За последние двадцать лет грузинской политической элите не удалось осуществить национально-государственный проект, созданный по образцу стран Центральной и Восточной Европы. Теперь Грузии предстоит создавать новый проект.
Восстановление независимости
В Тбилиси не будут отмечать 8 декабря – двадцатилетие встречи в Беловежской пуще, на которой представители республик, составлявших ядро Советского Союза, констатировали его смерть. Не будут отмечать и 21 декабря, когда прочие республики согласились с этой констатацией. Скорее всего, не заметят и 25 декабря, когда красный флаг над Кремлем сменился российским триколором.
История независимости для Грузии началась 9 апреля 1989 г., с разгрома митинга на проспекте Руставели. С этого момента лозунг государственной независимости перестал быть для грузин маргинальным. В 1991 г. в Грузии запомнили, пожалуй, лишь август, благодаря нервной реакции Звиада Гамсахурдиа на московский путч – президент на минуту обеспокоился, что путчисты и в самом деле готовы прикрыть перестроечные вольности. К моменту юридической фиксации распада Советского Союза Тбилиси было не до того, уже год шел вооруженный конфликт в Южной Осетии, Гамсахурдиа был осажден в своем дворце вооруженной оппозицией, и ему оставалось всего ничего до капитуляции и изгнания.
Существовал ли проект государственного суверенитета Грузии? И да, и нет. Да, потому что Грузия обладала давней традицией государственности, утраченной в исторически обозримые времена. Потому что независимость обсуждалась в диссидентских кружках еще в 1970-е. Нет, поскольку путь к обретению суверенитета был не столько воплощением какого-либо проекта, сколько стихийным, почти неуправляемым процессом.
Разочаровывающая реальность независимости
Реальность независимого существования оказалась разочаровывающей. Три гражданские войны (в Абхазии, в Южной Осетии, между сторонниками Гамсахурдиа и Госсоветом) привели к тому, что трансформационный экономический спад в Грузии составил около 70 % ВВП (как в Таджикистане) и стал наиболее длительным на всем постсоветском пространстве. Несмотря на впечатляющие темпы роста в 2000-х, страна до сих пор не преодолела последствия этого спада. Как и многие другие постсоветские страны, Грузия теряет население – между переписями 1989 и 2002 гг. число ее жителей сократилось на миллион человек (на пятую часть). В последние годы в Тбилиси иногда говорят о наметившемся возвращении эмигрантов, но по масштабам этот процесс не сопоставим с произошедшим оттоком.
Однако следует отдать должное грузинской элите в том, что, несмотря на глубочайший экономический кризис и почти состоявшийся распад государственности, она с завидной последовательностью в течение этих двадцати лет пыталась провести в жизнь одну и ту же доктрину. У доктрины были и есть критики и оппоненты, но им лишь эпизодически удавалось замедлить движение в избранном большей частью элиты направлении.
Речь, в сущности, о малом. Идеал грузинского политического мейнстрима – демократическое унитарное государство в границах Грузинской ССР, интегрированное в западные структуры безопасности. В Центральной и Восточной Европе и даже на Балканах этот скромный идеал осуществили разные страны – от Хорватии до Эстонии. И им не помешали собственные этнополитические «скелеты в шкафу», которые двадцать лет отравляют жизнь Грузии. Идея членства в НАТО была высказана на политическом уровне в Грузии чуть ли не на исходе 1980-х, «постучаться в двери альянса» обещал Эдуард Шеварднадзе в конце 1990-х, так что Михаил Саакашвили пришел на подготовленную предшественниками почву. Слова о демократии и рыночной экономике все эти годы были чем-то само собой разумеющимся. Этот идеал включал в себя радикальное и эмоционально насыщенное дистанцирование от России, и «европейский выбор» расценивался как антироссийский.
