Доктрина Трампа-Вэнса: есть ли у Вашингтона внешнеполитическая концепция?

Одним из любопытных результатов американского вмешательства в ирано-израильский конфликт стало выдвижение новой «доктрины Трампа», озвученное вице-президентом Джей Ди Вэнсом на встрече со сторонниками вскоре после завершения ближневосточного кризиса. Обстоятельства и формулировки, в которых она была изложена, оказались достаточно странными, чтобы научно-экспертное сообщество и в США, и в России отнеслось к этой концептуальной новинке прохладно, не уделив ей большого внимания. В кругах экспертов и наблюдателей в целом утвердилось мнение, что администрация Трампа и лично президент предпочитают действовать конъюнктурно, не будучи связанными какими-либо политическими или концептуальными ограничениями. В этих условиях говорить о наличии у Белого дома некоего доктринально оформленного целеполагания представляется по меньшей мере самонадеянным.

Итак, в изложении Вэнса концептуальное кредо внешней политики Вашингтона должно сводиться к трем положениям:

1. Ясное артикулирование американских интересов в каждом конкретном случае.
2. Использование напористой («агрессивной») дипломатии для решения внешнеполитических проблем.
3. Если дипломатия не срабатывает, США должны использовать превосходящую военную мощь для решения проблемы с последующим стремительным выходом, не допуская трансформации конфликта в затяжной.

Хотя изложенные принципы являются очевидной попыткой закрепить политический успех от вмешательства в ирано-израильский конфликт, они отражают и более ранние представления Вэнса и движения MAGA о внешней политике.

Изложенные Вэнсом принципы с учетом их политической природы можно назвать доктринальной основой для «политики уходящих легионов»: трансформации США из глобального гегемона в мощную, но географически более локализованную империю. Регион Ближнего Востока, при предыдущей республиканской администрации ставший центром американских внешнеполитических усилий, сегодня представляется большей части трампистов и самому Трампу стратегическим балластом, ответственность за который необходимо делегировать союзникам, прежде всего Израилю. Аналогичных взглядов, по-видимому, администрация Трампа придерживается и в отношении Восточной Европы. Американские союзники должны брать больше ответственности за свою безопасность, а США оставаться ultima ratio regum (с лат. — «последним доводом королей»).

Выдвинутые вице-президентом Вэнсом принципы хотя и вызвали определенную дискуссию в моменте, пока не стали предметом серьезной концептуальной обработки. «Доктрина Трампа» применительно ко второй администрации пока гораздо чаще упоминается оппонентами республиканцев в критическом ключе, нежели осмысляется в близких действующей администрации институтах и аналитических центрах.

Главная причина проста — прерогатива изложения доктринальных основ внешнеполитического курса принадлежит президенту. Трамп же не спешит публично поддерживать концептуальные достижения своего вице-президента. Представляется, что действующий глава американского государства просто не считает необходимым отягощать себя и свое правление концептуальными изысками. Этому не способствуют ни обстоятельства, ни личность самого президента.

Состояние международной системы сегодня кардинальным образом отличается от эпохи расцвета президентских доктрин — холодной войны. Более линейно развивающиеся политические процессы и ясность целеполагания позволяла американским президентам более эффективно определять фарватер своих действий и формулировать управляющие внешнеполитическим процессом концептуальные рамки. Сейчас, однако, сам жанр президентских доктрин переживает определенный кризис. Это во многом происходит в силу кардинально более сложной, текучей и нелинейной международной реальности.

Хотя изложенные Джей Ди Вэнсом принципы едва ли доктринально определяют внешнюю политику Вашингтона, наблюдение за их формулировкой и развитием все же представляется аналитически важным для понимания американского внешнеполитического мышления ближайших лет. Даже если влияние изложенных им идей не возымеет большого влияния на реальную политику администрации Трампа в оставшиеся годы, сам процесс формирования внешнеполитической концепции умеренного/гибкого изоляционизма и оформление влиятельной группы истеблишмента, отражающей и продвигающей эти взгляды — важная веха в развитии американских школ внешнеполитической мысли. Возможное выдвижение Вэнса кандидатом в президенты от Республиканской партии в 2028 г. придает этому процессу дополнительный вес. Став президентом, Вэнс вполне сможет оформить эти идеи в доктрину уже под своим именем.

