Всё опять повторится сначала?

Договорённости, озвученные в рамках Шестого заседания российско-украинской межгосударственной комиссии в Москве 17 декабря, существенно изменили ситуацию вокруг Украины, уже идущую, казалось, к драматической развязке.

Эффект неожиданности от этого события был тем ощутимее, чем более острыми и непреодолимыми представлялись противоречия между двумя странами на предыдущих этапах. Условия, ранее выдвигаемые Москвой, были настолько конкретными и категорическими, насколько же и неприемлемыми для Киева, поэтому в возможность украинско-российского компромисса, особенно в условиях внутреннего кризиса, не верили не местные, ни зарубежные наблюдатели.

Оттого сам факт достижения подобных договорённостей в том виде, в каком они были оглашены главами государств, многим кажется неправдоподобным и вызывает подозрения. Хотя для обоснованной критики явного резона нет – объявленные меры выглядят как односторонние уступки российской стороны, не обусловленные никакими конкретными обязательствами украинского руководства, но позволяющие ему избежать полного экономического и политического коллапса в ближайшие месяцы.

Попробуем оценить, что меняют эти договорённости в сложившемся вокруг Украины геополитическом раскладе. Прежде всего, благодаря ним действующая украинская администрация выходит из политического тупика, выигрывает время как минимум до президентских выборов 2015 года и сокращает свою зависимость от западных финансовых ресурсов. При этом у неё открываются возможности для селективной интеграции с Россией и странами Таможенного союза в наиболее технологичных областях экономики.

Это серьёзно подрывает наметившуюся в последние две недели жёсткую линию западных структур в отношении Украины, смысл которой сводится к усилению прямого давления на власть и открытой поддержке оппозиции в ожидании предстоящего дефолта и возможной смены правящей команды. Евросоюзу снова нужно договариваться с Януковичем после того, как он практически отказался от контактов с ним. Причём экономические рычаги давления сужаются, а главный инструмент воздействия – внутреннюю нестабильность в Украине – использовать не только рискованно, но и дорого. В итоге, для ЕС цена вопроса возрастает, потенциальные преимущества от выигрыша выглядят всё более сомнительными, но выйти из игры он не может – слишком велики сделанные ставки.

В этой связи становится понятно, что для достижения хотя бы видимости успеха коммунитарным органам в оставшиеся пять месяцев их полномочий нужно зафиксировать хоть какой-нибудь юридически обязывающий компромисс с Киевом. Поэтому уже в скором времени стоит ожидать новых предложений, авансов и инициатив от Евросоюза в адрес Украины. И по реакции украинского руководства можно будет делать конкретные выводы о том, чем являются московские договорённости – стратегическим разворотом или тактической уловкой.

Пока что однозначного ответа на этот вопрос нет. Текст протокола Шестого заседания российско-украинской межгосударственной комиссии не содержит не только упоминания каких-либо институциональных рамок интеграции, но и новых принципов заявленной внешнеполитической координации. Ритуальные отсылки к взаимодополняемости процессов европейской и евразийской интеграции никоим образом не указывают, в каких формах эта взаимодополняемость может быть достигнута.

Вместе с тем, из риторики первых лиц Украины внезапно исчез тезис о необходимости проведения трёхсторонних переговоров ЕС – Украина – Россия. И вновь появился тезис о возможности сочетания ассоциации с Евросоюзом и статуса наблюдателя в Таможенном союзе. При этом кризис собственного евроинтеграционного курса связывается исключительно с экономическими трудностями и скупостью ЕС, а не с объективной его рискованностью и нереалистичностью в нынешних геополитических условиях.

Одним словом, украинский внешнеполитический меркантилизм никуда не испарился, а стратегическое мышление так и не появилось. Киев по-прежнему рассчитывает на выработку оптимальной модели подключения к интеграционным процессам на континенте путём двустороннего торга с обоими европейскими полюсами, если не в рамках первоначальной модели двух зон свободной торговли, то в видоизменённой комбинации, где асимметричность взаимодействия с Евросоюзом предполагается компенсировать за счёт ситуативного сближения с Россией.

И тут возникает главный вопрос, позволят ли Россия и ЕС претворить в жизнь этот план после всех перипетий последних месяцев? В этом вопросе заложены две составляющие – во-первых, насколько актуальным остаётся Соглашение об ассоциации как единственный на данный момент формат сближения Украины с ЕС и, во-вторых, имеет ли Россия в нынешних условиях достаточные рычаги влияния, чтобы не только помешать реализации негативных для неё сценариев во внешней политике Украины, но перехватить инициативу у ЕС и сформировать альтернативную повестку дня интеграции в континентальном пространстве?

В вопросе актуальности Соглашения об ассоциации ясности нет. С одной стороны, совершенно очевидно, что в настоящем варианте действующая украинская власть его не примет. С другой, Брюссель явно не готов пересматривать текст Соглашения и может пойти либо на раздельное применение его компонентов, либо на согласование дополнительных условий и сроков его имплементации в отдельном документе, скорее всего политического характера. С третьей, зафиксированное в протоколе заседания 17 декабря намерение Украины подписать Меморандум о содействии России по сближению технических регламентов Украины и Таможенного союза может рассматриваться как окончательный отказ от ассоциации, квинтэссенцией которой является нормативный компонент.

Тут нужно отметить, что для украинской правящей команды нормативные обязательства не являются краеугольным камнем внешнеполитического (да и внутриполитического) курса. В центре её внимания находятся сугубо конкретные экономические показатели. Поэтому ни Евросоюзу, ни России не стоит ставить нормативные обязательства во главу угла в отношениях с Украиной и рассчитывать на них как на главный рычаг влияния. Для России это особо актуально – у неё пока что, в отличие от Еврокомиссии, нет ни мощного бюрократического механизма для контроля за процессом имплементации согласованных норм, ни достаточного опыта в использовании нормативных инструментов для решения политических задач, ни, в конце концов, реальных нормативных обязательств со стороны Украины. Так что констатировать нерелевантность нормативного компонента Соглашения об ассоциации вследствие московских договорённостей несколько преждевременно.

Это означает, что теоретически поле для компромисса между Украиной и Евросоюзом сохраняется. И если Брюссель всё-таки согласится возобновить переговоры с Киевом, то повлиять на этот процесс, манипулируя анонсированными 17 декабря финансовыми инструментами Москва сможет лишь частично. Конечно, нынешние договорённости, в отличие от Харьковских соглашений 2010 года, представляют собой не одномоментную сделку, а поступательный процесс, что сохраняет у российской стороны весомый рычаг влияния на украинское руководство.

Но не следует обольщаться – в геополитическом масштабе эти договорённости позволили России лишь сравнять счёт в игре с ЕС, восстановить общий баланс, но не получить решающее преимущество. Для того, чтобы достичь оптимального результата, а не просто удерживать статус-кво России нужно качественно изменить правила игры и сформулировать альтернативный европейский политический проект для Украины и пространства Восточной Европы в целом. В противном случае, нас ждёт новый раунд взаимного торга, параметры которого мало чем будут отличаться от пре-Вильнюсского периода.