Для особой НАТОбности: есть ли будущее у коллективной обороны на Ближнем Востоке?

Идея строительства на Ближнем Востоке системы коллективной обороны под эгидой США с опорой на ключевых региональных союзников Вашингтона не является чем-то новым — соответствующие проекты возникали при каждом американском президенте начиная с Б. Обамы. Предпринимались попытки как использовать уже имевшиеся на тот момент форматы взаимодействия в рамках региональных организаций (ЛАГ и ССАГПЗ), так и создать принципиально новые автономные площадки, переосмыслив накопленный предшественниками опыт (например, отдельные идеи, опробованные в рамках «Багдадского пакта» (1955) и Организации центрального договора).

Вместе с тем, несмотря на амбициозность различных версий «ближневосточного НАТО», их ждал один и тот же финал: достигнутые при участии США договоренности продолжали существовать «на бумаге», в то время как реальная кооперация между участниками зачастую сводилась к нулю. Реальный «запас прочности» подобных инициатив также оставлял желать лучшего — ни один из запущенных проектов не смог преодолеть стадию «технической обкатки», не говоря уже о более серьезных региональных кризисах.

Для США важно оптимизировать свое присутствие в регионе и распределить освободившиеся ресурсы на другие приоритетные направления (в частности, в Азиатско-Тихоокеанский регион), не утратив при этом ведущей позиции в «точке старта». Стремление выстроить на Ближнем Востоке «аутосорс-оборону» с опорой на ключевых союзников, характерное для периода президентства Д. Трампа, со временем уступило место тактике поэтапного «стирания границ», при которой проекты в области безопасности под эгидой США стали включать в себя представителей сразу нескольких регионов интереса. Так, яркой попыткой перекинуть «мостик» между АТР и Ближним Востоком можно считать реализуемый с 2021 г. проект I2U2 (Израиль, Индия, США, ОАЭ), перспективными кандидатами на вступление в который также являются Египет и Саудовская Аравия. Несмотря на то, что за рамками данной инициативы остается значительная часть ближневосточных партнеров США, расширение круга участников отвечает стратегическим интересам Вашингтона.

В развитии «ближневосточного НАТО» сегодня наметилась явная «тактическая пауза»: фокус внимания Вашингтона все больше смещается в Азию, где разрастается своя версия Альянса, а «ставки» на порядок выше. В Белом доме учитывают, что проблемы, препятствующие развитию коллективной обороны на Ближнем Востоке, пусть и носят «хронический» характер и не могут быть решены в короткие сроки, однако не угрожают утратой «ручного контроля» над регионом. Это дает возможность прорабатывать новый вариант кооперации без спешки.

В то же время Ближний Восток не теряет своей стратегической значимости, и США следят за соблюдением баланса интересов даже в условиях продолжающегося «переезда» в Азию. Растущее влияние Ирана на региональные процессы вызывает закономерные опасения и заставляет Вашингтон не только постоянно держать в тонусе своих основных союзников, но и препятствовать их сближению с потенциальными противниками США.

В целом можно ожидать, что Вашингтон — в свете продолжающегося конфликта в секторе Газа — в ближайшее время не будет выносить в публичное пространство проекты коллективной обороны на Ближнем Востоке, сосредоточившись на продвижении «мирного плана». Вместе с тем подобный формат не исключает возможности кулуарной работы с основными союзниками для постепенной «перезагрузки» проекта.

Идея создания на Ближнем Востоке структуры, способной взять на себя функцию «распорядителя» региональной безопасности и в перспективе стать «региональным отражением» Североатлантического альянса, обсуждается давно. Хотя «ближневосточному» (а до этого «арабскому») НАТО неизменно отводилось особое место в региональной политике по меньшей мере трех американских президентов, построить устойчивый к вызовам альянс никому так и не удалось. Более того, наличие непреодолимых препятствий на пути к цели в какой-то момент стало вызывать у экспертного сообщества сомнения в целесообразности подобных попыток.

Однако отказываться от идеи никто, судя по всему, не планирует — каждая эскалация напряженности на Ближнем Востоке возвращает амбициозный проект из «стоп-листа». В этом контексте представляется важным оценить перспективы «перерождения» проекта «ближневосточного НАТО» с учетом последних мировых и региональных событий, а также определить, в каком направлении он будет развиваться дальше.