Одним из любопытных результатов американского вмешательства в ирано-израильский конфликт стало выдвижение новой «доктрины Трампа», озвученное вице-президентом Джей Ди Вэнсом на встрече со сторонниками вскоре после завершения ближневосточного кризиса. Обстоятельства и формулировки, в которых она была изложена, оказались достаточно странными, чтобы научно-экспертное сообщество и в США, и в России отнеслось к этой концептуальной новинке прохладно, не уделив ей большого внимания. В кругах экспертов и наблюдателей в целом утвердилось мнение, что администрация Трампа и лично президент предпочитают действовать конъюнктурно, не будучи связанными какими-либо политическими или концептуальными ограничениями. В этих условиях говорить о наличии у Белого дома некоего доктринально оформленного целеполагания представляется по меньшей мере самонадеянным.

Вместе с тем совсем обойти стороной предпринятую вице-президентом Вэнсом попытку доктринального оформления американского внешнеполитического курса США было бы неправильно. Во-первых, это отражает предпринимаемые по крайней мере частью лидеров движения MAGA попытки выстраивания более строгих идейных и концептуальных рамок для своей политической силы, в том числе на внешнеполитическом треке. Во-вторых, представляется, что выдвинутая «доктрина» все же в немалой степени отражает ряд представлений и установок, господствующих во внешнеполитическом мышлении действующей администрации или хотя бы ее части. Наконец, в-третьих, вербализация этой «доктрины» вице-президентом Вэнсом указывает на его вполне очевидные политические амбиции. В свете возможности его выдвижения в качестве кандидата от республиканской партии на следующих президентских выборах анализ его внешнеполитических взглядов не может не представлять определенного интереса.

«Доктрина Трампа»: основные принципы

Итак, в изложении Вэнса концептуальное кредо внешней политики Вашингтона должно сводиться к трем положениям:

1. Ясное артикулирование американских интересов в каждом конкретном случае.

2. Использование напористой («агрессивной») дипломатии для решения внешнеполитических проблем.

3. Если дипломатия не срабатывает, США должны использовать превосходящую военную мощь для решения проблемы с последующим стремительным выходом, не допуская трансформации конфликта в затяжной
.

Хотя изложенные принципы являются очевидной попыткой закрепить политический успех от вмешательства в ирано-израильский конфликт, они отражают и более ранние представления Вэнса и движения MAGA о внешней политике. Многие схожие мотивы звучали в ходе президентской кампании как со стороны Вэнса, так и из уст его непосредственного начальника. Данный контекст позволяет трактовать их несколько более развернуто.

Георгий Асатрян:
Полдень консерватизма в Америке

Первый тезис — о ясном артикулировании американских интересов — это, в сущности, скрытая (впрочем, не очень сильно) критика внешнеполитических подходов предшественников. В ходе обеих предвыборных кампаний Трамп активно критиковал демократические администрации Обамы и Байдена за умозрительность понимания национальных интересов, их чрезмерно широкую трактовку в ущерб конкретным осязаемым выгодам. В последней электоральной итерации центральным пунктом критики и Трампа, и Вэнса стала украинская политика Вашингтона — инвестирование огромных средств без четкого и осязаемого представления конечного результата: что есть победа Америки в данном конкретном случае и какие выгоды она сулит?

Такой подход для нынешней администрации неприемлем. Она уже продемонстрировала готовность к упрощению внешнеполитических проблем, расщеплению их на отдельные элементы, одни из которых могут приносить понятную выгоду, а другие нет (и такие элементы не должны браться в расчет). Каждая узловая проблема должна иметь некую узкую и ясную цель, служащую одновременно и KPI, и целеполаганием, и объяснением для внутренней аудитории. Украина — редкоземельные минералы, Иран — ядерная программа, НАТО — повышение оборонных затрат союзников.

Такое расщепление и упрощение зачастую вызывает критику внутри и оторопь вовне. Однако в понимании правящей команды оно приносит успех. В конечном счете, это приводит к осязаемым тактическим успехам, имеющим более широкое политическое и стратегическое значение, чем выделенная узкая цель: украинское руководство «продавлено», Иран ослаблен и наказан, Североатлантический альянс приведен к покорности.

Второй тезис — об «агрессивной дипломатии» — отсылает к американским «новым правым», у многих вызывающих симпатию, и, судя по всему, к самому Трампу, временам джингоизма. Проводимая в начале XX в. политика «большой дубинки» (являвшаяся внешнеполитической доктриной администрации Теодора Рузвельта) в целом воплощает представления администрации Трампа или во всяком случае ее части, представляемой Вэнсом, об идеальном облике американской дипломатии — нужно говорить спокойно и держать за спиной большую дубинку, возможно размахивать ею.

