Жаркий зимний месяц дей в Иране

Зимний месяц дей по иранскому солнечному календарю стал для Исламской Республики Иран жарким. В священном для шиитов Мешхеде толпы недовольных граждан вышли на улицы с протестами, а уже через пару дней манифестации охватили около 100 городов страны. Чуть позже президент США Дональд Трамп сообщил, что Соединенные Штаты выйдут из ядерной сделки с Ираном, если в документе не будут устранены существенные, по его мнению, недостатки. Эти события, безусловно, стали вызовом для президента ИРИ Хасана Роухани и его правительства, в связи с чем возникает резонный вопрос: насколько протесты в Иране и действия г-на Трампа взаимосвязаны?

Зимний месяц дей по иранскому солнечному календарю стал для Исламской Республики Иран (ИРИ) жарким.

7 дея 1396 года (28 декабря 2017 г.) в священном для шиитов городе Мешхеде толпы недовольных граждан вышли на улицы с протестом против роста цен, налогов, безработицы и коррупции. Через несколько дней манифестации, принявшие уже политический характер, охватили около 100 городов страны.

22 дея (12 января 2018 г.) президент США Дональд Трамп сообщил, что Соединенные Штаты выйдут из ядерной сделки с Ираном (официально — Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД)), если в документе не устранят существенные, по его мнению, недостатки.

Эти события, безусловно, стали вызовами для президента ИРИ Хасана Роухани и его правительства, в связи с чем возникает резонный вопрос: насколько протесты в Иране и действия г-на Трампа взаимосвязаны?

Переговорный процесс по решению иранской ядерной проблемы (ИЯП) между ИРИ и ее оппонентами имеет трудную, противоречивую и длительную историю, насчитывающую около 15 лет с момента выявления противозаконной ядерной деятельности ИРИ. Этот период в истории страны можно подразделить на три этапа.

Первый этап начался на рубеже 2002–2003 гг., когда иранские оппозиционеры обнаружили на территории Ирана незарегистрированный ядерный объект, после чего разведки западных стран сконцентрировали на нем свое внимание. Выяснилось, что ИРИ, будучи членом Международного агентства по атомной энергетике (МАГАТЭ) и подписантом Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), на протяжении 18 лет вела тайную ядерную деятельность. Это обстоятельство являлось нарушением Договора и вызвало массу вопросов и нареканий со стороны ООН и МАГАТЭ.

В октябре 2003 г. Тегеран был вынужден пойти на переговоры с «тройкой» стран, в которую вошли Великобритания, Германия и Франция. Иранскую делегацию тогда возглавлял нынешний президент страны Х. Роухани. В ходе диалога удалось достигнуть определенных успехов, однако недальновидная политика президента США Джорджа Буша, включившего ИРИ в список стран «оси зла», а также агрессивная политика нового иранского президента Махмуда Ахмадинежада (2005–2013 гг.) в ядерной сфере свели на нет все достижения переговоров.

Юлия Свешникова:
Изгнание духа СВПД

В 2006 году начался второй этап переговорного процесса по ИЯП, однако в целом наблюдалась лишь видимость диалога — ни на какие компромиссы Тегеран не шел. Ситуация дошла до серьезного обострения, в 2011–2012 гг. напряжение было настолько сильным, что говорили о возможности военного удара США и Израиля по ядерным объектам Ирана.

Этого, к счастью, не случилось. Тем не менее в 2012 г. ЕС и США, к которым позднее присоединились некоторые другие страны, ввели против Ирана пакет односторонних санкций по трем основным направлениям. Среди них значились нефтяные санкции (ограничение, полное и частичное, на закупки нефти), запрет на страхование иранских нефтяных судов, а также банковские санкции, которые оказались самыми серьезными, так как выводили страну из системы SWIFT и лишали Иран возможности проводить международные банковские операции. В результате страна оказалась на грани серьезного экономического кризиса, чреватого сильными социальными потрясениями.

Несмотря на то что администрация президента М. Ахмадинежада заработала 1200 млрд долл. в течение предшествующих восьми лет (половина из которых была получена в качестве нефтяных доходов), это не спасло Иран от кризиса. По данным Международного валютного фонда, под действием введенных в отношении Тегерана односторонних финансово-экономических санкций в 2012 г. темпы роста национальной экономики снизились до 0,4%, в 2013 г. наблюдался экономический спад (–3,5%), стоимость валютной единицы — риала, упала на 40%, а индекс роста потребительских цен составил 32%.