Новые идеи — старые проблемы

Иван Тимофеев:
От Ближнего Востока до Украины. Принципиальная веха

Идея строительства на Ближнем Востоке системы коллективной обороны под эгидой США (и с опорой на ключевых региональных союзников Вашингтона) не является чем-то новым — соответствующие проекты возникали при каждом американском президенте начиная с Б. Обамы. Предпринимались попытки как использовать уже имевшиеся на тот момент форматы взаимодействия в рамках региональных организаций (ЛАГ и ССАГПЗ), так и создать принципиально новые автономные площадки, переосмыслив накопленный предшественниками опыт (например, отдельные идеи, опробованные в рамках «Багдадского пакта» (1955) и Организации центрального договора).

Вместе с тем, несмотря на амбициозность различных версий «ближневосточного НАТО», их ждал один и тот же финал: достигнутые при участии США договоренности продолжали существовать «на бумаге», в то время как реальная кооперация между участниками зачастую сводилась к нулю. Реальный «запас прочности» подобных инициатив также оставлял желать лучшего — ни один из запущенных проектов не смог преодолеть стадию «технической обкатки», не говоря уже о более серьезных региональных кризисах. Такая неустойчивость (а в некоторых случаях даже «мимолетность») обусловлена рядом факторов.

Пожалуй, наиболее очевидной преградой при строительстве «ближневосточного НАТО» остается сегментированность и разобщенность Ближнего Востока — помимо Арабского мира (который сам по себе является довольно разнородным, с сильно выделяющимися аравийскими монархиями), «архитектору» Альянса в лице Вашингтона необходимо брать в расчет интересы неарабских акторов, которые зачастую сильно разнятся. Это порождает сложности не только при организации непосредственного взаимодействия стран — участников инициатив, но и при выстраивании структуры управления и определении вектора развития нового оборонительного блока.

Данный фактор косвенно влечет за собой еще одну сложность, заключающуюся в поиске эффективной формулы расширения будущего Альянса [1]. Несмотря на то, что «схватку» за право стать «ядром» системы региональной безопасности ко второй половине 2010-х гг. окончательно выиграли аравийские монархии (Саудовская Аравия и ОАЭ), выступающие за развитие контактов в области безопасности и привлечение к сотрудничеству неарабских игроков (за исключением Ирана, консенсуса по которому по-прежнему нет), создаваемые под эгидой Вашингтона коллективные проекты на протяжении всего рассматриваемого периода неизбежно «замыкались» преимущественно на интересы арабских стран (де-факто — на интересы аравийских монархий). Это создавало убежденность в стремлении США обеспечивать защиту интересов только арабских союзников. Попытки США решить эту проблему за счет «ребрендинга» проектов (что впоследствии обусловило замещение термина «арабское НАТО» на «ближневосточное» к концу 2010-х гг.) результатов не принесли: фактически сохранились те же разногласия.

Игорь Субботин:
Спецназ наготове: как война в Газе вернула США на Ближний Восток

Другой извечной проблемой остается стремление Вашингтона и его ближайших партнеров заложить в основу создаваемых проектов крайне неоднозначный концепт «перманентной иранской угрозы»: любая инициатива в области коллективной безопасности так или иначе оказывается направлена на сдерживание Исламской Республики, что подталкивает Тегеран на ответные шаги. Кроме того, идея «угрожающего Ирана» с течением времени стала все хуже сочетаться с избранным большинством аравийских монархий курсом на нормализацию отношений с Тегераном (например, с начавшейся в 2023 г. саудо-иранской разрядкой). На данный момент единственной аравийской монархией, находящейся в состоянии «сдержанного противостояния» с Ираном, остается Кувейт — однако и он не стремится к дополнительной эскалации. В этом контексте попытки создать на Ближнем Востоке военный блок, обращенный против Тегерана, воспринимаются как попытка искусственно дестабилизировать регион и ослабить его.

Сбору ближневосточных союзников Вашингтона в один Альянс мешают и другие факторы. В частности, в проекты так и не удалось полноценно интегрировать Израиль — мешали споры о пределах допуска израильских специалистов в «чувствительные сферы». Добиться определенных успехов в этом вопросе на первый взгляд смогла администрация Байдена, под эгидой которой на Ближнем Востоке было запущенно сразу несколько оборонных проектов [2], где Израиль не только выступал в качестве полноценного участника, но и отчасти «задавал тон» развитию сотрудничества («Негевская инициатива», «Железный киберкупол»). Однако очередной виток эскалации палестино-израильского конфликта в октябре 2024 г. свел эти достижения на нет.