На практическом уровне это означает односторонние действия (так как в многосторонних форматах «агрессивная дипломатия» попросту невозможна или малоэффективна) и опору дипломатии на «жесткую силу» в виде экономических санкций или в форме проецирования военной силы. Однако использование военной силы (или любой другой «жесткой силы») рассматривается именно как инструмент для дипломатического урегулирования, а не как самоцель.

Третий тезис отражает характерный для многих сторонников MAGA неоизоляционизм. Невовлечение в растянутые по времени конфликты было характерной чертой внешнеполитического мышления и первой администрации. Нежелание вовлекаться в изнурительные конфликты, судя по всему, отражает стратегическое мышление и убеждения самого Трампа, неоднократно подвергавшего критике и демократов, и неоконсервативное крыло Республиканской партии.

Однако ирано-израильский конфликт продемонстрировал фундаментальное различие в трактовке политики невовлеченности со стороны Трампа и ряда видных активистов движения MAGA. Для таких деятелей, как Такер Карслон и Стив Бэннон, чьи взгляды всегда характеризовались последовательным изоляционизмом, сам факт военно-политической поддержки Израиля оказался неприемлемым и стал поводом для критики Трампа в несоблюдении своих предвыборных обещаний.

Сам Трамп, судя по опыту его президентства, видит красные линии не в политико-идеологических ограничениях, а в чисто функциональных. Применение военной силы за рубежом допустимо и даже целесообразно, если не несет в себе больших рисков трансформации в затяжную и дорогостоящую и в политическом, и в экономическом смыслах кампанию. Трамп демонстрировал этот подход и в период первой администрации (ракетный удар, уничтоживший генерала Сулеймани), и в текущей каденции в гораздо больших масштабах. И то, и другое несло в себе риски дальнейшего масштабирования конфликта, однако демонстративное нежелание Вашингтона дальнейшей эскалации, тем более допущения развертывания какой-либо наземной операции, служили клапанами для разрядки военной напряженности.

Тяготеющий к изоляционизму и к поддерживающему эти настроения электорату, но являющийся вторым лицом администрации Джей Ди Вэнс пытается увязать эти две линии воедино в форме некоего концептуального компромисса: да, мы наносим удары, но лишь для дипломатического решения проблем, нет и не может быть никаких аналогий с временами правления Джорджа Буша-младшего. То есть применение военной силы используется для поддержания разумного, умеренного изоляционизма в отношении тех проблем, которые не являются для Вашингтона приоритетными, а также для обеспечения стратегической перегруппировки, соответствующей актуальной оценке приоритетных угроз и вызовов.

Изложенные Вэнсом принципы с учетом их политической природы можно назвать доктринальной основой для «политики уходящих легионов»: трансформации США из глобального гегемона в мощную, но географически более локализованную империю. Регион Ближнего Востока, при предыдущей республиканской администрации ставший центром американских внешнеполитических усилий, сегодня представляется большей части трампистов и самому Трампу стратегическим балластом, ответственность за который необходимо делегировать союзникам, прежде всего Израилю. Аналогичных взглядов, по-видимому, администрация Трампа придерживается и в отношении Восточной Европы. Американские союзники должны брать больше ответственности за свою безопасность, а США оставаться ultima ratio regum (с лат. — «последним доводом королей»), взывать к которому следует, если своими силами выправить ситуацию не получается.

Этот процесс предполагает избегание ненужной военно-политической вовлеченности, но требует соответствующего политического оформления, учитывающего как внешнеполитические интересы, так и внутриполитический запрос на «сильную Америку» и сохранение лица. «Доктрина Трампа» в значительной степени учитывает эти потребности, предлагая для MAGA-крыла Республиканской партии некую внешнеполитическую концепцию, претендующую на консенсус и возможность практического воплощения (в отличие от неоконсерватизма и изоляционизма). Однако остается серьезный вопрос о том, в какой мере излагаемые Вэнсом идеи отражают внешнеполитическое мышление администрации и самого Дональда Трампа.

Нужна ли Трампу (такая) доктрина?

Вадим Козюлин:
Эволюция оборонной космической доктрины США при администрации Дональда Трампа

Имеет ли изложенная вице-президентом Вэнсом «доктрина Трампа» потенциал быть употребленной без кавычек в настоящий момент или в ближайшей перспективе? По-видимому, нет, чему есть несколько причин.