Ошибки расчета
Если вспоминать, с чего начинал Саакашвили, все цели казались достижимыми. Он за считанные месяцы добился того, что его предшественник не мог сделать годами, – восстановил контроль центрального правительства над всей территорией страны, за исключением Абхазии и Южной Осетии, разгромил вооруженные банды, усмирил и обессилил старые бюрократические кланы. Остальное представлялось делом техники. В мире было огромное количество денег, которые просто некуда было вкладывать. Знай совершай незамысловатые либеральные реформы – меньше государственного контроля, выше место в международных рейтингах – даже брызг от докризисных глобальных финансовых потоков Грузии хватило бы для приличных темпов экономического роста. А еще – эффект низкой базы после глубокого спада в 1990-х, воодушевление сограждан да пуск транзитных нефте- и газопроводов.
Дальше – правильно пользоваться возросшим интересом Запада, который совсем было поставил крест на демократическом транзите в постсоветских странах, но тут вовремя случилась «революция роз». Произносить правильные слова, занимать выверенную позицию в полемике «старой» и «новой» Европы – и в НАТО Грузию просто потащат. Против расширения альянса Россия, но грузинское руководство привыкло считать, что Москву поставят перед фактом, и она смирится. К тому же в НАТО собиралась еще и Украина, и это добавляло веса грузинским устремлениям.
Экономический рост не отличался качеством – промышленность и сельское хозяйство стагнировали, рос дефицит торгового баланса. В годы правления Саакашвили все более явственными становились авторитарные оттенки, а после 2007 г. они стали очевидны. Грузинские либеральные интеллектуалы, а именно они задавали тон в политике, могли утешаться тем, что процесс интеграции в западные международные институты сам по себе станет катализатором позитивной внутриполитической трансформации, главное, как говорили на Украине, «доползти до порога Европы». Что же касается перспектив национального производства, то «рука рынка» как-нибудь сама все направит.
У стратегии оказался одна, но крайне важная, уязвимая точка. Намеченный план действий был авантюрным или, строго говоря, его успех в критической мере зависел от факторов, которые были не во власти Тбилиси. А что если в мире иссякнут свободные деньги? А если Россия будет сопротивляться расширению НАТО более решительно, чем это ожидали в Вашингтоне и Брюсселе?
Уже к началу 2006 г. проблема Абхазии и Южной Осетии силами Тбилиси была встроена в контекст российско-американского противостояния по поводу расширения НАТО. Замысел грузинского руководства, судя по его действиям, заключался в следующем: перевести грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты в грузино-российский, а конфликт грузино-российский – в российско-американский, после чего использовать энергию противостояния Москвы и Вашингтона для достижения своих национальных целей.
Это не означает, что в Тбилиси собирались обязательно воевать. Игра шла в демонстрацию решительности – кто первый уступит. Ошибка расчета заключалась в том, что России отступать было практически некуда – проглоти она вооруженную акцию в Южной Осетии, и больше ее мнение не спросят ни по какому вопросу, касающемуся европейской и глобальной безопасности.
В итоге восстановления территориальной целостности в границах Грузинской ССР не состоялось, и сегодня Грузия дальше от этой цели, чем была хотя бы в июле 2008 г. Интеграция в НАТО формально остается в повестке дня, но фактически отложена на неопределенный срок. Никто в альянсе не захочет допустить непосредственного соприкосновения российских и натовских сил на границах Абхазии и Южной Осетии.
Крах грузинской стратегии
Экономический кризис Грузии смягчила масштабная зарубежная помощь, составившая от трети до половины ВВП. Несмотря на эту помощь, в 2009 г. страна пережила спад в 4 % ВВП, притом, что в 2007 г. рост составил 12 %. Деньги, выделенные после войны Брюссельской конференцией доноров, заканчиваются. Правительство пытается компенсировать потери за счет повышения налогов и распродажи государственных активов на мировых биржах, но это вряд ли принесет большой успех в условиях европейских и американских экономических неурядиц. Иностранные инвестиции невелики. Есть сомнения и в качестве институциональной среды для ведения бизнеса. В апреле 2011 г. экономист Нодар Джавахишвили, в прошлом – глава Национального банка Грузии, обратил внимание на любопытную закономерность: значительное кризисное снижение цен на основные товары грузинского импорта на мировом рынке сопровождалось небольшим ростом цен на эти же товары на внутреннем рынке. Как минимум, это свидетельствует о картельном сговоре импортеров и монополизации потребительских рынков, а уж кто забрал себе маржу, остается гадать (точно не госбюджет: на фоне роста доходности импорта поступления от налога на прибыль упали на 13,2 % от уровня 2008 г.).
