Смена стратегических приоритетов Индии – желаемое или действительное?

Автор: Дробышева Анна Дмитриевна, студентка 4 курса бакалавриата Факультета международных отношений

Сближение Индии и Китая на полях прошедшего в Тяньцзине саммита ШОС не осталось не замеченным мировым сообществом. Двусторонняя встреча лидеров стран, обладающих рядом структурных противоречий в глобальной и региональной плоскости, совпала с разладом в отношениях Нью-Дели и Вашингтона. Дональд Трамп, чей внешнеполитический подход привел индийско-американские отношения в наиболее низкую за последние два десятилетия точку, заявил, что США «потеряли Индию, уступив ее тёмному Китаю». Однако кардинальность внешних изменений обманчива – в действительности Нью-Дели, как и всегда, придерживается свойственной ему стратегической автономии.

Источник: bbc.com

 Между нефтью и тарифами

Индия была одной из немногих стран, которые не опасались итогов американских выборов 2024 года. Учитывая сложившийся в Вашингтоне двухпартийный консенсус о роли индийско-американского стратегического партнерства в условиях нарастающей конкуренции с Пекином в Индо-Тихоокеанском регионе (ИТР), Нью-Дели рассчитывал сохранить свои партнерские привилегии при любом сценарии. Однако прояснение внешнеполитического подхода второй администрации Д. Трампа в вопросах формулирования национальных интересов и приобретения выгод обострило существовавшие противоречия.  

Предметом конфликта Индии и США в период обеих каденций Д. Трампа стала торговая политика. В 2019 году Вашингтон лишил Нью-Дели статуса бенефициара «Всеобщей системы преференций» (Generalized System of Preferences, GSP) – программы, которая открывает возможности беспошлинного ввоза товаров в США из беднейших стран мира с целью их экономического развития. Критический подход первой администрации Д. Трампа к индийской торговой политике стал тормозящим фактором в развитии диалога, однако сотрудничество в военно-стратегической сфере выполняло роль драйвера двусторонних отношений, которые приобрели мощный импульс на фоне окончательного закрепления в американском политическом дискурсе характеристики КНР как «системного противника» и «ревизионистского государства».

В период первого президентского срока Д. Трампа СМИ активно тиражировали образ дружеских отношений президента США и премьер-министра Индии – близких по духу лидеров-харизматиков, выступающих с позиций национализма во внешней политике. В феврале 2025 года, в первый месяц после возвращения в Белый дом, Д. Трамп провел встречу с Н. Моди, которая заложила многообещающие договоренности по ключевым направлениям сотрудничества: обороне, технологиям и инновациям, энергетической безопасности, торговле и инвестициям. Поскольку проблема дефицита торгового баланса Вашингтона с Нью-Дели так и не была решена, и в 2024 году он составил 45,8 млрд долларов (на 5,9 % больше, чем в 2023 году), Индия подтвердила свою приверженность расширению торговли энергоресурсами в рамках усилий по превращению США в ведущего поставщика сырой нефти, нефтепродуктов, сжиженного природного газа и согласилась начать переговоры по заключению взаимовыгодного двустороннего торгового соглашения.

Однако пять раундов встреч, завершившихся в июле, оказались безрезультатными. Торговая сделка с Вашингтоном зашла в тупик из-за отказа Нью-Дели открыть сельскохозяйственный рынок для американских товаров. Негибкая переговорная позиция обусловлена динамикой внутренней политики Индии. Именно в аграрном секторе экономики занято более 40% рабочей силы, что делает фермеров одним из самых влиятельных блоков избирателей в стране.

Не достигнув договоренностей с Вашингтоном, Нью-Дели столкнулся с 25%-ми пошлинами для экспортируемых на американский рынок товаров. Позже на сайте Белого дома был опубликован документ, информирующий о дополнительном тарифе в 25% на импорт из Индии в качестве санкционной меры за способствующую продолжению украинского кризиса покупку российской нефти. Как итог, ряд индийских товаров будет облагаться рекордной совокупной пошлиной – 50%. Этот показатель выше, чем временные тарифы для также закупающего российские энергоресурсы Китая. 