Всякая президентская доктрина есть конструкт, предполагающий короткую каноническую формулу, которая затем получает более широкую и глубокую трактовку силами экспертов, журналистов и политиков. В этом смысле лаконизм и недостаточная глубина, в которой немедленно уличили Вэнса оппоненты, едва ли является основанием для того, чтобы относиться к его словам несерьезно. Например, доктрина Обамы, существование которой представляется общепризнанным, вовсе возводится к отдельным фразам президента, в остальном же она стала продуктом творчества аналитиков и комментаторов.

Выдвинутые вице-президентом Вэнсом принципы хотя и вызвали определенную дискуссию в моменте, пока не стали предметом серьезной концептуальной обработки. «Доктрина Трампа» применительно ко второй администрации пока гораздо чаще упоминается оппонентами республиканцев в критическом ключе, нежели осмысляется в близких действующей администрации институтах и аналитических центрах.

Главная причина проста — прерогатива изложения доктринальных основ внешнеполитического курса принадлежит президенту. Трамп же не спешит публично поддерживать концептуальные достижения своего вице-президента. Если бы действующий президент в той или иной форме высказался о наличии у него некоего набора внешнеполитических принципов, поддерживая Вэнса или полемизируя с ним, то это безусловно вызвало бы более живую дискуссию о «доктрине Трампа» и, вероятно, привело к ее утверждению в публичном политическом дискурсе. Такое возможно в том случае, если действующий глава американского государства сочтет необходимым прояснение концептуальных основ своего внешнеполитического курса. Это может быть сделано канонично — в рамках ежегодного послания американскому народу или во время одного из многочисленных комментариев СМИ, которые Трамп дает практически в ежедневном режиме.

Представляется, однако, что действующий глава американского государства просто не считает необходимым отягощать себя и свое правление концептуальными изысками. Этому не способствуют ни обстоятельства, ни личность самого президента.

Состояние международной системы сегодня кардинальным образом отличается от эпохи расцвета президентских доктрин — холодной войны. Более линейно развивающиеся политические процессы и ясность целеполагания позволяла американским президентам более эффективно определять фарватер своих действий и формулировать управляющие внешнеполитическим процессом концептуальные рамки. Сейчас, однако, сам жанр президентских доктрин переживает определенный кризис. Это во многом происходит в силу кардинально более сложной, текучей и нелинейной международной реальности. Вероятно, последней внятно сформулированной президентской доктриной можно назвать доктрину Буша-младшего, вызванную конкретными событиями и последовавшей за ними переоценкой угроз и внешнеполитических приоритетов. Доктрины Обамы, Трампа (эпохи первой администрации) и Байдена хотя и описаны в экспертных статьях и книгах, в гораздо большей степени являются продуктом рефлексии интеллектуалов, а не программной политической установкой.

В этом смысле подход Трампа, действующего во многом в угоду конъюнктуре, вполне соответствует текущим реалиям. Нынешний глава американского государства имеет определенные базовые представления об американских внешнеполитических приоритетах, которые по крайней мере частично сформировались как часть его личного мировоззрения еще в 1980-е гг. Однако, он не стремится к их углублению и концептуализации. Критики могут увязать это с приземленным прагматизмом и личным неприятием «интеллектуальщины» — отчасти в силу этого Трамп не сработался с Джеком Мэттисом и Джоном Болтоном (последний откровенно указывает на это в своих мемуарах).

Однако отсутствие у Трампа какой-либо политической философии определяется и вполне практическими соображениями. Будучи циничным прагматиком, он исходит из того, что его действия не должны ограничиваться идеологическими или концептуальными (а желательно и правовыми) обстоятельствами. Движение MAGA и базирующаяся на нем его собственная президентская власть в этом смысле удобны Трампу в некристализованном виде, с сохранением возможности к самым разным маневрам. Действующий президент США уже столкнулся с тем, как оформление жестких идеологических и концептуальных рамок может вызывать сопротивление. Его решение поддержать Израиль в конфликте с Ираном вызвало резкую критику со стороны бывших сторонников, которые указывали на политику невовлечения не просто как на политическое обещание, но как на идеологически оформленный канон. Ответом была отповедь президента, согласно которой защита Израиля является неотъемлемой установкой идеологии MAGA в той же мере, в какой и критика политики поддержки Украины. Последний аспект, впрочем, тоже может быть пересмотрен, во всяком случае Трамп считает необходимым поддерживать у внешних наблюдателей именно такое мнение. Культивирование у оппонентов и партнеров уверенности в возможных кардинальных поворотах американской политики — еще одна причина отсутствия у Трампа интереса к доктринальному оформлению своих внешнеполитических взглядов. Внешнеполитическую концепцию Трампа можно сформулировать как «возможно все, что целесообразно в данный, конкретный момент».

