Эхо кабульского обрушения: размышления в Дели

Победа талибов — в первую очередь обстоятельства, при которых произошли стремительное падение прежнего режима и эвакуация американцев с их сторонниками, — была воспринята в Индии как весьма обескураживающее событие в зоне самых непосредственных интересов страны. Официальные круги постарались уйти от однозначных публичных заявлений: все выступления министра Субраманьяма Джайшанкара и других представителей МИД Индии сводились к тому, что Нью-Дели занимает выжидательную позицию, тщательно отслеживает развитие ситуации и отдает абсолютный приоритет эвакуации своих граждан. Премьер-министр Нарендра Моди создал специальную рабочую группу высокого уровня во главе с С. Джайшанкаром и советником по национальной безопасности Аджитом Довалом. Уже первые неофициальные комментарии в Дели, однако, были пронизаны унынием и тревогой, которые с течением времени только нарастают. Однозначна оценка как крайне неблагоприятных последствий произошедшего для торгово-экономических отношений Индии с Афганистаном. Речь идет о чувствительных потерях.

И все же больше достаточно болезненной потери этих инвестиций и утраты позиций для освоения афганских природных ресурсов и выгодной торговли индийцев заботит перспектива превращения Афганистана в базу деятельности антииндийских мусульманских организаций.

Прошлое правление талибов в Кабуле в 2001 г. рухнуло не из-за интерпретации ими законов шариата в части образования и трудоустройства женщин, а именно по причине предоставления свободы рук на своей территории Аль-Каиде.

По мнению многих в Дели, настороженность талибов в отношении Индии объясняется их солидарностью с кашмирскими сепаратистами и обвинениями в адрес правительства Моди в проявлениях «индусского коммунализма в ущерб правам мусульман». Однако эта настороженность во многом связана и со старательным культивированием имиджа, словами известной писательницы Арундхати Рой, «верного союзника Соединенных Штатов». При этом в Индии понимают, что для Вашингтона сегодня весь смысл «беспрецедентно тесных отношений сотрудничества» заключается в обеспечении своего основного внешнеполитического приоритета — противостояния с Китаем. Считалось, однако, что это отвечает интересам Индии в ближнем зарубежье, препятствуя китайскому продвижению в регионе, что и рассматривалось как главная угроза этим интересам.

Правда, как показало завершение миссии американского партнера в Афганистане, это не снизило для Индии реальную и уже не раз проявлявшую себя угрозу международного терроризма. Одновременно не просматривается и ослабления китайских позиций в Южной Азии.

Состоявшееся 16 сентября на очередном саммите Шанхайской организации сотрудничества обсуждение ситуации в Афганистане было весьма предметным и способствовало дальнейшей конкретизации подходов соседних с ним государств, которые были там представлены. Это в наибольшей степени верно для выступлений В. Путина, Си Цзиньпина и Н. Моди. Имеются все основания рассчитывать на то, что по мере актуализации задач, если, говоря словами С. Лаврова, основывать их на «реальности «на земле», координация между Россией и Индией на этом направлении будет возрастать. Конечно, сообразно сложности сегодняшнего турбулентного мирового развития. Как представляется, международные отношения в Южной Азии вступают в интересный период, заслуживающий пристального внимания.

Победа талибов — в первую очередь обстоятельства, при которых произошли стремительное падение прежнего режима и эвакуация американцев с их сторонниками, — была воспринята в Индии как весьма обескураживающее событие в зоне самых непосредственных интересов страны. Официальные круги постарались уйти от однозначных публичных заявлений: все выступления министра Субраманьяма Джайшанкара и других представителей МИД Индии сводились к тому, что Нью-Дели занимает выжидательную позицию, тщательно отслеживает развитие ситуации и отдает абсолютный приоритет эвакуации своих граждан. Премьер-министр Нарендра Моди создал специальную рабочую группу высокого уровня во главе с С. Джайшанкаром и советником по национальной безопасности Аджитом Довалом. Уже первые неофициальные комментарии в Дели, однако, были пронизаны унынием и тревогой, которые с течением времени только нарастают. Однозначна оценка как крайне неблагоприятных последствий произошедшего для торгово-экономических отношений Индии с Афганистаном. Речь идет о чувствительных потерях.

