Заглянуть в трубу: перспективы российско-германского энергетического партнерства

Как сильно Германия зависит от российского газа? Может ли Москва закрутить «газовый кран»? Еще со времен первой газовой сделки между ФРГ и СССР в 1970 г. вокруг этих вопросов разворачиваются дебаты. В последние годы в полемике об этом сотрудничестве все больше набирает вес вопрос, как импорт углеводородов коррелирует с целью Берлина достичь климатической нейтральности к 2045 г.

Главный экспортер голубого топлива в Германию — Россия. Её доля в газоснабжении этой страны в 2020 г. составила 56,3%. Немецкая сторона старается диверсифицировать источники газового импорта с 1970-х гг., так как доля голубого топлива в энергетическом балансе страны ежегодно увеличивается.

Вокруг второго трансбалтийского трубопровода не утихает ожесточенная полемика. Она разворачивается в рамках нескольких вопросов. Традиционно речь идет о зависимости Европы от российского газа и рисков для транзитных стран в геополитическом измерении. С другой стороны, проект становится предметом дебатов о развитии спроса на газ в энергетическом контексте. Наконец, проект обсуждается в рамках проблемы изменения климата.

На вопрос о том, насколько большой может быть зависимость от поставок российского газа, и существует ли риск, что Москва однажды закрутит Европе «газовый кран», Клаус Эрнст (Левая партия), председатель комитета экономики и энергетики в Бундестаге, отвечает: «Моя позиция, как и большинства членов комитета экономики Бундестага, заключается в том, что это, как минимум, взаимная зависимость».

«Добыча газа в Европе (в частности, Норвегии и Нидерландах) будет снижаться. Спрос на газ, напротив, будет расти, так как в течение следующих 20–30 лет он будет использоваться как переходная технология. Мы отказываемся от атомной энергии и позже от выработки электричества за счет угля, но мы нуждаемся в таком количестве энергии, которое пока не может быть обеспечено только за счет возобновляемых источников (ВИЭ). Поэтому я думаю, что в ближайшее время газопровод необходим и будет достроен», — считает глава комитета экономики и энергетики Бундестага Клаус Эрнст. Такой же позиции придерживается федеральное правительство Германии. В ответе на запрос от парламентской фракции «Зеленых» говорится, что в случае срыва проекта «Северный поток — 2» помимо модернизации газотранспортных путей через Украину придется развивать СПГ-инфраструктуру. Сегодня ФРГ может пользоваться только СПГ-терминалами в соседних странах, так как собственных не имеет.

Даже при росте спроса на газ до 2030 г. возникает вопрос, что делать с широко разветвленной сетью газопроводов после окончания углеводородной эры. Германия изучает возможность использовать газовую инфраструктуру для транспортировки водорода.

Согласно большинству прогнозов, спрос на газ в Европе будет расти до 2030 г., поэтому до тех пор сотрудничество Москвы и Берлина в энергетической сфере гарантировано. После 2030 г., и в особенности после 2045 г., к которому ФРГ хочет достичь климатической нейтральности, партнерство можно сохранить при выполнении определенных условий. Во-первых, Россия должна как можно быстрее достигнуть успехов в собственной декарбонизации. Если Германия поддержит это стремление инвестициями, это будет выгодно обеим сторонам. В то же время медленный энергетический переход в России едва ли станет риском для будущей кооперации между странами в области водорода. В национальной водородной стратегии правительство ФРГ четко обозначило, что не стоит импортировать водород из какой-либо страны, если это задержит трансформацию энергетической системы самого экспортера. Однако в действительности едва ли есть потенциальный поставщик H², чья энергосистема в состоянии производить водород на экспорт и одновременно с этим делать успехи в декарбонизации. Во-вторых, успех сотрудничества между Германией и Россией в области водорода зависит от технологического фактора. Необходимо, чтобы производство самого H² сопровождалось меньшими потерями энергии. К тому же для использования в индустриальном масштабе должны быть готовы CCS- и так называемые Power-to-X-технологии.