МИД Индии выступил с критикой действий администрации Трампа, назвав избирательный подход, при котором одна страна оказывается в неравном положении по сравнению с другими, «несправедливым и необоснованным». Редкое единство мнений двух основных политических сил страны по вопросу защиты суверенитета – правящей партии Бхаратия Джаната и оппозиционного Индийского национального конгресса – усилило ожидание ответных мер со стороны Нью-Дели.

Эффект от произошедшего раскола стал тем сильнее, что в недавнем прошлом столкновение с американскими политическими интересами иногда создавало впечатление особого статуса Индии. В 2018 году Вашингтон освободил Нью-Дели от санкционных рисков, связанных с развитием порта Чабахар в Иране, стратегически важного элемента индийского внешнеполитического видения в рамках балансирования против Пакистана и Китая в регионе. В 2022 году Индия получила законодательно оформленную Конгрессом США возможность продолжать импорт оборонной продукции из России, не опасаясь вторичных санкций. Сложившаяся в настоящее время ситуация – прямая противоположность. Д. Трамп угрожал дополнительными тарифами всем странам, закупающим российские энергоресурсы, и отдельно странам БРИКС. Однако Нью-Дели стал единственным, кто столкнулся с подобным давлением реально, а не дискурсивно.

Произошедшее можно рассматривать с двух сторон: действия США как давление в экономической плоскости с целью заключения выгодной сделки и решения давней проблемы торгового дефицита или как геополитический нажим. На фоне высказываний Питера Наварро, старшего советника по торговле в администрации Д. Трампа, о необходимости Нью-Дели изменить внешнеполитическое поведение и соответствовать статусу стратегического партнера Вашингтона в индийской экспертной среде проблема тарифов стала восприниматься, в том числе как попытка США закрепить модель взаимодействия в русле «старший партнер – младший партнер», тогда как вспомогательная роль более не соответствует возросшим амбициям южноазиатской страны.

Во внешней политике Индии закреплен принцип стратегической автономии, суть которого заключается в многостороннем взаимодействии, участии в различных и иногда идейно противоположных друг другу форматах без полной аффилиации с чужим видением и набором идей. В книге "Индийский путь: стратегии для неопределенного мира" министр иностранных дел Индии Субраманьям Джайшанкар пишет, что его страна должна продвигать "национальные интересы, выявляя и используя возможности, создаваемые глобальными противоречиями", чтобы извлечь максимальную выгоду "из как можно большего числа связей" [1, c. 210]. Подобный подход, исключающий жесткие партнерские обязательства, противоречит транзакционной дипломатии Д. Трампа. Последняя подразумевает, что США меньше заинтересованы в управлении долгосрочными отношениями, которые не приносят осязаемые выгоды в короткой перспективе [8, с. 134].

Не союзник, а попутчик

Наблюдаемый параллелизм процессов сближения с явным конкурентом – Китаем и отдаление от США – партнера, поддерживающего рост индийского потенциала, спровоцировал дискуссии об «импульсе Трампа», который абсолютизирует влияние Вашингтона на динамику отношений Нью-Дели и Пекина. Однако ни одна из сторон в действительности не рассматривает текущую нормализацию через призму влияния третьего государства.

Одна из причин сохранения кризисного потенциала в индийско-китайских отношениях – взаимные территориальные претензии. Граница между странами не демаркирована и проходит по линии фактического контроля. При этом, как предмет территориального спора, ее можно разделить на три сектора: восточный (Аруначал-Прадеш), западный (Восточный Ладакх/Аксай-Чин) и центральный.

Именно столкновение войск на спорном участке в долине реки Галван (западный сектор границы) в 2020 году стало переломным моментом в обладающих дефицитом доверия межгосударственных отношениях. Пограничный инцидент был первым с 1975 г. случаем, который привел к человеческим жертвам с обеих сторон, а следовательно, являлся прямым нарушением фундаментальных договоренностей о поддержании мира и спокойствия, достигнутых в 1993 и 1996 годах. Начиная с 2020 года, индийско-китайское взаимодействие характеризовалось редкими дипломатическими контактами, снижением инвестиционного взаимодействия, запретом прямых авиаперелетов, сокращением культурных и деловых обменов.