Плохо обстоит дело и с демократией. Саакашвили добился поправок в конституцию, резко расширяющих полномочия премьер-министра. По общему мнению, он намерен пересесть из президентского кресла в премьерское после истечения конституционного срока своих полномочий. Политическая машина отлажена не хуже, чем в иных постсоветских автократиях: стоило предпринимателю Бидзине Иванишвили заикнуться о своих политических амбициях его лишили грузинского гражданства, а его бизнес столкнулся с повышенным вниманием силовых структур.
Называя вещи своими именами, стратегия, которую пытались осуществить на протяжении двадцати лет, потерпела крах. Это не означает, что Грузия стоит на пороге новой революции, и вот-вот все будет по-новому. На самом деле, политический режим, созданный командой Саакашвили, сравнительно устойчив. Более или менее сносное существование можно поддерживать, просто обслуживая транзитные потоки в Закавказье. Отрицательное сальдо торгового баланса компенсируется переводами от мигрантов, работающих за рубежом. Политическая оппозиция маргинализирована, с массовыми выступлениями недовольных справится лояльная властям полиция.
Другое дело, что это существование по инерции. Рано или поздно национально-государственный проект нужно будет обновлять. И тогда придется отвечать на все те вопросы, многие из которых ранее казались не актуальными. Возможен ли устойчивый экономический рост без развития собственного производства? Возможно ли развитие производства без доступа к зарубежным рынкам и, в первую очередь, к знакомому российскому? Как обеспечить безопасность страны, если вступление в НАТО фактически невозможно? Как совместить европейский выбор и благоприятные отношения с Россией? Наконец, как строить отношения с абхазами и осетинами, раз уж не удалось силой вернуть под свой контроль Абхазию и Южную Осетию?
Обстоятельства таковы, что все эти вопросы находятся в контексте российско-грузинских отношений. Еще накануне августа 2008 г. в Грузии часть политической элиты обсуждала перспективы привлечения российских инвестиций в страну, рассматривая это как фундамент мира. Россия и сейчас может стать источником инвестиций, особенно если обретут плоть намеченные недавно Владимиром Путиным планы по экономической интеграции на постсоветском пространстве. Что касается Абхазии и Южной Осетии, то для Грузии любое решение этой проблемы (кроме, разумеется, простого признания двух республик) невозможно вне диалога с Москвой. Обеспечение безопасности, естественно, тоже требует такого диалога.
Пауза в отношениях с Россией
Россия в отношении Грузии взяла паузу, прямо заявив, что с действующим руководством страны разговаривать не будет. Во многом это оправданная позиция, поскольку у Москвы такой опыт отношений с Саакашвили, развивать который нет никакого желания. Кроме того, последние годы принесли России сразу несколько успехов в отношениях с ближайшими соседями – Украиной, Польшей, Азербайджаном (список можно продолжить). На этом фоне напряженность с Грузией не кажется чем-то критическим.
Однако есть как минимум два фактора, которые будут подталкивать Москву к поиску решения и на этом направлении. Во-первых, планы экономической интеграции на Кавказе не будут всерьез работать до тех пор, пока закрыта железнодорожная линия через Абхазию. Во-вторых, Грузия остается соседом, причем общая граница проходит по Кавказу с его неспокойными северными склонами. Официальных публичных инициатив с российской стороны, по-видимому, не будет до тех пор, пока Саакашвили остается главой Грузии. Но поиск точек соприкосновения и контуров будущих компромиссов на экспертном и общественном уровнях будет продолжаться с возрастающей энергией.