Индийско-афганские экономические связи

Андрей Кортунов:
Уроки двух интервенций. Почему Россия преуспела в Сирии, а США провалились в Афганистане

Торговля двух стран динамично развивалась на протяжении последних 20 лет, достигнув в 2019–2020 гг. объема 1,5 млрд долл. Индия импортирует из Афганистана около 85% потребляемых сухофруктов (инжир, орехи, миндаль, абрикосы, черный и зеленый изюм, ароматную асафетиду (хинг) и фиги) и целый ряд популярных специй. Экспорт в Афганистан включает одежду, лекарства и медицинское оборудование, компьютеры, аппаратное обеспечение, цемент, сахар и синтетическое волокно. При этом товарооборот характеризуется дисбалансом в пользу Индии, чей экспорт в последние пять лет вырос на 63%. Ключевую роль в индийско-афганской торговле играет Пакистан, поскольку она осуществляется через порт Карачи. Индийский экспорт в Карачи перегружается на грузовики, которые доставляют его в пограничные Торкхам и Чаман.

С закрытием торговых путей цены на сухофрукты в течение одной августовской недели сначала удвоились, а затем и утроились. Все это происходит в преддверии сезона осенних праздников, что усугубляет реакцию индийского общества. Сообщалось, что предприниматели всерьез встревожены возникшей ситуацией и прогнозируют прекращение вывоза товаров из Афганистана на ближайшие полгода-год, в связи с чем они понесут существенные убытки.

С 2001 г. Индия оказала Афганистану помощь в развитии на сумму более 3 млрд долл. Индийские компании строили дороги, плотины, линии электропередачи и подстанции, школы и больницы: завершено 400 объектов, а в стадии строительства находится еще 150 объектов. Среди них шоссе Зарандж — Деларам (стоимость проекта составила 150 млн долл., протяженность шоссе — 218 км), часть альтернативного карачинскому маршрута, который должен пройти через иранский порт Чабахар. К ним также относится гидроэнергетический комплекс Салма на реке Хари (стоимость проекта составила 290 млн долл., мощность комплекса — 42 МВт), названный плотиной афгано-индийской дружбы.

В 2015 г. премьер-министр Моди лично открыл построенное Индией новое здание парламента Афганистана. Проект обошелся в 90 млн долл. Крыло здания носит имя покойного премьер-министра Индии Атала Бихари Ваджпаи.

По данным Посольства Индии в Афганистане, по состоянию на август 2021 г. в банках, больницах, компаниях цифровой индустрии, машиностроительных и строительных компаниях, НПО и университетах Афганистана трудилось 1 710 индийских граждан. В настоящее время ведется их срочная эвакуация. В связи с этим прогнозируется приостановление сооружения и функционирования объектов, на которых они были задействованы.

Угрозы безопасности Индии

И все же больше достаточно болезненной потери этих инвестиций и утраты позиций для освоения афганских природных ресурсов и выгодной торговли индийцев заботит перспектива превращения Афганистана в базу деятельности антииндийских мусульманских организаций. Такие организации, как Лашкар-и-Тайба [1] , Джаиш-э-Мохаммад и другие, уже многие годы прибегают к террору на территории Индии под лозунгами поддержки кашмирских сепаратистов. В Дели считают, что они созданы и контролируются пакистанскими спецслужбами. Требования о пресечении их деятельности на территории Пакистана являются одним из центральных раздражителей в отношениях двух крупнейших южноазиатских стран. В Индии полагают, что перебазирование указанных организаций в Афганистан значительно упростило бы их исламабадским кураторам наращивание масштабов и повышение эффективности их действий против Индии.

То, что податливая экстремистской пропаганде часть мусульманской аудитории в Кашмире, да и других районах Индии, а также в Пакистане и в Бангладеш вдохновится «победой ислама над самой сильной в мире армией», что сработает в пользу активизации экстремистского подполья во всех названных южноазиатских странах, достаточно очевидно. Этому способствуют и прямые призывы Аль-Каиды [2] и ИГ [3] «довершить вслед за освобождением Афганистана освобождение и прочих мусульманских земель», в списке которых Кашмир занимает видное место. Поддержка со стороны новых властей в Афганистане существенно меняла бы перспективу экстремистских движений, которым как в Индии, так и в Пакистане и в Бангладеш в последние годы были нанесены чувствительные удары.

При всей враждебности между талибами и ИГ и отмежевании их от Аль-Каиды в Индии не могут удовлетвориться «успокоительными разъяснениями» вроде сделанного представителем Талибана [4] Сухейлем Шахином, который в интервью BBC заявил: «Мы, будучи мусульманами, имеем право говорить от имени мусульман Кашмира, Индии и любой другой страны… Мы поднимем свой голос и скажем, что мусульмане — это ваши же люди, ваши граждане, они по вашим же законам имеют равные права с остальными».