В этом контексте предпринятую Джей Ди Вэнсом попытку формулирования «доктрины Трампа» следует признать скорее стремлением подвести интеллектуальную базу под весьма конъюнктурные решения, причем задним числом. Однако полностью сбрасывать со счетов выдвигаемые вице-президентом США идеи все же не стоит.

«Доктрина Вэнса»?

Владимир Щербурнов:
Проект 2025: контуры «Доктрины Трампа»?

Хотя изложенные Джей Ди Вэнсом принципы едва ли доктринально определяют внешнюю политику Вашингтона, наблюдение за их формулировкой и развитием все же представляется аналитически важным для понимания американского внешнеполитического мышления ближайших лет.

Попытка вице-президента Вэнса концептуально упорядочить внешнеполитический курс действующей администрации до известной степени отражает происходящую в ней борьбу за определение направлений политики в различных сферах и за влияние на первое лицо. Пытаясь навязать Трампу «доктрину» его имени и тем самым «вылить в мраморе» фарватер возможного, Вэнс полемизирует с другими группами: c сохраняющими неоконсервативный флер ястребами, публичным выразителем которых стал сенатор Линдси Грэм, с радикальными изоляционистами, рупор которых — Такер Карлсон, прагматиками-реалистами, советниками-друзьями Дональда Трампа, у которых нет доктрин, но есть «доступ к телу».

Механизмы принятия внешнеполитических решений в действующей администрации до конца не ясны и, по-видимому, один из главных интересантов подобного «тумана войны» — сам глава американского государства. Исходя из имеющегося опыта наблюдений, Трампу комфортна и кадровая, и идейно-концептуальная чехарда, обслуживающая его политические решения. В этом смысле он, по-видимому, с готовностью допустил высказывания Вэнса о «доктрине Трампа», чтобы успокоить внутреннюю аудиторию, но сознательно оставил ее в «серой зоне», как высказывание вице-президента (трактуйте, как хотите).

Одновременно это отражает и положение самого Вэнса в аппаратной системе действующей администрации. Вице-президент публично участвует в ключевых внешнеполитических мероприятиях Вашингтона: он успел принять участие в публичной полемике с Зеленским, выстроить отношения с новым Папой-американцем и сыграть некую важную роль в ирано-израильском урегулировании. Однако его реальное влияние на внешнеполитические решения, по-видимому, ограничено по меньшей мере в силу отсутствия должного опыта и прочных многолетних отношений с президентом. Это вынуждает его наращивать свой политический вес в публичном поле и пытаться продвигать свою повестку не столько и не только аппаратными, но публично-политическими методами. Публичное изложение внешнеполитических принципов «от имени администрации» — в русле этой тактики.

Следует отметить, что к настоящему моменту вице-президент Вэнс не имеет четко выраженного функционала внутри администрации Трампа. Вместе с тем он стремится использовать свой статус вице-президента и накопленный за выборную кампанию политический капитал для укрепления своих позиций в Республиканской партии и ее MAGA-крыле. Одно из направлений этой деятельности — вполне четко выраженная линия на создание интеллектуальной базы под движением MAGA, остающимся все еще разношерстным и персоналистким. Джей Ди Вэнс — один из наиболее деятельных республиканских лидеров своего поколения и один из членов действующей администрации, предпринимающих попытку концептуализировать «трампизм» в некие более или менее респектабельные и внятные идеологические формы. В том числе с этого угла следует смотреть на его внешнеполитические идеи.

Это, пожалуй, главный фактор, определяющий интерес к изложенной Вэнсом «доктрине Трампа» в долгосрочной перспективе. Даже если влияние изложенных им идей не возымеет большого влияния на реальную политику администрации Трампа в оставшиеся годы, сам процесс формирования внешнеполитической концепции умеренного/гибкого изоляционизма и оформление влиятельной группы истеблишмента, отражающей и продвигающей эти взгляды — важная веха в развитии американских школ внешнеполитической мысли. Возможное выдвижение Вэнса кандидатом в президенты от Республиканской партии в 2028 г. придает этому процессу дополнительный вес. Став президентом, Вэнс вполне сможет оформить эти идеи в доктрину уже под своим именем.