Публично же примирить Израиль и его критиков (в стане которых оказалось подавляющее большинство региональных союзников США) в текущих условиях пока не представляется возможным — хотя американские чиновники не оставляют попыток осторожно «перезагрузить» поставленные на паузу «Соглашения Авраама» за счет нормализации отношений между Израилем и Саудовской Аравией.

Ворошить прошлое — искать будущее

Несмотря на наличие значительного количества проблем, тормозящих создание очередной версии «ближневосточного НАТО», США пока не намерены полностью отказываться от этой идеи. Налицо ряд причин, подталкивающих Вашингтон к этому.

Леонид Цуканов:
Арабо-израильский «Киберкупол»

Первая (и наиболее очевидная) — заметное усиление позиций Ирана. Исламская Республика сумела не только снизить градус напряженности с Саудовской Аравией и ОАЭ, добившись компромисса по ключевым региональным конфликтам на собственных условиях, но и существенно укрепила сеть прокси-сил (в том числе в свете эскалации в секторе Газа), что создало дополнительные риски как для США, так и для их союзников. На фоне роста напряженности между Ираном и Израилем (с выходом за устоявшиеся в последние несколько лет рамки эскалации [3]) концепция «коллективного противовеса» Ирану в очередной раз возвращается на повестку — хотя ее обсуждение пока и носит непубличный характер. По оценкам Foreign Affairs, основным аргументом для возобновления работы стало наличие «неоспоримых подтверждений» готовности Ирана к прямому столкновению с региональными противниками, продемонстрированное Тегераном в апреле 2024 г. С другой стороны, пока ни один из потенциальных членов нового альянса не взял на себя инициативу предложить конкретные шаги по развитию коллективной обороны.

Вторая причина — растущий риск утраты США негласной «монополии» на развитие системы региональной безопасности. Несмотря на то, что Вашингтон по-прежнему выступает ключевым экспортером безопасности для ближневосточных государств, его предложения уже не являются безальтернативными. Так, собственные варианты развития коллективной системы безопасности на Ближнем Востоке (как в целом, так и в отдельных его субрегионах) продвигают КНР и Россия; растет «удельный вес» Индии. Кроме того, отмечен интерес крупных региональных держав (Саудовской Аравии, ОАЭ, Турции и др.) к развитию собственных проектов в области коллективной безопасности — хотя эти намерения пока ограничиваются лишь публичными заявлениями и не подкрепляются конкретными действиями.

Наконец, для США важно оптимизировать свое присутствие в регионе и распределить освободившиеся ресурсы на другие приоритетные направления (в частности, в Азиатско-Тихоокеанский регион), не утратив при этом ведущей позиции в «точке старта». Стремление выстроить на Ближнем Востоке «аутсорс-оборону» с опорой на ключевых союзников, характерное для периода президентства Д. Трампа, со временем уступило место тактике поэтапного «стирания границ», при которой проекты в области безопасности под эгидой США стали включать в себя представителей сразу нескольких регионов интереса. Так, яркой попыткой перекинуть «мостик» между АТР и Ближним Востоком можно считать реализуемый с 2021 г. проект I2U2 (Израиль, Индия, США, ОАЭ), перспективными кандидатами на вступление в который также являются Египет и Саудовская Аравия. Несмотря на то, что за рамками данной инициативы остается значительная часть ближневосточных партнеров США, расширение круга участников отвечает стратегическим интересам Вашингтона.

В конечном счете продвигаемая американскими исследователями концепция «Индо-Авраамического альянса» может рассматриваться в качестве промежуточного шага к созданию «большого азиатского НАТО». Подобная массивная конструкция, растянутая на несколько регионов, вероятно, будет лишена возможности оперативно реагировать на стоящие перед ней вызовы (в особенности на те, что в большей степени актуальны для Ближнего Востока), однако позволит создать необходимый задел для развития сотрудничества между ключевыми союзниками Вашингтона. В дальнейшем опыт I2U2 вполне может быть использован и для запуска схожих проектов, ориентированных уже исключительно на запросы Ближнего Востока.

Цифровая «форточка» коллективной безопасности

Артем Адрианов:
Китай в Персидском заливе: хотел как лучше, а получилось как всегда

Особое внимание при оценке перспектив очередного цикла перерождения «ближневосточного НАТО» следует уделить фактору кибербезопасности. Востребованность сотрудничества в вопросах реагирования на «цифровой вызов» не вызывает сомнений — поскольку все без исключения государства Ближнего Востока примерно одинаково оценивают влияние исходящих из киберпространства угроз и в целом заинтересованы в объединении усилий.