Андрей Кортунов:
Афганистан как стресс-тест для ШОС

Для Дели, по словам министра обороны Раджнатха Сингха, первоочередная проблема заключается в том, чтобы обеспечить обстоятельства, при которых никакая страна не смогла бы воспользоваться ситуацией для распространения терроризма на территории страны. В рамках председательства в Совете Безопасности ООН Индия сыграла весьма активную роль в принятии 30 августа резолюции 2593, содержащей требование, чтобы «территория Афганистана не использовалась для угроз или нападений на любую другую страну или для укрытия и обучения террористов, а также планирования или финансирования террористических актов». В ней конкретно упоминаются лица и организации, в отношении которых действовали положения резолюции 1267, то есть проявившие себя в связи с Кашмиром Лашкар-и-Тайба, Джаиш-э-Мохаммад и другие.

Нельзя сказать, что лидеры Талибана не понимают остроты и важности проблемы. 31 августа в Дохе состоялась инициативно запрошенная талибами встреча посла Индии в Катаре Дипака Миттала с одним из руководителей движения — заместителем главы его политического офиса Шер Мохаммадом Станекзаем. В ходе встречи Станекзай заверил, что талибы не питают вражды к Индии, хотят установления с ней дружественных отношений, не дадут втянуть себя в индо-пакистанские разборки и не позволят использовать свою территорию в этих целях. Обсуждались также проблемы безопасности и вопросы возвращения на родину индийских граждан, находящихся в Афганистане, и поездок в Индию афганских граждан, в особенности принадлежащих к религиозным и этническим меньшинствам. Представитель МИД Индии Ариндам Багчи сообщил СМИ о полученных послом заверениях, что данные вопросы будут решаться позитивно.

В последовавшие дни, отвечая на вопросы журналистов, Багчи заявил, что еще «слишком рано» говорить о каком-либо признании Талибана. Наблюдатели констатируют, что в центре внимания в Дели остаются проблемы формирования правительства в Кабуле, связанные как с попыткой противников талибов организовать им сопротивление на базе местных отрядов в Панджшерском ущелье, так и с явным соперничеством различных группировок в самом движении. Имена, обнародованные 7 сентября в «неполном» списке министров временного кабинета во главе с муллой Хасаном Ахундом ассоциируются с консервативным направлением в Талибане, что ставит под сомнение создание обещанного правительства на широкой основе, приемлемого для внешнего мира. Не рады в Индии и сообщениям из Панджшера, согласно которым оппозиция терпит поражение.

Геополитические последствия

На этом фоне в Дели обсуждаются вероятные геополитические последствия ухода американцев из Афганистана. Предполагается, что для предотвращения гуманитарной катастрофы в обескровленной войнами стране талибы заинтересованы в недопущении ее международной изоляции, скорейшем возобновлении внешней торговли, а в ближайшей перспективе — и в поступлении помощи в развитии национальной экономики. В свете выставленных Западом условий признания режима талибов продолжение сотрудничества в обозримом будущем проблематично. В этой связи высказывается предположение, что их основным партнером может стать Китай.

Талибы дают основания для этого. Как сообщало агентство «Интерфакс», пресс-секретарь Талибана Забиулла Муджахид заявил: «Китай <...> представляет для нас фундаментальную и исключительную возможность, потому что готов инвестировать в нашу страну». По его словам, КНР также посодействует боевикам в реконструкции Афганистана после войны. Муджахид при этом положительно отозвался об экономическом проекте Китая «Один пояс, один путь», отметив, что таким образом Пекин возрождает «древний Шелковый путь». Он сказал, что талибы рассчитывают на помощь Пекина в восстановлении афганской горнодобывающей промышленности и отдельно выделил медные рудники Афганистана (месторождение Айнак специалисты оценивают как крупнейшее в мире), которые «благодаря китайцам могут быть возвращены в производство и модернизированы». В заключение Муджахид назвал Китайскую Народную Республику «пропуском для страны на все рынки мира».

В пользу реальности такого поворота говорят давно проявленный Пекином интерес к инвестированию в разработку афганских месторождений полезных ископаемых и в объекты инфраструктуры, а также имеющиеся у Китая активы в стране. При этом Глава МИД КНР Ван И 28 июля принял в Тяньцзине делегацию талибов во главе с руководителем политического офиса в Дохе муллой Абдулом Гани Барадаром, а сразу после взятия Талибаном Кабула Пекин подтвердил готовность «развивать добрососедство и дружественное сотрудничество» с Афганистаном.

