Египет можно считать родиной радикального исламизма – Хасан аль-Банна, Сейид Кутб, Фараг и др. родились и действовали именно в стране фараонов. При этом египетский опыт борьбы с терроризмом по праву считается одним из самых успешных на Ближнем Востоке. Бывшему президенту Х. Мубараку удалось выработать наиболее эффективную в Арабском мире модель противодействия радикалам посредством тотальной борьбы, проводимой по всем направлениям. Но он смог лишь «законсервировать» угрозу исламизма. В конечном счете, терроризм в Египте изжил себя сам, по крайней мере, на ближайшую перспективу.
Борьба Мубарака с терроризмом
Придя к власти, Х. Мубарак унаследовал государство с крайне высоким уровнем социальной напряженности, которая обусловливалась поражениями в арабо-израильских войнах, сепаратным миром с Израилем и садатовской экономической политикой интифах. В конце концов, это привело к тому, что в 1990-е годы Египет «накрыла» волна терроризма [1].
Тактика исламистского террора в Египте имела ряд особенностей. Во-первых, в отличие от Алжира, где террористическая деятельность приобрела тотальный характер и ставила под угрозу сам факт существования государства, египетскими исламистами была избрана тактика покушений на высокопоставленных чиновников. Во-вторых, она была направлена на подрыв экономики страны и, в первую очередь, туристического сектора.
Мубарак, на глазах которого исламские фанатики несколько раз покушались на Гамаля Абдель Насера и убили Анвара ас-Садата, хорошо представлял себе масштаб и силу исламистской угрозы. С начала 1990-х годов в стране возобновились повальные аресты, начавшиеся еще при Садате, было ужесточено законодательное регулирование и судебное преследование лиц, подозреваемых в антигосударственной деятельности [2], вкупе с жесткой политикой в области регламентации деятельности неправительственных организаций [3]. Был также установлен диалог с умеренными исламистами при посредничестве верховного шейха Аль-Азхара и министерства вакуфов.
На международном уровне борьба велась по четырем основным направлениям:
- сотрудничество с международной Группой разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ);
- подписание Межарабского соглашения о борьбе с терроризмом (1998 г.) в Каире в рамках Лиги арабских государств;
- двустороннее сотрудничество с неарабскими странами в области борьбы с терроризмом [4];
- сотрудничество в области экстрадиции своих граждан, подозреваемых в совершении либо в причастности к совершению террористических действий [5].
Целый комплекс мер, принятых египетским руководством, позволил в кратчайшие сроки «законсервировать» угрозу терроризма: в 1998 г. в стране было совершено 3 теракта, что в 7 раз меньше, чем в 1997 г., и в 50 раз меньше, чем в наиболее трагичном 1994 г. Однако спустя десять лет исламисты вновь заявили о себе: с 2009 г. теракты гремели все чаще и чаще. Но обуздать терроризм во второй раз Мубараку было уже не по силам.
Терроризм победил терроризм
После ухода Мубарака с поста президента 11 февраля 2011 г. страна вступила в переходный период, характеризующийся высокой степенью неопределенности. Высший совет вооруженных сил Египта так и не смог взять ситуацию под свой контроль. Антиправительственные выступления на Тахрире с каждым месяцем только усиливались, а ставшие уже традиционными для Египта лозунги «Ирхаль» (араб. – уходи) все чаще звучали в адрес армейской верхушки АРЕ.
Так, казалось бы, уже уничтоженные при Мубараке исламисты смогли в кратчайшие сроки не просто напомнить о своем существовании, но и, что самое главное, мобилизовать имеющиеся у них ресурсы для завоевания властных полномочий. Осознав это, вице-президент Египта Омар Сулейман в самый разгар январской революции пригласил «Братьев-мусульман» за стол переговоров, что фактически означало признание исламистов в качестве одной из ведущих политических сил в стране. В то же время режим Мубарака, в последние дни своего существования вступивший де-факто в диалог как с умеренными «Братьями-мусульманами», так и с консервативными салафитами, попросту подвел черту под своими десятилетними попытками обуздать исламистскую угрозу в стране. Те, кого Насер, Садат и Мубарак считали террористами и нещадно уничтожали, в одночасье перестали быть таковыми. Власть это признала, а, соответственно, еще больше дискредитировала себя, одновременно сыграв на руку салафитам и «Братьям-мусульманам».
Подтверждением этому стали результаты первого тура парламентских выборов, которые состоялись 3 декабря 2011 г. Партия свободы и справедливости набрала 36,6 % голосов, на второе место вышла салафитская партия ан-Нур – 24,3 %. В связи с этим примечательно следующее. Эти результаты не окончательные, поскольку впереди еще два тура выборов. Однако можно предположить, что данный расклад не является столь неблагоприятным для либерально-демократических партий, хотя и демонстрирует настроения избирателей в наиболее прогрессивных, считавшихся оплотом «Египетского блока» областях страны. Вряд ли две исламистские партии создадут коалицию в Народной Ассамблее Египта, а это означает, что у либералов появится уникальная возможность объединения с Партией свободы и справедливости для формирования комиссии по разработке новой египетской конституции.