Как сильно Германия зависит от российского газа? Может ли Москва закрутить «газовый кран»? Еще со времен первой газовой сделки между ФРГ и СССР в 1970 г. вокруг этих вопросов разворачиваются дебаты. В последние годы в полемике об этом сотрудничестве все больше набирает вес вопрос, как импорт углеводородов коррелирует с целью Берлина достичь климатической нейтральности к 2045 г. Какие могут возникнуть риски и возможности для партнерства двух стран при переходе с углеводородов на «зеленые» технологии? Пойдет ли водород по «Северному потоку —2»? Ответы на эти вопросы можно найти, «заглянув в трубу».

Сделка века

Елена Алексеенкова:
Может ли «зеленый» диалог стать драйвером восстановления диалога России и ЕС?

Проект «Северный поток-2» (СП2) вызывает сегодня много споров как в Европе, так и по ту сторону Атлантики. Однако подобные масштабные проекты в области энергетики еще в прошлом приводили к конфликтам интересов и даже к политическим кризисам. Первый контракт «газ в обмен на трубы» Бонн и Москва подписали 1 февраля 1970 г., заложив тем самым фундамент для многолетнего энергетического сотрудничества. Немецкие производители труб планировали поставки в СССР еще в 1962 г., однако тогда сделка сорвалась из-за эмбарго на экспорт труб в Советский Союз, принятого Советом НАТО. Согласно договору 1970 г., по газопроводу Германия получала советский газ. Для этого было построено продолжение трубопровода «Братство». Новый участок газопровода, пролегающий через территории Украины, Словакии и Чехии и идущий в Австрию и Германию, получил название «Трансгаз». Это старейший газопровод, который действует и сегодня. Вторую сделку — о дополнительных 4 млрд куб. м газа — стороны заключили в 1972 г. Третью — о ежегодных поставках уже 9,5 млрд куб. м советского газа — в 1974 г. Наконец, четвертый и самый большой контракт «газ в обмен на трубы» был подписан в ноябре 1981 г. В нем речь шла о 40 млрд куб. м газа в Европу (от 10 до 12 млрд куб. м газа конкретно в Германию) в обмен на западное оборудование, в том числе американское, для строительства двух ниток газопровода. Планируется, что напрямую из России в Германию по «Северному потоку — 2» (СП2) будет поступать 55 млрд куб. м газа.

Борьба Рейгана против газопровода

Однако вернемся к 1981 году. В декабре указанного года президент США Рональд Рейган запретил американским компаниям поставлять оборудование для строительства трубопровода. Формально запрет обосновывался участием Москвы во введении военного положения в Польше. В то же время американцы выражали обеспокоенность возрастающей зависимостью Западной Европы от советского газа. Кроме того, Советский Союз, предостерегали США, может использовать газ как политическое оружие, а выручку от поставок тратить на оборонные расходы. Заказы вышедших из сделки американских компаний получили фирмы Komatsu (Япония) и Alsthom-Atlantique (Франция), обладающие лицензией американского концерна General Electric. Но и это решение оказалось под угрозой после того, как Вашингтон распространил эмбарго на «дочки» американских компаний и на держателей американских лицензий за рубежом. Однако Европа отказалась следовать требованиям США. «Это была очень сложная ситуация, но в итоге AEG совместно с французами, британцами и итальянцами поставила турбины», — вспоминает Хайнц Дюрр, глава концерна AEG в 1980–1990 гг., одной из трех европейских фирм, получивших заказ на поставку газовых турбин для проекта. Последовавшие со стороны США санкции уже не могли помешать строительству газопровода, зато ухудшили и без того напряженные евроатлантические отношения. В итоге геополитическое противостояние закончилось отменой эмбарго. В качестве компромисса Европа согласилась расширить списки стратегически важных товаров, запрещенных к вывозу в страны Восточного блока. Однако экспорт технологий для нефтегазовой индустрии США ограничить так и не удалось. Газопровод «Уренгой — Помары — Ужгород» был построен, одна нитка с пропускной способностью 32 млрд куб. м газа в год.

Старая-новая санкционная политика США

Сегодняшняя ситуация имеет свои особенности, однако США стремились остановить строительство «Северного потока — 2» так же, как и в 1980-х гг. газопровода «Уренгой — Помары — Ужгород», не навредив при этом отношениям с Европой. Несовместимость этих целей стала ясна для Белого дома тогда, когда в мае 2021 г. президент США Джо Байден отказался от санкций против оператора проекта «Nord Stream 2 AG» и его немецкого главы Маттиаса Варнига.