Кирилл Семенов:
Роль и место движения «Талибан» на карте мирового исламизма, его вызовы и угрозы

Важный плюс для китайцев — их сильные позиции в соседнем Пакистане, который считают прямым бенефициаром триумфа талибов, что, собственно, в Исламабаде никто и не скрывает. При этом крупных вложений самих пакистанцев ожидать едва ли приходится — прежде всего, из-за отсутствия должных ресурсов, хотя есть и дополнительные обстоятельства в виде застарелого спора о границе, которым пуштунские националисты — талибы пренебречь не смогут. Вслед за восторженным приветствием взятия Кабула («порвали оковы рабства!») самим премьер-министром Имраном Ханом, министр внутренних дел Пакистана Рашид Ахмад прямо заявил, что в Исламабаде поддерживают желание Талибана сделать Афганистан участником Китайско-пакистанского экономического коридора.

Правда, для установления отношений Пекина с новыми властями в Кабуле есть препятствие в лице базирующихся на территории Афганистана уйгурских боевиков-сепаратистов из Исламского движения Восточного Туркестана (ИДВТ) [5] . Однако большинство аналитиков считают их присутствие и влияние на талибов настолько незначительными (численность членов организации, базирующихся на территории Афганистана, составляет 500 человек), что всерьез помешать налаживанию сотрудничества двух стран они вряд ли способны. Более того, по мнению аналитика Eurasia Group Нила Томаса, Пекин вполне может рассчитывать, что предложение экономической помощи и, возможно, дипломатического признания убедит Талибан защищать интересы китайской безопасности в Афганистане. Уместно напомнить, как китайцы управились с присутствием в Непале антикитайски настроенных беженцев из Тибета, несмотря на демонстративную поддержку тех американцами.

Впрочем, это возвращает к центральному для перспектив нового кабульского режима вопросу — насколько талибы намерены и способны контролировать присутствие в Афганистане всевозможных экстремистских исламистских организаций — от ИГ (Исламского государства провинции Хорасан) и Аль-Каиды до таджикской «Ансарулла», ИДВТ и узбекских исламистов из «Харкат-уль-Джихат-аль-Исламия». Ведь прошлое правление талибов в Кабуле в 2001 г. рухнуло не из-за интерпретации ими законов шариата в части образования и трудоустройства женщин, а именно по причине предоставления свободы рук на своей территории Аль-Каиде.

По мнению многих в Дели, настороженность талибов в отношении Индии объясняется их солидарностью с кашмирскими сепаратистами и обвинениями в адрес правительства Моди в проявлениях «индусского коммунализма в ущерб правам мусульман». Однако эта настороженность во многом связана и со старательным культивированием имиджа, словами известной писательницы Арундхати Рой, «верного союзника Соединенных Штатов». При этом в Индии понимают, что для Вашингтона сегодня весь смысл «беспрецедентно тесных отношений сотрудничества» заключается в обеспечении своего основного внешнеполитического приоритета — противостояния с Китаем. Считалось, однако, что это отвечает интересам Индии в ближнем зарубежье, препятствуя китайскому продвижению в регионе, что и рассматривалось как главная угроза этим интересам.

Правда, как показало завершение миссии американского партнера в Афганистане, это не снизило для Индии реальную и уже не раз проявлявшую себя угрозу международного терроризма. Одновременно не просматривается и ослабления китайских позиций в Южной Азии. Индийские СМИ предсказуемо начали обсуждать, какие дополнительные возможности для сдерживания действий Индии в регионе предоставит Китаю использование авиабазы Баграм, а Пакистану для обретения преимущества над Индией в зоне Кашмира — доступ к афганской авиабазе в Кандагаре. Китайцы, впрочем, слухи о Баграме тут же опровергли.

Отвечая на традиционный вопрос «что делать?», бывший посол Индии в Кабуле Гаутам Мукхопадхая считает, что у Дели «есть выбор между плохими и очень плохими вариантами». Судя по активности Государственного секретаря США Энтони Блинкена, американцы склонны к созданию под своей эгидой новой антиталибской коалиции. На деле ее цель состоит в противостоянии соседям Афганистана, готовым, возможно, во взаимодействии, сотрудничать с его новыми властями на основе уважения суверенитета этого государства, побуждая их подтвердить делом заявления об отказе от поддержки международного терроризма.