Спустя четыре года после пограничного инцидента между странами наметилась разрядка, характеризующаяся поступательной динамикой двустороннего диалога. Сначала стороны достигли соглашения о размежевании сил и совместном патрулировании на западном участке границы. Это заложило почву для проведения первых за пять лет двусторонних переговоров лидеров Индии и Китая на саммите БРИКС в Казани в октябре 2024 года. По их итогам, была анонсирована декабрьская встреча спецпредставителей двух стран. Результатом переговоров советника по национальной безопасности Индии Аджита Довала и министра иностранных дел Китая Ван И стал шестипунктный консенсус, в котором стороны обязались продолжить совместный поиск путей деэскалации конфликта, расширить трансграничные обмены и сотрудничество.

Помимо объективной необходимости демилитаризации границы, Индия использовала возобновление диалога, чтобы обосновать изменения в инвестиционной политике. С 2020 года прямые иностранные инвестиции (ПИИ) из стран, имеющих общую сухопутную границу с Индией, должны были получать одобрение правительства. Несмотря на то, что ужесточенный контроль коснулся вложений из ряда соседних государств, инвестиционные предложения из КНР отклонялись наиболее часто. Позитивный фон, созданный возобновлением переговоров позволил Индии смягчить подход и вновь открыть экономику для китайских инвестиционных предложений, чего требовала отечественная промышленность. Дополнительной, но не основной переменной стала известная изменчивость позиции Д. Трампа. Его жесткий протекционизм, вероятно, мог стать мотивацией для обеих стран, обладающих торговыми разногласиями с США, смягчить обострившиеся с 2020 года отношения.

В августе 2025 года Нью-Дели и Пекин достигли расширенного консенсуса из десяти пунктов, который затронул не только вопрос продолжения диалога по урегулированию разногласий в западном секторе границы, но и создания механизма переговоров на восточном и центральном участках. За последние два месяца разрядка привела к ряду встречных шагов: Индия возобновила прямые авиарейсы, выдачу виз китайским туристам и приграничную торговлю через ряд пропускных пунктов, а Китай разрешил индийским паломникам посещать религиозные объекты в Тибете и обязался возобновить поставки удобрений и редкоземельных металлов. Таким образом, оттепель межгосударственных отношений продолжается, однако она имеет свои пределы.

Во-первых, политические системы Индии и КНР значительно отличаются. Демократическая идентичность первой предполагает влияние оппозиции и общественного мнения на принимаемые в стране политические решения. На данный момент правящая коалиция во главе с партией Бхаратия Джаната сталкивается как с осуждением несостоятельности внешней политики в отношении США, так и «преклонения» перед Китаем.

Во-вторых, прямое противостояние сторон на границе в 2020 году завершилось созданием четырех буферных зон, которые были образованы на территории, ранее патрулируемой индийскими войсками. Общественность негативно восприняла данную уступку и расценила ее как принятие факта территориальной агрессии КНР. Достигнутые в рамках текущей разрядки договоренности не являются окончательным разрешением давнего территориального спора, корни которого лежат глубоко в истории, и даже не восстанавливают статус-кво на момент до 2020 года, поскольку обходят стороной вопрос дальнейшей судьбы буферных зон.

В-третьих, соглашаясь на стабилизацию отношений с Китаем, Индия не может не принимать во внимание его близкое военное и экономическое сотрудничество с Пакистаном, что противоречит национальным интересам Нью-Дели и исключает Пекин из числа естественных партнеров. Несмотря на объявленный нейтралитет, Китай стал косвенным участником в индийско-пакистанском вооруженном конфликте в мае 2025 года. Заместитель начальника штаба сухопутных войск генерал-лейтенант Рахул Сингх заявил, что Пекин предоставлял Исламабаду не только оружие, но и разведданные в режиме реального времени. Двухтрековость внешней политики КНР проявилась и в последовательности визитов министра иностранных дел Китая, в августе 2025 года посетившего Индию в рамках разрядки отношений, а затем Пакистан для продолжения стратегического диалога по Китайско-пакистанскому экономическому коридору (КПЭК) – проекту, проходящему через часть Кашмира, которую Индия не контролирует, но рассматривает как свою суверенную территорию.  

«Импульс Трампа» не способен избавить двухстороннее взаимодействие от целого комплекса проблем. К полной переориентации Индии на Китай как геополитический противовес США не располагает сам характер межгосударственных отношений. Пекин и его региональная политика до сих пор считаются одним из вызовов индийской безопасности на уровне политических элит и общественности. Поэтому текущая разрядка не приведёт к ситуации, в которой отношения с КНР смогут компенсировать возможное сокращение диалога с США.