«Президент Дж. Байден оценивает ущерб для отношений между США и Европой от предотвращения ввода в эксплуатацию СП2 выше, чем полученную таким образом энерго- или геополитическую выгоду. Причем остановка проекта получила бы шанс на успех только при чрезвычайно жестких санкциях», — комментирует Саша Ломанн, ученый исследовательской группы «Америка» Германского института международной политики и безопасности (SWP). Сегодняшние цели, преследуемые США посредством санкционной политики, и те, что они пытались достичь в 1960-х и 1980-х гг., едва ли отличаются друг от друга, считает эксперт SWP. «Правительство США, как под руководством Кеннеди или Рейгана, так и Трампа или Байдена стремилось и стремится ослабить энергетические и экономические отношения между Европой и Россией, чтобы сократить, как считает Америка, слишком большую зависимость европейцев от советского газа тогда и российского газа сегодня», — говорит эксперт. Однако по замечанию Ломанна, опасение, что Кремль использует эту зависимость для оказания экономического давления и достижения политических целей, до сих пор не оправдалось.

Завет Черчилля

Владислав Белов:
Договорённости Меркель и Байдена по СП-2 — принуждение к безальтернативному компромиссу

«Безопасность и уверенность в поставках нефти обеспечивается лишь разнообразием, и только разнообразием», — сказал еще в 1913 г. Уинстон Черчилль, в то время первый лорд адмиралтейства, который перевел британский флот с угля на нефть. С тех пор мало что изменилось. Идет ли речь о нефти или газе, надежность снабжения обеспечивает главным образом диверсификация поставок. Согласно цифрам нефтегазового гиганта BP, вторым по величине экспортером газа в Германию является Норвегия, ее доля в 2020 г. составила 31,2%. Третье место заняли Нидерланды — 13%. Всего годом ранее голландский газ составлял 23,4% немецкого импорта, но из-за сокращения добычи его поставки будут и дальше значительно уменьшаться. Главный экспортер голубого топлива в Германию — Россия. Её доля в газоснабжении этой страны в 2020 г. составила 56,3%.

Немецкая сторона старается диверсифицировать источники газового импорта с 1970-х гг., так как доля голубого топлива в энергетическом балансе страны ежегодно увеличивается. Согласно данным Рабочей группы по энергетическим отчетам (AGEB), в 2020 г. газ в энергобалансе страны составил 26,6%, в 2019 г. — 25,1%. Однако найти новых и надежных поставщиков газа всегда было сложно. Сегодня Германия и Европа получают российский газ через украинскую газотранспортную систему (пропускная способность от 120 до 140 млрд куб. м газа), в том числе через трубопроводы «Трансгаз» и «Уренгой — Помары — Ужгород». Также российский газ поступает в Европу с 1999 г. по газопроводу Ямал — Европа, идущему через территории Польши и Белоруссии (33 млрд куб. м газа). Наконец, с 2012 г. Россия прокачивает газ напрямую в Германию через две нитки первого «Северного потока» (55 млрд куб. м газа). Несмотря на долгие дебаты об этом трубопроводе, позиции Берлина и Брюсселя о значимости проекта для диверсификации поставок российского газа совпадали. «Северный поток» был включен в программу Брюсселя «Трансъевропейские сети» (TEN) со статусом приоритетного для реализации проекта еще в 2000 г., а в 2006 г. этот статус был подтвержден.

Полемика вокруг «Северного потока — 2»

Вокруг второго трансбалтийского трубопровода не утихает ожесточенная полемика. Она разворачивается в рамках нескольких вопросов. Традиционно речь идет о зависимости Европы от российского газа и рисков для транзитных стран в геополитическом измерении. С другой стороны, проект становится предметом дебатов о развитии спроса на газ в энергетическом контексте. Наконец, проект обсуждается в рамках проблемы изменения климата.

На вопрос о том, насколько большой может быть зависимость от поставок российского газа, и существует ли риск, что Москва однажды закрутит Европе «газовый кран», Клаус Эрнст (Левая партия), председатель комитета экономики и энергетики в Бундестаге, отвечает: «Моя позиция, как и большинства членов комитета экономики Бундестага, заключается в том, что это, как минимум, взаимная зависимость. Наша точка зрения такова, что российская сторона настолько же зависит от денежных потоков за счет продажи газа, насколько и Германия от его импорта».

