.

Wikipedia.org

Поддержанию данной стратегии способствуют и другие институциональные наслоения в европейской экономической структуре: ТС ЕС и Центрально-европейская ассоциация свободной торговли (CEFTA). CEFTA призвана быть организацией переходного типа для стран бывшей Югославии и Молдавии (ранее она была такой для государств Восточной Европы), подготавливая нормативную базу и торговые правила для их интеграции в Евросоюз и ТС ЕС. Главная особенность самого ТС ЕС состоит в том, что, будучи торгово-экономическим фундаментом Евросоюза, он представляет собой более крупную структуру, так как включает в себя Турцию и карликовые государства Монако, Сан-Марино и Андорру. Место Турции в этой схеме достаточно нетривиально. Страна подчиняется правилу внешних торговых тарифов и обязуется следовать единой торговой политике, но при этом не входит в Евросоюз, не имеет права получать финансовые субсидии и не может в полной мере регулировать торговый баланс, поскольку не обладает существенным влиянием на Еврокомиссию и торгово-экономические ведомства. С 1995 г., с момента вступления в ТС, по 2010 г. торговый дефицит между Турцией и странами Евросоюза вырос вдвое, а с партнерами за пределами ЕС – в шесть раз. Чтобы покрыть отрицательное сальдо, Турция нуждается в прямых инвестициях, однако нынешний инвестиционный климат в стране не отвечает требованиям турецкой экономики и негативно влияет на позиции национальной валюты.

CEFTA – важное звено в экспансии единой нормативной базы, которое служит гарантом того, что балканские страны будут продолжать реформы, касающиеся передвижения товаров и услуг. Следует отметить, что именно логика расширения европейских торговых норм и правил лежит в основе «Восточного партнерства» – инициативы, ставшей частью более общей стратегии ассоциации Евросоюза с третьими странами. В рамках этой стратегии приоритетными направлениями считаются не только Юг и Восток Европы, но и страны Магриба и Ближнего Востока. Ассоциация отличается от поэтапной интеграции (как в случае с CEFTA) и подразумевает частичное изменение внутренней нормативной базы, необходимой для интенсификации торговли с ЕС, а также проведение ряда административных и гражданских реформ, которые обычно идут в связке с вопросами экономического сотрудничества.

Камни преткновения в отношениях ЕС и ЕврАзЭС

www.turkeytribune.com
Ирина Бусыгина:
Нужна ли Турции Большая Европа?

В этом трансформирующемся пространстве ни Зоне свободной торговли СНГ (ЗСТ СНГ), ни ЕврАзЭС пока явно не удается стать институциональным партнером Евросоюза в деле экономической интеграции и согласования торговых норм и правил. Тем не менее очевидно, что глубинные противоречия существуют, прежде всего, между торговыми механизмами двух таможенных союзов – ЕС и ЕврАзЭС, поскольку данные организации имеют разное видение регулирования таможенных тарифов. Этих противоречий в явной форме нет, например, между ЕврАзЭС и EFTA, оборот торговли между которыми в 2012 г. составил 8,6 млрд евро. Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные успешные раунды двусторонних переговоров и заключенные соглашения о партнерстве, а также продолжающиеся консультации о возможности создания зоны свободной торговли. Нет непреодолимых противоречий и между ЕС и ЗСТ СНГ – как и в случае сотрудничества ЕврАзЭС и EFTA, это взаимодействие не находится в прямой зависимости от тарифной политики. Помимо этого, определенные ограничения на возможности дальнейшего маневрирования для ЕврАзЭС накладывает факт членства России в ВТО. Именно правовые разночтения между ВТО и тарифной политикой ЕврАзЭС привели к тому, что в Россию стало возможно завозить товары с низкой ставкой пошлины, которая ниже по сравнению не только с Украиной после подписания ею соглашения об ассоциации с ЕС, но даже с внутренними партнерами по Таможенному союзу – Казахстаном и Белоруссией.