С марта 2012 по 2013 гг. инфляция в стране составила 30,5% (по другим данным — 41%), хотя в марте 2012 г. она достигала лишь 21,5%. За этот же период, по сведениям Торгово-промышленной палаты ИРИ, более 6 тыс. производственных предприятий (примерно 67% от их общей численности) оказались на грани банкротства. Ситуация усугубилась в связи с тем обстоятельством, что объем нефтедобычи и, соответственно, нефтяного экспорта в Иране резко сократился.

В январе 2015 г. секретарь Совета по целесообразности принимаемых решений ИРИ Мохсен Резайи заявил, что ущерб нефтяной отрасли Ирана от экономических санкций за три прошедших года составил 100 млрд долл. Доступ Ирана к иностранным инвестициям, зарубежным технологиям и системе международных морских перевозок был также затруднен. Все это подтверждало тот факт, что эффективность введенных против ИРИ односторонних финансово-экономических санкций была довольно высокой.

В 2013 г. до 60% населения ИРИ жило за чертой бедности, сохранялось значительное социальное расслоение. Доходы самых богатых трех децилей населения в 15–16 раз превосходили доходы трех самых бедных. По данным Центрального банка ИРИ, уровень безработицы в стране составлял 12,2% (по неофициальным данным, 19–20%, а среди молодежи — до 40%).

Сложнейшую ситуацию прекрасно понимало руководство страны, в том числе и верховный лидер аятолла Хаменеи. Именно верховный лидер является в Иране главой государства, главнокомандующим войск и духовным наставником. Президентский пост идет вторым по значению в ИРИ, иранский президент, по сути, — это всенародно избранный премьер-министр, который формирует правительство и отвечает за его функционирование.

В сложившейся обстановке аятолла Хаменеи был вынужден на выборах 2013 г. дать «зеленый свет» приходу на пост президента Х. Роухани, являющегося по масштабам Ирана относительно либеральным политиком и реформатором. Он победил на президентских выборах в первом туре со значительным перевесом, но без одобрения верховного лидера не попал бы даже в списки кандидатов. Однако глава государства понимал, что на данный момент Ирану нужен политик, который известен на Западе и который сам хорошо знает западную политическую кухню, включая такое «блюдо», как иранская ядерная проблема. Таким образом, Х. Роухани получил бразды президентского правления, ставя перед собой главную задачу — вывести ИРИ из санкционного режима.

С этого момента начался третий этап переговорного процесса по ИЯП. 24 ноября 2013 г., буквально через три месяца после инаугурации Х. Роухани, в Женеве было достигнуто соглашение между Ираном и «Группой 5+1» (пять постоянных членов Совбеза ООН плюс Германия), получившее название «План совместных действий», открывавшее путь к окончательной ядерной сделке — СВПД в июле 2015 года.

Это историческое событие было встречено большинством иранцев как праздник. В городах Ирана собирались ликующие люди, они громко и весело выражали свою поддержку СВПД. Это был звездный час президента Х. Роухани. Однако он и его соратники вселили слишком большие надежды иранцам в связи с отменой санкций по СВПД. Народ был убежден, что на следующий день после заключения ядерного соглашения над Ираном пойдет золотой дождь вместе с манной небесной.

Но реальность оказалась иной: ввести санкции оказалось гораздо легче, чем их снять. Процесс отмены санкционного режима затянулся, он был противоречивым и неоднозначным.

Ирина Федорова:
Иран и США: повышенное давление

Иностранный бизнес с большим интересом смотрел на Иран, но инерция восприятия ИРИ как сложной для бизнеса страны не давала воспользоваться ее потенциалом. Поэтому, несмотря на ряд позитивных шагов на пути отмены санкций, иранское руководство не смогло полностью решить экономические проблемы.

Здесь со всей объективностью надо отметить, что правительство, возглавляемое президентом Роухани с 2013 года, сделало многое для вывода страны из финансово-экономического кризиса. Им удалось спасти экономику: падение ВВП было остановлено, и начался подъем в среднем до 4–5% в год. Инфляция была снижена с почти 40% в 2013 г. до 8–9% в 2017 г.

Тем не менее президент Роухани не был всемогущим. Причем не только в вопросах влияния на ход процесса снятия санкций со стороны международного сообщества, но и во внутренних вопросах. Президент в Иране следует линии верховного лидера, его возможности значительно ограничены, прежде всего, в финансово-бюджетной сфере, а также в реформаторской деятельности, если она затрагивает интересы определенных властных групп.