Таким образом, исламисты, боровшиеся на протяжении всего периода своего существования за власть, как правило, террористическими методами, по сути, добились своего: на данный момент они представляют главную движущую силу на политическом небосклоне страны фараонов. Не удивительно, что 2011 год не был отмечен террористическими атаками. Парадоксально, но исламисты вышли победителями из противостояния с официальным режимом, пусть и не посредством террористической деятельности, а в ходе спонтанных и глубоких социально-политических потрясений в Арабском мире.
В результате сложилась весьма необычная ситуация: практически незатихающие демонстрации на Тахрире удивительным образом сочетаются с исчезновением террористической угрозы в стране, по крайней мере, на ближайшую перспективу, ведь те, кто прибегал к террору, сегодня становятся у руля Египта. Однако этот сценарий осуществится лишь в том случае, если не будет прерван нормальный (скорее даже естественный) ход развития политического процесса.
Опыт прошлого
Существуют, как минимум, два фактора, способных дестабилизировать процесс формирования политической системы в Египте.
Первый фактор – армия, которая может вмешаться в ход предвыборной гонки. Например, в 1991 г. в Алжире военные аннулировали результаты выборов, победу на которых одержал Исламский фронт спасения. Это привело не просто к волне терроризма, но и к полномасштабной гражданской войне. Однако маловероятно, что нынешнее армейское руководство АРЕ захочет повторить алжирский сценарий в Египте и будет активно вмешиваться в избирательный процесс, а уж тем более отменять результаты выборов. Во-первых, это только усилит гнев населения (в том числе и нелояльного исламистам, но недовольного несправедливостью со стороны военных) в отношении Высшего совета вооруженных сил. А, во-вторых, египетская армия вряд ли сможет рассчитывать на поддержку стран Запада, как алжирские военные в 1991 г. Соединенные Штаты уже неоднократно давали понять, что не готовы поддерживать подавление военными оппозиции, пришедшей к власти демократическим путем.
Второй фактор – недовольство египетской молодежи тем, что, будучи основной движущей силой революции, она, в конце концов, осталась за бортом политической власти. Аналогичная ситуация имела место в Иране после исламской революции 1979 г., когда моджахедины, представленные иранской молодежью, без которой свержение режима шаха, по сути, не увенчалось бы успехом, развернули террористическую деятельность против исламистов, прибравших всю власть к своим рукам. Полностью исключать такой сценарий развития событий в Египте, конечно же, нельзя, но при этом многое будет зависеть от того, насколько далеко исламисты пойдут в деле изменения конституции Египта, а также от результатов президентских выборов, на которые исламисты обещали не выставлять своего кандидата.
В 2011 г. Египет встал на путь кардинальных перемен. Будучи ведущей страной Арабского мира, он в значительной мере будет определять вектор дальнейшего развития многих государств региона. Постепенное формирование в Египте политической элиты, нацеленной на укоренение в обществе исламских ценностей, – это, по сути, новое для страны явление. В результате с повестки дня был снят вопрос об участии и влиянии исламистов на политическую жизнь Египта, нерешенность которого во многом и порождала террористические проявления.
На сегодня салафиты и «Братья-мусульмане» имеют в Египте достаточно прочные позиции. И до тех пор, пока предложенный исламистами сценарий развития страны себя не дискредитирует, говорить о какой бы то ни было альтернативе, а уж тем более о новой террористической угрозе не представляется возможным. Получается, что терроризм победил терроризм.
1. В 1994 г. исламисты выдвинули иностранным туристам ультиматум с требованием покинуть страну, после чего перешли к террористическим действиям. Наибольший резонанс вызвали расстрел 18 греческих туристов около каирского отеля «Европа» 18 апреля 1996 г., поджег автобуса с немецкими туристами в египетской столице 19 сентября 1997 г., в результате которого пострадал 31 человек, и, конечно же, прогремевшие на весь мир события в Луксоре 17 ноября 1997 г. Тогда во время постановки оперы «Аида» возле храма Хатшепсут активистами организации Аль-Гамаа аль-Исламийя был расстрелян 61 человек.
2. С момента внесения поправок в уголовный кодекс в июне 1992 г. все больше гражданских лиц предстают перед трибуналом: 1992 г. – 48 человек, 1993 г. – 312, 1994 г. – 65, 1995 г. – 143, 1996 г. – 70 человек.
3. См., например, Annual report of the National Council for Human Rights of Egypt. Cairo: Cairo Publishing House. 2007.
4. См., например, Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Арабской Республики Египет о сотрудничестве в области борьбы с преступностью 1997 г.
5. К 2010 г. египетское правительство добивалось экстрадиции около 300 своих сограждан, находящихся за пределами страны.