Саммит ШОС – шаг в русле стратегической автономии Индии

Мировая общественность восприняла саммит ШОС как очередное подтверждение успеха деэскалации напряженности между Нью-Дели и Пекином. Во многом это объясняется тем, что для Н. Моди визит в Китай стал первым после охлаждения отношений из-за пограничного инцидента в 2020 году. Однако несмотря на то, что саммит стал ключевым элементом саморепрезентации Пекина как надежного партнера и альтернативы непредсказуемому Вашингтону, остаются сомнения, насколько этот посыл оказался убедительным для Нью-Дели.

Высказывание, произнесенное Н. Моди на полях саммита, о том, что «проекты по налаживанию связей должны соответствовать принципам суверенитета и территориальной целостности», стало прямым намёком на ограниченность сотрудничества с КНР и обозначило критические точки в отношениях, которые Индия не намерена игнорировать (в данном случае имелся в виду Китайско-пакистанский экономический коридор). 

Несмотря на то, что стороны вновь подтвердили приверженность укреплению сотрудничества в рамках двусторонних переговоров, отчеты по итогам встречи Моди и Си отличаются в формулировках: в индийском говорится о необходимости «многополярного мира и многополярной Азии», в китайском – «многополярная Азия» опускается. При этом, для Нью-Дели архитектура, предполагающая несколько центров силы, наиболее функциональна, поскольку соответствует стремлению получить признание в качестве одного из ключевых игроков со стороны других стран, в первую очередь – Китая. Разница позиций в очередной раз подчеркнула сохраняющиеся структурные противоречия в отношениях между странами, которые находятся вне рамок текущей стабилизации.

Кроме того, присоединение к любым проектам, которые продвигает Пекин, потенциально будет приносить имиджевые убытки Нью-Дели. На саммите ШОС новым инструментом укрепления позиций Китая в мире и предметно в Глобальном Юге стала выдвинутая Си «Инициатива глобального управления». В ее основе www.gov.cn/news/202509/13/content_WS68c511bec6d00fa19f7a2680.html">лежат принципы суверенного равенства, уважения к международному праву, подлинная многосторонность, человекоориентированный подход, принятие конкретных мер – набор тезисов, способный привлечь развивающиеся и не только страны. Однако отсутствие деталей воплощения идей на практике, негативный опыт двусторонних отношений и непринятие других инициатив КНР вызывает сомнения относительно того, насколько место в составной части поездного состава, запущенного Китаем, будет соответствовать интересам Индии. Во-первых, возможности полноценного сотрудничества ограничены конкуренцией за право выражения голоса стран Глобального Юга. Следуя любым инициативам КНР, Индия рискует оказаться в подчиненном положении и лишиться пространства для собственного маневра. Во-вторых, критический нарратив, продвигаемый Пекином в отношении менталитета холодной войны западных стран и их пренебрежения к устоявшимся нормам международного поведения, идет вразрез с интересами Нью-Дели, который не готов отказаться от выгодного взаимодействия с Западом.

То, что встреча на полях ШОС, скорее, напомнила о сохраняющихся красных линиях, нежели чем стала закреплением однозначного успеха в стабилизации диалога с Китаем, подтверждается контекстом индийского участия. Согласованность между присутствием Н. Моди в Тяньцзине и общей практикой мультиприсоединения становится более очевидной после рассмотрения отдельных сюжетов, предшествовавших саммиту или сопровождавших его.

Разногласия с Вашингтоном не приравниваются к безусловной враждебности, поэтому тактической оттепели в отношениях с Китаем Индия противопоставляет диалог с США. Взаимосвязанность в военной сфере с Вашинтоном слишком высока и ценна, чтобы Нью-Дели мог единовременно отказаться от накопленного за годы сотрудничества потенциала. Индия не приостановила оборонные закупки у США и практически одновременно с саммитом ШОС участвовала в совместных военных учениях на Аляске. По вопросу тарифов, ставшему камнем преткновения, страна настроена договариваться. Исходя из заявлений министра торговли и промышленности П. Гояла, Нью-Дели рассчитывает достигнуть консенсуса с Белым домом к ноябрю, как это и планировалось изначально.

