Юбилей Гаагского трибунала по ЮКМ: на стыке геополитики и международного права

12 июля 2021 г. исполняется пять лет со дня вынесения знаменитого решения Постоянным третейским судом в Гааге (Гаагский трибунал) по иску Филиппин против экспансионистских действий Китая в Южно-Китайском море. Это решение стало своеобразной вехой в истории многолетнего конфликта отдельных стран АСЕАН и КНР относительно спорных территорий в ЮКМ. В своем решении Гаагскому трибуналу необходимо было установить истину по трем ключевым для этого дела вопросам, поднятым в иске Филиппинами.

Пекин категорически отверг это решение, назвав его нелегитимным как по нормам процессуального права, так и по нормам материального права, т.е. по своему существу. В обосновании своей позиции китайская сторона представила следующие соображения.

Во-первых, по мнению Китая, Гаагский трибунал не имел права на рассмотрение данного спора в виду участия в деле только одной стороны Филиппин, тогда как вторая сторона — КНР — своего согласия на рассмотрения данного дела Гаагским трибуналом не давала.

Во-вторых, спорные территории в ЮКМ, на которые претендуют наравне с Китаем и другие страны, включая Филиппины, по мнению Пекина, находятся под исключительным суверенитетом КНР, поскольку принадлежат ему в силу его «исторических прав» и используются Китаем издревле. Несмотря на всю кажущуюся на первый взгляд логичность используемой КНР аргументации, она не находит отражения в нормах международного права, а потому не может служить оправданием неисполнения вынесенного Гаагским трибуналом решения.

Гаагский трибунал был абсолютно правомочен рассматривать спор по иску Филиппин и вынесенное Китаем решение по существу в ст. 261 решения трибунала. Требование Китаем исторических прав, суверенных прав или юрисдикции по отношению к участкам морской акватории ЮКМ противоречит Конвенции 1982 г. и не обладает юридической силой, поскольку выходит далеко за географические границы полагающейся ему по международному праву акватории моря.

Несмотря на очевидную значимость и легитимность решения Постоянного третейского суда в Гааге от 12 июля 2016 г., за прошедшие пять лет с момента его принятия в ситуации с ЮКМ и в отношениях между всеми участвующими в ней лицами ничего кардинально не изменилось. Более того, ни Декларация поведения сторон в ЮКМ, ни стоящий на повестке дня Кодекс не смогут разрешить многолетний территориальный спор. Международное право, какой бы важной ролью оно ни обладало, не имеет механизмов принуждения. Поэтому каким бы легитимным ни было решение Гаагского трибунала и каким бы совершенным ни будет Кодекс в случае его успешного принятия, в международных отношениях и международном праве принцип pacta sunt servanda функционирует в добровольном порядке. С позиции Китая это полностью исключено.

12 июля 2021 г. исполняется пять лет со дня вынесения знаменитого решения Постоянным третейским судом в Гааге (Гаагский трибунал) по иску Филиппин против экспансионистских действий Китая в Южно-Китайском море. Это решение стало своеобразной вехой в истории многолетнего конфликта отдельных стран АСЕАН и КНР относительно спорных территорий в ЮКМ. В своем решении Гаагскому трибуналу необходимо было установить истину по трем ключевым для этого дела вопросам, поднятым в иске Филиппинами. Манила просила трибунал установить, 1) легитимна ли апелляция Китая к его «историческим правам» на воды, морское дно и ресурсы под ним в границах незаконно установленной «девятипунктирной линии», определяющей границы притязаний КНР в ЮКМ. Изюминка заключается в том, что данная территория находится за пределами тех зон, которые полагаются Пекину по ратифицированной всеми участниками территориального спора Конвенции ООН о морском праве 1982 г.; 2) не противоречит ли Конвенции ООН претензия Китая на исключительную экономическую зону в районе архипелага Спратли; 3) не нарушает ли деятельность КНР в зоне спорных территорий ЮКМ суверенные права, юрисдикцию и свободу мореплавания Филиппин, которые гарантируются всем участникам Конвенции.

Василий Кашин:
Южно-Китайское море — Гаагский суд и военная напряженность

Гаагский трибунал пришел к выводу, что в отношениях между Филиппинами и Китаем Конвенция определяет сферу и предел морских прав в Южно-Китайском море, за которые ни одна из стран — участниц данной Конвенции не может выходить. Трибунал также постановил, что претензии КНР на «исторические права» и ее юрисдикцию в отношении морских районов ЮКМ противоречат Конвенции, являются незаконными и превышают географические и предметные границы прав Китая. Наконец, было зафиксировано, что Конвенция заменила собой любые исторические права или другие суверенные права или юрисдикцию, поскольку носит обязательный характер и является высшим по юридической силе источником права для всех ее подписантов.

Кто прав? Нигилизм с китайской спецификой

Итак, 12 июля 2016 г. Гаагский трибунал вынес свое совершенно однозначное решение по иску Филиппин против незаконной деятельности Китая в ЮКМ, нарушающей нормы международного права. Пекин категорически отверг это решение, назвав его нелегитимным как по нормам процессуального права, так и по нормам материального права, т.е. по своему существу. В обосновании своей позиции китайская сторона представила следующие соображения.

Во-первых, по мнению Китая, Гаагский трибунал не имел права на рассмотрение данного спора в виду участия в деле только одной стороны Филиппин, тогда как вторая сторона — КНР — своего согласия на рассмотрения данного дела Гаагским трибуналом не давала.