Очевидно, что в нынешних условиях, особенно на фоне украинского кризиса и постепенной консолидации мировой общественности по поводу санкций в отношении России, говорить о появлении интегрированной экономики Большой Европы достаточно сложно – слишком большое количество пересекающихся противоречий создают нормы таможенных союзов ЕС, ЕврАзЭС и ВТО. К тому же Еврокомиссия периодически обвиняет ЕврАзЭС в протекционистских мерах, что с формальной точки зрения не лишено оснований: средняя заградительная пошлина в ЕС составляет 5,5%, в то время как в России – 10%. Впрочем, европейские чиновники не учитывают тот факт, что на пути к интеграции страны Западной Европы сами прошли этап явного торгового протекционизма в 1950–1970-х годах. Это и понятно, ведь любая развивающаяся экономика стремится к частичному укреплению своих торговых барьеров (например, в Турции размер средней заградительной пошлины почти равен российской – 9,6%). Отсюда следует простой, но важный вывод: Евросоюз и Таможенный союз ЕврАзЭС имеют разное видение тарифной политики, связанное со структурными особенностями экономик – развитых либерализованных рынков в Евросоюзе и развивающихся, следовательно, более закрытых рынков на Востоке.

Объединяющие стержни

Стратегия Евросоюза заключается не в том, чтобы максимально расширить свои границы, а в том, чтобы создать многоуровневую систему международных договоров, стержнем которой должны стать выработанные Брюсселем торговые нормы.

Несмотря на недружественную политическую риторику, санкции и взаимные обвинения, ЕС не может не скрывать, что сотрудничество с партнерами по Большой Европе на Востоке, во-первых, является частью региональной энергетической безопасности, во-вторых, необходимо для развития инвестиций.

Так, несмотря на активизацию лоббистов нефтегазовой индустрии в США и развитие зеленой энергетики в Европе, вероятность найти замену российскому газу в долгосрочной перспективе маловероятна. В докладе Института Brookings (февраль 2014 г.) утверждалось, что альтернативы российскому природному газу в ближайшие годы не предвидится. США и Ближний Восток прилагают значительные усилия по развитию инфраструктуры для транспортировки сжиженного природного газа, однако потребность в нем европейского рынка ежегодно сокращается на 5–7%, что обусловливается значительно более высокой ценой по сравнению с обычным природным газом. По оценке агентства Bloomberg, вместо $53 млрд в год, которые Европа сейчас в среднем платит за российский газ, эта сумма вырастет примерно в два раза в том случае, если произойдет переориентация на альтернативные пути поставок. К тому же сокращение добычи газа в Великобритании, Нидерландах, Норвегии и Алжире играет на руку российским экспортерам. Но это вовсе не означает, что ЕС не заинтересован в диверсификации импорта. Речь идет скорее о развитии добывающих способностей Каспийского региона и о прокладке газовых труб через территорию Турции, в частности, в рамках проекта Трансадриатического трубопровода (ТАР). В этом смысле и Турция, и Россия, несмотря на политические и культурные противоречия, рассматриваются Евросоюзом в качестве гарантов энергетической и региональной безопасности. Они вряд ли когда-либо станут частью ЕС в его нынешнем формате, но должны быть неотъемлемой частью рыночного пространства Большой Европы, обеспечивая стабильность как всей европейской экономики, так и ее центра – развитых стран Западной и Северной Европы.