У Брюсселя иной взгляд на этот вопрос. В 2019 г. ЕС изменил газовую директиву с целью обеспечения большей конкуренции на рынке. Она регулирует также газопроводы третьих стран. По новым правилам «Газпром» не может заполнять СП2 своим газом более чем на 51%. Пока попытки компании освободить трубопровод от нового регулирования не увенчались успехом. Кроме того, проект подвергается жесткой критике со стороны многих членов ЕС. Противники «Северного потока — 2» упрекают Берлин в том, что это германо-российский, а не европейско-российский проект. «Возможность для России отказаться от транзита газа через Украину снижает взаимозависимость Киева и Москвы, что увеличивает между ними конфликтный потенциал. Этот проект сокращает для России издержки дальнейшей эскалации конфликта с Украиной, что абсолютно контрпродуктивно в сегодняшней ситуации», — говорит Роберт Шперфельд, старший сотрудник направления Восточная и Юго-Восточная Европа в Фонде Генриха Бёлля и соавтор позиционного документа «Зелёный компас для российско-европейских отношений в сфере энергетики и в сырьевом секторе».

Согласно действующему договору между Москвой и Киевом, Россия до 2024 г. будет прокачивать через Украину до 40 млрд куб. м газа. К тому же один из ключевых пунктов сделки, достигнутой Вашингтоном и Берлином 21 июля о «Северном потоке —2» — задействование Германией всевозможного влияния на Москву, чтобы договор был продлен по его истечении.

Каким будет и каким должен быть спрос на газ

Маргарита Афанасьева:
История и перспективы энергетических сделок между Россией и Германией на фоне санкций США и «зеленой» энергополитики

Следующие направления, в рамках которых идет дискуссия о «Северном потоке — 2» — развитие спроса на природный газ в Европе и соответствие проекта климатическим целям. Сегодня некоторые прогнозы демонстрируют, как спрос на газ должен развиваться, чтобы достичь климатической нейтральности к 2045–2050 гг., а другие — какого развития стоит ожидать, если политика по защите климата не будет еще больше ужесточена.

«Инвестиционные затраты чрезвычайно велики и требуют доходов в течение долгого времени. Но я этого не вижу [роста спроса на газ], так как европейский энергетический сектор находится в стадии декарбонизации», — говорит о трансбалтийском газопроводе заместитель руководителя направления энергия, транспорт, окружающая среда Немецкого института экономических исследований (DIW) Франциска Хольц.

Международное энергетическое агентство (МЭА) прогнозирует небольшое падение спроса на газ в Европейском союзе к 2030 г. на 27 млн тонн нефтяного эквивалента (ТНЭ). Сегодня, по данным BP, совокупное потребление газа в ЕС находится на уровне 1600–1700 млн ТНЭ. Франциска Хольц и ее коллега по DIW Клаудия Кемферт в исследовании по заказу природоохранной организации Naturschutzbund Deutschland (NABU), которая добивалась остановки строительства СП2, исходят из того, что спрос на газ уже стал в последние годы либо стабильным, либо снижающимся. В том случае, если потребность в газе будет невозможно удовлетворить за счет импорта по уже имеющимся транспортным путям, эксперты DIW видят решение в использовании сжиженного природного газа (СПГ). Анализ по заказу Nord Stream 2 AG, проведенный компанией frontier economics, специализирующейся на бизнес-консалтинге, и Институтом энергетики при университете Кельна (EWI), указывает на то, что спрос на газ в Европе будет оставаться на прежнем уровне или умеренно расти до 2030 г. Об этом же свидетельствуют многочисленные прогнозы, изученные авторами исследования.