Поэтому часть планов и задумок Х. Роухани так и не были осуществлены, чему есть как объективные, так и субъективные причины. За все время нахождения на президентском посту ему приходилось вести борьбу со своими политическими оппонентами, прежде всего, с ультраконсерваторами — противниками реформ и сторонниками различных заграничных авантюр. В результате, хотя экономика и вышла из кризиса, проблем остается чрезвычайно много. В их числе — безработица. По иранским данным, безработица сохраняется на уровне 12,4%, а среди молодых людей она достигает 28,8%.

Кроме того, активизация военно-политической деятельности за рубежом, в Ираке, Сирии и Йемене, потребовала колоссальных расходов. Так, в 2012–2013 гг. Тегеран выделил только Сирии кредитов примерно на 15 млрд долларов — эти деньги позволили Башару Асаду выполнять социальные обязательства на контролируемых территориях и финансировать военные расходы. В 2015 г. финансово-экономическая помощь Ирана Сирии составила 8–9 млрд. Примерно столько же из госбюджета Ирана выделялось Б. Асаду и в последующие годы. К тому же содержание контингентов вооруженных сил ИРИ за границей также обходится в огромные суммы.

В силу всех этих причин и с целью обеспечить жизнеспособность экономики президент Роухани был вынужден идти на непопулярные меры, в том числе и при разработке нового бюджета на 1397 г. (21.03.2018—20.03.2019). В частности, он предполагает снятие ряда субсидий для населения и дотаций на некоторые товары, повышение налогов, в том числе и налога на выезд из страны, который будет увеличен в три раза. Одновременно с этим в стране началась эпидемия птичьего гриппа, унесшего жизни 15 млн цыплят, что резко взвинтило в декабре цены на самые любимые и доступные для иранцев продукты питания — яйца и курятину.

Таким образом, причин для недовольства, которое обострилось именно в декабре, у населения было предостаточно. Требовался импульс для выражения этого недовольства, и он был сделан в Мешхеде. Этот родной город верховного лидера аятоллы Хаменеи — оплот ультраконсерваторов Ибрахима Раиси — главного соперника Хасана Роухани на выборах 2017 г., его тестя, пятничного имама Ахмада Аламольхода, выступающих против президента Роухани и его политики. По некоторым данным, именно А. Аламольхода призвал мешхедцев к манифестациям в надежде нанести удар по Х. Роухани. К своим соратникам присоединился видный деятель оппозиции, ультраконсерватор и ярый противник Х. Роухани, бывший президент ИРИ М. Ахмадинежад. По неподтвержденным данным, он был задержан в городе Бушере после митинга, на котором экс-президент обрушился с критикой на своего преемника.

Сразу отметим, что никакого влияния «внешних сил» на события в ИРИ не было. Основной массой протестующих были представители беднейших слоев, а также ультраконсервативные противники Х. Роухани и его правительства, а именно они являются наименее восприимчивыми ко всяческим «козням» западной пропаганды. Студенты присоединились к протестам позднее, готовые, как и студенты во всем мире, в любой момент поучаствовать в любых «шумных» актах.

Средний класс иранского общества, а именно наиболее продвинутая его часть, в большинстве своем являющаяся опорой президента Роухани, не поддержала протестующих и даже больше — выступила против антиправительственных манифестаций. В этой связи заявления аятоллы Хаменеи, что все выступления — это результат воздействия США, Израиля и Саудовской Аравии — не более чем попытка укрепить в сознании иранцев тезис о внешних врагах для консолидации общества на антизападных началах.

В итоге было бы корректно отметить, что антиправительственные выступления в ИРИ — это исключительно результат очередного проявления внутриполитической борьбы между реформистами и радикалами-консерваторами. Зарубежные СМИ лишь в ходе «иранской смуты» поддержали протестующих, также как и лидеры США, Израиля и Саудовской Аравии.

Решение президента Трампа нанести удар по СВПД также никак не связано с акциями протеста в ИРИ. Ведь отношение г-на Трампа к СВПД и в целом к ИРИ известно давно: еще во время предвыборной президентской кампании 2016 года он резко критиковал все, что в той или иной степени связано с Ираном. Став президентом, Д. Трамп продолжил свою антииранскую риторику, усилив ее практическими действиями.