bloomberg.com

Что касается второй части фундамента – инвестиций, то здесь в Европе наблюдаются разносторонние тенденции. С одной стороны, главным источником прямых инвестиций (ПИ) (60%) в ЕС служат Соединенные Штаты, играющие намного более важную роль, чем Россия или Турция, для которых ЕС важен, в первую очередь, как рынок сбыта экспортируемой продукции. С другой стороны, Евросоюз для России и Турции важен именно как первоочередной источник ПИ. Из ЕС львиная доля ПИ поступает в Россию (75%), равно как и в Турцию (70%). Евросоюз же заинтересован в расширении географии своих инвестиций, включая быстрорастущие экономики на Востоке. Однако на сегодня, по-видимому, достигнут потолок возможностей для прямых инвестиций в Россию, не говоря уже о том, что обратный поток инвестиций (из России в ЕС) не соответствует имеющимся возможностям. Основная проблема заключается в несовершенстве правовой базы, регламентирующей сотрудничество в области инвестиционной политики, которая серьезно устарела. Так, 8 из 20 соглашений относятся к советской эпохе, 11 – к первой половине 1990-х годов, и только одно соглашение было заключено в начале 2000-х годов. Нельзя забывать и о негативных (пусть временных) последствиях введения экономических санкций в отношении России.

Евросоюз и Таможенный союз ЕврАзЭС имеют разное видение тарифной политики, связанное со структурными особенностями экономик – развитых либерализованных рынков в Евросоюзе и развивающихся, следовательно, более закрытых рынков на Востоке.

Однако существующие основания для инвестиционного сотрудничества России и ЕС (наряду с энергетикой) – это системная основа для дальнейшей экономической интеграции в рамках Большой Европы. Проблема состоит лишь в том, что привлечению значительных объемов инвестиций препятствует отсутствие у России правовой базы, отвечающей современным стандартам. В случае снижения политической напряженности вокруг Украины российской стороне следует акцентировать внимание на необходимости детальных переговоров по соглашению об инвестициях, причем не только между Россией и ЕС, но и между ЕврАзЭС и ЕС. В отличие от маловероятных и почти наверняка безуспешных переговоров о создании зоны свободной торговли с ЕС (хотя такая зона представляется возможной в формате ЕврАзЭС–EFTA) инвестиционное соглашение между ЕврАзЭС и ЕС могло бы стать первым шагом на пути к межсистемному взаимодействию. В этом заинтересованы и европейские инвесторы, и отдельные секторы промышленности в ЕврАзЭС (например, металлургия и автомобилестроение). Такие переговоры дадут возможность двум сторонам сосредоточиться на поощрении и защите инвестиций, уравновесят противоречия в вопросах доступа на рынки товаров и услуг. Недоверие со стороны инвесторов, политическая неопределенность на Украине и взаимные санкции, вводимые ЕС и Россией, негативно сказываются на объемах торговли – в первом полугодии 2014 г. объем экспорта из ЕС в Россию сократился на 12%, импорта – на 8%.

Именно поэтому, на фоне дипломатических усилий по урегулированию украинского кризиса важно активизировать переговоры о налаживании инвестиционного сотрудничества и о предоставлении взаимных гарантий в сфере энергетики, которая все еще служит стержнем в торговом балансе с Европой. В конечном счете, ЕС и ЕврАзЭС, во избежание эскалации напряженности, придется пойти на ряд взаимных уступок, направленных на снятие противоречий между торговыми и таможенными правилами двух союзов. Именно отсутствие прогресса в этих направлениях пока не позволяет вывести торгово-экономическое сотрудничество между Россией, ЕврАзЭС и ЕС на новый этап и укрепить баланс в Большой Европе.

Оценить статью
(Нет голосов)
 (0 голосов)
Поделиться статьей

Прошедший опрос

  1. Какие угрозы для окружающей среды, на ваш взгляд, являются наиболее важными для России сегодня? Отметьте не более трех пунктов
    Увеличение количества мусора  
     228 (66.67%)
    Вырубка лесов  
     214 (62.57%)
    Загрязнение воды  
     186 (54.39%)
    Загрязнение воздуха  
     153 (44.74%)
    Проблема захоронения ядерных отходов  
     106 (30.99%)
    Истощение полезных ископаемых  
     90 (26.32%)
    Глобальное потепление  
     83 (24.27%)
    Сокращение биоразнообразия  
     77 (22.51%)
    Звуковое загрязнение  
     25 (7.31%)
 
Социальная сеть запрещена в РФ
Социальная сеть запрещена в РФ
Бизнесу
Исследователям
Учащимся