Никакого атома. Меньше угля и больше газа

«Добыча газа в Европе (в частности, Норвегии и Нидерландах) будет снижаться. Спрос на газ, напротив, будет расти, так как в течение следующих 20–30 лет он будет использоваться как переходная технология. Мы отказываемся от атомной энергии и позже от выработки электричества за счет угля, но мы нуждаемся в таком количестве энергии, которое пока не может быть обеспечено только за счет возобновляемых источников (ВИЭ). Поэтому я думаю, что в ближайшее время газопровод необходим и будет достроен», — считает глава комитета экономики и энергетики Бундестага Клаус Эрнст. Такой же позиции придерживается федеральное правительство Германии. В ответе на запрос от парламентской фракции «Зеленых» говорится, что в случае срыва проекта «Северный поток — 2» помимо модернизации газотранспортных путей через Украину придется развивать СПГ-инфраструктуру. Сегодня ФРГ может пользоваться только СПГ-терминалами в соседних странах, так как собственных не имеет.

Кирстен Вестфаль в исследовании Германского института международной политики и безопасности обращает внимание на то, что спрос на газ в будущем будет сильно колебаться в зависимости от времени года. В пример она приводит холодные зимы в Европе 2019 и 2020 гг., когда трубопроводы из России работали на полную мощность. При этом, отмечает Вестфаль, СПГ следует ценовой логике, которая делает европейский рынок последним в очереди. Чтобы перенаправить поставки СПГ в Европу, придется платить по цене, которая значительно выше, чем за трубопроводный газ. 19 февраля 2021 г., приводит эксперт пример, спотовая цена СПГ в Восточной Азии была на 80% выше, чем цена на газ на европейском рынке.

Беден на СО₂, но богат на метан

Светлана Балахонова:
Энергетический фактор в санкционной политике ЕС в отношении России

В Германии природный газ считается переходной технологией, так как он производит меньше СО₂-выбросов, чем другие углеводородные энергоносители, и потому — менее вреден для экологии. Однако экоактивисты указывают на метановые эмиссии, возникающие при добыче, транспортировке и хранении газа, а парниковый потенциал метана во много раз сильнее, чем диоксида углерода. Если учитывать выбросы всей производственно-сбытовой цепочки газа, его углеродный след при высоких показателях утечек при добыче или транспортировке почти такой же, как у угля, заключают Франциска Хольц и Клаудия Кемферт в исследовании DIW. Однако сегодня метановые эмиссии в основном не измеряются, а рассчитываются математически. Для их точной оценки необходимо установить измерительные приборы на протяжении всей производственной цепочки газа. Очевидно, что «Северный поток — 2» не сможет свести метановые выбросы к нулю. Однако газопровод на примерно 2000 км короче имеющихся транспортных путей, что уже ведет к сокращению эмиссии.

Цвет будущего

Даже при росте спроса на газ до 2030 г. возникает вопрос, что делать с широко разветвленной сетью газопроводов после окончания углеводородной эры. Германия изучает возможность использовать газовую инфраструктуру для транспортировки водорода. «Для меня это по-прежнему сказка газовой индустрии, которая хочет, чтобы мы и дальше спокойно строили инфраструктуру для газа, потому что в будущем она якобы найдет экологичное применение», — делится мнением Франциска Хольц.

«Проект „Северный поток — 2“ ведет сотрудничество в области газа и, возможно, водорода в будущее», — придерживается другой позиции Клаус Эрнст. Какого цвета это будущее, пока неясно. В Германии идет дискуссия о том, стоит ли импортировать в начале и «голубой» водород или же только «зеленый» (регенеративный). «Голубой» водород получается из природного газа, процесс его производства требует применения технологии улавливания и хранения (CCS) возникающих при этом выбросов диоксида углерода. Многие немецкие и европейские политики уверены в том, что именно «зеленый» водород сыграет ключевую роль в декарбонизации. Регенеративный H₂ производится методом электролиза воды, при этом используется электричество, полученное исключительно за счет ВИЭ. Побочным продуктом процесса горения водорода является вода, что делает его экологичным энергоносителем.

«Имеет смысл использовать также “голубой водород”», — считает Тило Шефер, руководитель направления Окружающая среда, энергетика, инфраструктура в Институте немецкой экономике в Кельне (IW). «В случае с электромобилями мы ведь не ждем, пока они будут ездить на стопроцентно зеленой электроэнергии. Сегодня они часто ездят на электричестве, полученном за счет сжигания бурого угля. Что касается водорода, здесь решающую роль играет технология CCS, но она необходима также и в других областях. Выбросы при производстве цемента или в химической промышленности не получится свести к нулю, тем более к 2045 г. Поэтому ССS нужна в любом случае, тогда почему бы и не для водорода?», — рассуждает эксперт. Его коллега Хубертус Бардт, директор Института немецкой экономики в Кельне, подчеркивает: «Ни при каком раскладе у нас не будет в начале достаточно зеленого водорода, и уж точно не по приемлемым ценам». По расчетам МЭА, производство 1 кг регенеративного водорода в 2–2,5 раза дороже, чем «голубого».