Андрей Кортунов:
Оптимистическая трагедия, или Как нам обустроить Афганистан

Звучат, однако, и выводы, подобные тем, которые делает индийский аналитик Правин Свами: «Для азиатских стран, взвешивающих свой выбор, уроки Афганистана безрадостны. Действительно ли Соединенные Штаты будут готовы защитить своих союзников в беде? — будут задаваться вопросом иные. Можно ли полагаться на обязательства, которые они принимают на себя? Да есть ли у них смелость вступить в драку? Приходишь к выводу, что в Соединенных Штатах все меньше поддержки военным обязательствам за рубежом с открытым концом — и, похоже, впредь будет еще меньше… Хотя Соединенные Штаты остаются первейшей экономически и технически державой мира, они гораздо больше, чем прежде, будут склонны заниматься собой».

Интересным представляется замечание бывшего первого заместителя министра иностранных дел Индии К.Ч. Сингха в интервью каналу «India Today»: поскольку основными игроками нового раунда «Большой игры» вокруг Афганистана теперь оказываются Китай, Пакистан и Россия, Дели есть смысл активизировать диалог на эту тему с Москвой.

18 августа 2021 г. в Москве секретарь Совета Безопасности России Николай Патрушев и заместитель советника премьера Индии по национальной безопасности Панкадж Саран обсудили события в Афганистане. 24 августа состоялся телефонный разговор между президентом России Владимиром Путиным и премьер-министром Индии Нарендрой Моди (примечательно, что 25 августа в этом же формате В. Путин обсудил Афганистан с Си Цзиньпином). Как указано в сообщении по итогам разговора российского и индийского лидеров, стороны отметили важность скоординированных усилий, способствующих установлению в этой стране мира и стабильности и обеспечению безопасности в регионе в целом. Был выражен настрой на наращивание сотрудничества в противодействии распространению террористической идеологии и наркоугрозе, исходящей с территории Афганистана. Лидеры поручили профильным чиновникам оставаться на связи по вопросам Афганистана.

В продолжение этого разговора 8 сентября в Дели начались российско-индийские консультации между Н. Патрушевым и А. Довалом, главной темой которых стала ситуация в Афганистане. Н. Патрушев также встретился с Н. Моди. В Совбезе России сообщили, что в итоге обстоятельных обсуждений был «подтвержден настрой двух стран на усиление координации в области укрепления региональной стабильности, в том числе на афганском направлении».

В итоговой декларации прошедшего 9 сентября под председательством Н. Моди 13-го саммита БРИКС обеспокоенность руководителей «пятерки» была сформулирована языком резолюции СБ ООН 2593. Однако президент России (РФ при голосовании по этой резолюции воздержалась) в своем выступлении был недвусмысленен, назвав «нынешний виток кризиса в Афганистане прямым следствием безответственных попыток навязать извне чуждые ценности, стремления строить методами социально-политической инженерии так называемые демократические структуры, не учитывая ни исторические, ни национальные особенности других народов, игнорируя традиции, по которым живут в других странах». В Путин подчеркнул, что «все это оборачивается лишь дестабилизацией и в конечном итоге хаосом, после чего авторы этих экспериментов спешно ретируются, бросив в том числе и своих подопечных на произвол судьбы. Расхлебывать последствия приходится всему мировому сообществу».

Состоявшееся 16 сентября на очередном саммите Шанхайской организации сотрудничества обсуждение ситуации в Афганистане было весьма предметным и способствовало дальнейшей конкретизации подходов соседних с ним государств, которые были там представлены. Это в наибольшей степени верно для выступлений В. Путина, Си Цзиньпина и Н. Моди. Имеются все основания рассчитывать на то, что по мере актуализации задач, если, говоря словами С. Лаврова, основывать их на «реальности «на земле», координация между Россией и Индией на этом направлении будет возрастать. Конечно, сообразно сложности сегодняшнего турбулентного мирового развития. Как представляется, международные отношения в Южной Азии вступают в интересный период, заслуживающий пристального внимания.

1. Организация признана террористической и запрещена на территории РФ.

2. Организация признана террористической и запрещена на территории РФ.

3. Организация признана террористической и запрещена на территории РФ.

4. Организация признана террористической и запрещена на территории РФ.

5. Организация признана террористической и запрещена на территории РФ.