В дополнение активизируется взаимодействие с региональными партнерами США и по совместительству оппонентами КНР. В августе Индия впервые участвовала в совместном с Филиппинами патрулировании территорий Южно-Китайского моря (ЮКМ). Как известно, Манила оспаривает претензии Пекина в ЮКМ, поэтому решение о совместных учениях стало весомым сдвигом в индийской региональной политике. В предыдущие годы Нью-Дели исключал поведение, способное косвенно спровоцировать Китай и вовлечь страну в конфликт, не затрагивающий напрямую ее интересы.

Одно то, что поездка Н. Моди в Японию предшествовала визиту в КНР, которая вслед за саммитом ШОС проводила торжественные мероприятия в честь 80-й годовщины Победы в Войне сопротивления китайского народа японским захватчикам, уже говорит о многом. В рамках ежегодного саммита «Индия  – Япония», стороны договорились об обеспечении экономической безопасности. Данные меры, очевидно, направлены на снижение рисков в условиях сохраняющейся тарифной неопределенности Индии с США. Однако внимание привлекает соглашение об увеличении японских инвестиций в экономику Индии и расширении поставок полупроводников и редкоземельных металлов. Дополнительная диверсификация списка инвесторов и поставщиков происходит как раз на фоне возрождающегося взаимодействия с Китаем в этих сферах, что в очередной раз демонстрирует взвешенность индийского подхода.

Становится очевидно, что разрядка в отношениях с КНР сопровождается рядом шагов, которые не позволяют назвать текущий курс индийской внешней политики полноценной переориентацией. Кроме того, предстоящие месяцы видятся показательными с точки зрения продолжения практики мультиприсоединения. До конца года в Индии должен состояться саммит лидеров государств Четырёхстороннего диалога по безопасности – Quad (США, Индия, Япония, Австралия). В стратегическом видении Нью-Дели «Четверка» отвечает за обеспечение морской безопасности и, несмотря на идейно противоположный членский состав, воспринимается как естественное дополнение ШОС, которая символизирует континентальный вектор внешнеполитических интересов страны [3, с. 66]. Индия никогда не рассматривала Quad исключительно как инструмент сдерживания КНР, поэтому ее позицию удовлетворяла принятая в предыдущие годы расширенная рабочая программа, которая включала вопросы климата, здравоохранения, гуманитарного сотрудничества и выходила за рамки обеспечения безопасности в ее конвенциональном понимании. Однако в заявлении министров иностранных дел участниц «Четверки» от июля 2025 года эти аспекты, которые размывают восприятие Quad как партнерства адресного антикитайского характера, не были упомянуты. То, в каком формате страны Четырехстороннего диалога по безопасности договорятся о сотрудничестве по сокращенному кругу вопросов, на чем, скорее всего, настаивают США, может в значительной степени дополнить картину индийского взгляда на пределы стабилизации отношений с КНР.

       *           *           *

Таким образом, под влиянием тарифной политики Трампа Индия в долгосрочной перспективе не проявляет предрасположенности к кардинальным изменениям в стратегической культуре, переориентации на Китай или форматы с его присутствием. Внешнее впечатление об изменении курса Индии является обманчивым. Для Нью-Дели не свойственно складывать все яйца в одну корзину, поэтому диверсификация контактов за счет, казалось бы, взаимоисключающих партнёрств не вызывает противоречий. По своей сути текущая позиция Индии, которая не отказывается от диалога с США и одновременно находит точки соприкосновения с КНР, представляет собой последовательное воплощение давнего принципа стратегической автономии.

1. Jaishankar S. The India Way: Strategies for an Uncertain World. Noida : HarperCollins Publishers, 2020. 240 p.
2. Schweller R. Three Cheers for Trump's Foreign Policy: What the Establishment Misses// Foreign 
   2018. № 97 (5). P. 133 – 143.
3. Куприянов А. В. Индия в поисках новой региональной идентичности: «благожелательный гегемон» и ответственный игрок // Новая реальность индо-тихоокеанского пространства / под общей ред. В.В. Михеева. М. : ИМЭМО РАН, 2023. С. 60-67. DOI: 10.20542/978-5-9535-0567-3.