«Инвестировать деньги и ресурсы следует непосредственно в развитие мощностей ВИЭ в России и делать ставку на наращивание рынка зеленого водорода. Чем раньше мы начнем субсидировать производство электролизеров, запускать для его стимулирования рыночные программы, тем скорее мы увидим снижающиеся затраты на получение зеленого водорода», — убежден Роберт Шперфельд из Фонда Генриха Бёлля.

Это не должны быть все время нефть или газ

«Энергетическое сотрудничество было успешным на протяжении 50 лет, причем оно всегда шло вопреки позиции США. Это наблюдалось еще во времена сделок “газ в обмен на трубы”. Никто из сторон не использовал партнерство как средство давления, и было бы фатальным закончить это сотрудничество или поставить его существование под сомнение, — говорит депутат Клаус Эрнст. — Это не должны быть все время нефть или газ. Я думаю, дальнейшее энергетическое партнерство России и Европы может и будет осуществляться в плоскости ВИЭ».

«Я не думаю, что получится закупать у какой-либо страны водород (будь то Россия или Украина), которая не делает успехов на пути к декарбонизации. Поэтому, если такая экспортная перспектива существует, то наряду с производством водорода стране-поставщику необходимо модернизировать собственную энергетическую систему», — считает Хубертус Бардт, директор IW.

Георгий Москаленко:
Водородная логистика: перспективы, проблемы, задачи для России

5 августа российское правительство утвердило концепцию развития водородной энергетики. В ней говорится, что крупные проекты по производству и экспорту H₂ на базе ВИЭ получится запустить на третьем этапе (2036–2050 гг.) развития водородной энергетики, когда себестоимость возобновляемого водорода приблизится к себестоимости H₂ из ископаемого сырья. Основной акцент делается на получение водорода из углеводородного сырья и с помощью атомной энергии. Российский бизнес, однако, уже объявляет о конкретных проектах в области «зеленого» водорода. К примеру, компания «H₂ Чистая энергетика» планирует строительство приливной электростанции мощностью 100 Гвт на Камчатке, что позволит запустить масштабное производство «зеленого» водорода.

«Германии и другим странам ЕС стоит принимать участие в водородных проектах непосредственно в местах его производства, будь то Марокко, Австралия или Россия, — считает представитель Немецкого института экономики в Кельне Тило Шефер. — Объемы, которые Германия и ЕС хотят импортировать в будущем, не будут доступны в одночасье».

После «эпохи газа»

Согласно большинству прогнозов, спрос на газ в Европе будет расти до 2030 г., поэтому до тех пор сотрудничество Москвы и Берлина в энергетической сфере гарантировано. После 2030 г., и в особенности после 2045 г., к которому ФРГ хочет достичь климатической нейтральности, партнерство можно сохранить при выполнении определенных условий. Во-первых, Россия должна как можно быстрее достигнуть успехов в собственной декарбонизации. Если Германия поддержит это стремление инвестициями, это будет выгодно обеим сторонам. В то же время медленный энергетический переход в России едва ли станет риском для будущей кооперации между странами в области водорода. В национальной водородной стратегии правительство ФРГ четко обозначило, что не стоит импортировать водород из какой-либо страны, если это задержит трансформацию энергетической системы самого экспортера. Однако в действительности едва ли есть потенциальный поставщик H₂, чья энергосистема в состоянии производить водород на экспорт и одновременно с этим делать успехи в декарбонизации. Во-вторых, успех сотрудничества между Германией и Россией в области водорода зависит от технологического фактора. Необходимо, чтобы производство самого H₂ сопровождалось меньшими потерями энергии. К тому же для использования в индустриальном масштабе должны быть готовы CCS- и так называемые Power-to-X-технологии.

В данной работе представлены взгляды ведущих немецких политиков и экспертов в области энергетики, у которых автор лично брала интервью.