Еще в октябре 2017 года он объявил о пересмотре его администрацией прежней стратегии США в отношении Ирана, в частности, об отказе от ранее заключенного ядерного соглашения с Тегераном. Д. Трамп предоставил Конгрессу 60 дней для проверки необходимости пересмотра экономических санкций против Ирана, замороженных Америкой после заключения соглашения в обмен на сворачивание его ядерной программы. В реальности возобновление американских санкций в связи с иранской ядерной программой означало бы только одно — выход США из СВПД.

Джахангир Карами:
Внешнеполитический курс Ирана: каких ждать перемен?

В конце декабря эти 60 дней закончились, но президент Трамп не решился на формальную денонсацию ядерного соглашения без одобрения Евросоюза, в первую очередь, участников подготовки и заключения СВПД — Германии, Франции и Великобритании. При этом он выдвинул, по сути, ультиматум Европе: «Это последний шанс. Или будут признаны катастрофические изъяны сделки, или Соединенные Штаты выйдут из нее… Никто не должен сомневаться в моем слове. Призываю ключевые европейские страны присоединиться к Соединенным Штатам, чтобы устранить существенные недостатки в сделке, противостоять иранской агрессии и поддержать иранский народ. Если другие страны ничего не предпримут в течение этого времени [120 дней], я прекращу нашу сделку с Ираном».

Поэтому трудная судьба СВПД будет во многом зависеть от решений по этому вопросу, принимаемых в Брюсселе, Париже, Берлине и Лондоне. Необходимо помнить, что Россия, Китай и Иран не допускают возможности пересмотра СВПД и любых изменений в тексте соглашения. Евросоюз также выступает (пока что) за ядерную сделку в таком виде, в каком она сейчас действует.

Соединенные Штаты, безусловно, обладают огромными возможностями и разнообразным инструментарием, чтобы надавить на ЕС и в экономическом, и в политическом плане. В результате многие европейские компании и фирмы оказались перед выбором: или бизнес в Иране, или в США. Однако у европейцев есть Регламент ЕС от 22 ноября 1996 г. N 2271/96 «О защите от последствий экстерриториального применения правовых актов, принятых в третьей стране». Этот документ включает в себя правила блокирования, запрещающие соблюдение экстерриториальных санкций, в том числе и американских, ущемляющих интересы европейского бизнеса. Регламент был разработан в 90-е годы ХХ столетия, чтобы противостоять экстерриториальным санкциям США против Ирана и Кубы. Возможно, Брюссель вспомнит этот документ. В любом случае, судьба СВПД на начало 2018 года остается неопределенной.

С другой стороны, нет сомнений, что действия Д. Трампа против Ирана и СВПД на руку и ярым иранским радикалам — консерваторам и противникам президента Роухани и его политики. Они с самого начала выступали против участия ИРИ в любых ядерных переговорах с «американскими империалистами» и в штыки восприняли достижения СВПД, обвиняя президента Роухани в предательстве национальных интересов.

Таким образом, можно констатировать, что «американский след» в демонстрациях протеста в ИРИ можно найти только в том, что и президент Трамп, и ультраконсерваторы в Иране борются против СВПД. Вполне допустимо, что противники президента Роухани в своих подстрекательских действиях, кроме использования общего недовольства населения, руководствовались и политической активностью Д. Трампа в очередном раунде против СВПД. Ядерная сделка состоялась благодаря дипломатическим усилиям Х. Роухани, и ее провал нанес бы существенный удар по имиджу президента, что, безусловно, в интересах противников иранского президента. В любом случае, следует отметить, что Палата представителей Конгресса США приняла резолюцию в поддержку протестующих только 9 января, когда демонстрации в ИРИ практически прекратились.

Необходимо признать, что в настоящее время ситуация вокруг СВПД сложная: никакая коррекция документа невозможна в принципе, самое главное — Тегеран категорически выступает против этого. Значит, у президента Трампа остается один вариант — выйти из ядерного соглашения, что приведет к непредсказуемым последствиям на всех уровнях и во всех форматах мировой и региональной политики, а также внутренней ситуации в Иране.

Президенту Х. Роухани и его команде предстоит сложнейшая работа. Во-первых, проанализировать все причины протестов, сделать выводы и предпринять соответствующие шаги, чтобы политические оппоненты не смогли в будущем найти козыри в их жесткой борьбе против правительства. Во-вторых, предпринять усилия, чтобы не допустить развала ядерного соглашения, на котором и зиждется нынешняя политика реформаторов.