Цифровое измерение занимает важное место в стратегическом видении США и их понимании вектора долгосрочного развития системы безопасности Ближнего Востока, что подтверждается позиционированием кибербезопасности в проектах коллективной защиты. Начиная со второй половины 2010-х гг. киберфактор так или иначе фигурировал во всех инициативах Вашингтона, ориентированных на Ближний Восток, а в последних и вовсе оказался на ведущих позициях.

Помимо прямого участия США в совершенствовании доступных союзникам инструментов реагирования на цифровой вызов, растет обмен опытом по линии НАТО. Специалисты Альянса активно участвуют в развитии национального технического и кадрового потенциала, способствуют более интенсивному обмену опытом между ближневосточными государствами в области кибербезопасности. Не последнюю роль в этом процессе играют Ближневосточный Центр НАТО, расположенный в Кувейте, а также военная киберинфраструктура США в Саудовской Аравии, Омане и ряде других ближневосточных государств — все они задействованы в повышении эффективности профильного сотрудничества.

С другой стороны, усилия США (а также НАТО) по развитию «цифровой» составляющей безопасности своих визави по-прежнему ориентированы преимущественно на национальный уровень, а степень вовлеченности варьируется от страны к стране. Коллективные же мероприятия имеют крайне редкий характер и охватывают далеко не все страны-партнеры Вашингтона, что неизбежно ведет к формированию дисбалансов. Кроме того, с учетом характерной для региона атмосферы взаимной подозрительности и нежелания допускать потенциальных оппонентов в чувствительные сферы (к которым относится и кибербезопасность) процесс «спайки» займет продолжительное время.

Как результат, несмотря на оптимизм отдельных политиков и исследователей, до создания полноценного «киберальянса» (не говоря уже о создании совместного «киберкомандования») на Ближнем Востоке пока еще очень далеко — особенно в отсутствие какой-либо основы для создания подобной надстройки даже в рамках малых групп стран-партнеров США.

***

Андрей Кортунов:
Иранский джокер в ближневосточной колоде

В развитии «Ближневосточного НАТО» сегодня наметилась явная «тактическая пауза»: фокус внимания Вашингтона все больше смещается в Азию, где разрастается своя версия Альянса, а «ставки» на порядок выше. В Белом доме учитывают, что проблемы, препятствующие развитию коллективной обороны на Ближнем Востоке, пусть и носят «хронический» характер и не могут быть решены в короткие сроки, однако не угрожают утратой «ручного контроля» над регионом. Это дает возможность прорабатывать новый вариант кооперации без спешки.

С другой стороны, Ближний Восток не теряет своей стратегической значимости, и США следят за соблюдением баланса интересов даже в условиях продолжающегося «переезда» в Азию. Растущее влияние Ирана на региональные процессы вызывает закономерные опасения и заставляет Вашингтон не только постоянно держать в тонусе своих основных союзников, но и препятствовать их сближению с потенциальными противниками США.

В целом можно ожидать, что Вашингтон — в свете продолжающегося конфликта в секторе Газа — в ближайшее время не будет выносить в публичное пространство проекты коллективной обороны на Ближнем Востоке, сосредоточившись на продвижении «мирного плана». Вместе с тем подобный формат не исключает возможности кулуарной работы с основными союзниками для постепенной «перезагрузки» проекта.

1. В разное время в качестве наиболее эффективного формата Вашингтоном рассматривались формулы «Арабский мир+2 (Турция, Израиль)», «ССАГЗ+1 (Израиль)», «ССАГЗ+3 (Израиль, Египет, Иордания)» и пр. Ни одна из формул успеха не имела.

2. Отдельно следует пояснить, что основу для успешной интеграции Израиля в проекты коллективной безопасности заложили подписанные при Д. Трампе «Соглашения Авраама» — договоры о нормализации отношений между Израилем и арабскими государствами (ОАЭ, Бахрейн, Марокко, Судан) 2020–2021 гг. Реализуемые при Д. Байдене инициативы стали первым практическим результатом этих договоренностей.

3. Подразумевается обмен ударными акциями между сторонами в апреле 2024 г. — авиаудар по консульству Ирана в Дамаске (Сирия), в результате которого погибло несколько крупных иранских военных советников, и массированный ответный обстрел Ираном и аффилированными с ним силами территории Израиля, ставший первым случаем прямой атаки иранцев в отношении израильтян.