Во-вторых, спорные территории в ЮКМ, на которые претендуют наравне с Китаем и другие страны, включая Филиппины, по мнению Пекина, находятся под исключительным суверенитетом КНР, поскольку принадлежат ему в силу его «исторических прав» и используются Китаем издревле. Несмотря на всю кажущуюся на первый взгляд логичность используемой КНР аргументации, она не находит отражения в нормах международного права, а потому не может служить оправданием неисполнения вынесенного Гаагским трибуналом решения, и вот почему.

Для анализа первого аргумента китайской стороны нам необходимо обратиться к процедурно-процессуальным вопросам и заглянуть в Статут и Регламент Гаагского трибунала. Прежде всего, необходимо отметить, что Постоянный третейский суд (Гаагский трибунал), рассматривающий нашумевшее дело, был учрежден еще в 1899 г. и по своей природе является межправительственной организацией. Но это не Международный суд — главный судебный орган ООН, в котором, в соответствии со ст. 40, дела могут возбуждаться в зависимости от обстоятельств или нотификацией специального соглашения, или письменным заявлением на имя секретаря. Постоянный третейский суд, он же Гаагский трибунал, был создан в соответствии с Конвенцией о мирном урегулировании международных споров, заключенной в Гааге в 1899 г. Он является арбитражным судом, чьи механизмы возбуждения споров отличаются от Международного суда.

Кроме того, в отличие от Международного суда, который может рассматривать споры только между государствами, юрисдикция Гаагского трибунала является более широкой и распространяется на споры с участием различных государств, государственных органов, межправительственных организаций и частных лиц. В соответствии со ст. 1 последней редакции Арбитражного регламента Постоянного третейского суда, если государство, организация, подконтрольная государству, или МПО договорились с одним или несколькими государствами, организациями, подконтрольными государствам, МПО или частными сторонами о том, что споры между ними в отношении какого-либо конкретного правоотношения, независимо от того, носит ли оно договорной характер, основано ли оно на договоре, на международном договоре или на ином документе, будут передаваться на рассмотрение в арбитраж согласно Арбитражному Регламенту Постоянного третейского суда 2012 г., такие споры подлежат разрешению в соответствии с данным Регламентом с такими изменениями, о которых стороны могут договориться. В соответствии с п.3 ст. 3. Арбитражного регламента, уведомление об арбитраже должно включать (a) требование о передаче спора на рассмотрение в арбитраж; (b) наименования и контактные данные сторон; (c) указание на соответствующее арбитражное соглашение, на которое делается ссылка; (d) указание на какой-либо договор или соглашение, из которых или в связи с которыми возникает спор.

Вита Спивак:
Китайские охранники международного права

Именно на этих нормах основывал свои возражения Китай, объясняя свое несогласие с решением Гаагского трибунала. Поскольку совершенно очевидно, что КНР не заключала подобного арбитражного соглашения с Филиппинами о передаче спора по ЮКМ в его юрисдикцию. Более того, сам спор, по мнению Пекина, касался посягательств на его суверенитет и суверенные права в ЮКМ, тогда как Гаагский трибунал не может рассматривать споры с таким предметом. Отсюда Китай апеллировал к незаконности одностороннего формата рассмотрения спора, что противоречит самой природе любых арбитражных судов, где для возбуждения дела необходимо согласие обеих сторон на его передачу в данный суд. Казалось бы, вполне логичная и обоснованная аргументация.

Судить нельзя помиловать

Гаагский трибунал помимо своего базового Арбитражного Регламента, осуществляет деятельность на основе ряда конвенций, к числу которых относится и Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. В приложении 6 к данной Конвенции содержится Статут международного трибунала по морскому праву. В соответствии со ст. 21 и 24, к ведению Трибунала относятся все споры и все заявления, передаваемые ему в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву, и все вопросы, специально указанные в любом другом соглашении, которое предусматривает компетенцию Трибунала. Сообразно этим нормам Филиппины и подали свой иск, предметом которого были именно вопросы соблюдения китайской стороной норм Конвенции ООН, но никак не суверенитет КНР на воды ЮКМ. А сам Гаагский трибунал был абсолютно правомерен рассматривать данный спор в одностороннем порядке по заявлению Филиппин, и согласие на рассмотрение им спора от китайской стороны, согласно его Статуту, не требовалось.

Рассмотрим второй аргумент Китая, который также явился предметом иска Филиппин, в обосновании своих прав на спорную территорию ЮКМ. Речь идет об особых «исторических правах», согласно которым все спорные территории в ЮКМ, включая архипелаг Спратли, принадлежат КНР исторически, то есть в силу давнего владения и пользования спорной территорией. Именно китайские рыбаки, как утверждают представители КНР, в стародавние времена начали освоение данной территории, и именно поэтому Пекин распространяет на нее свои суверенные права. Но что собой представляют с юридической точки зрения эти пресловутые «исторические права»?

Ответ на данный вопрос позволит нам объективно подтвердить или опровергнуть аргументацию китайской стороны и проверить легитимность решения Гаагского трибунала уже не только по процедурным вопросам, а по существу.

Систему источников права практически любого государства составляют нормы и принципы международного права и международные концепции, нормативно-правовые акты для стран статутного права, судебные прецеденты как базовый источник права для стран с англо-саксонской системой права, юридическая доктрина и обычаи.

Согласно своей правовой природе, обычай представляет собой правило поведения, которое давно сложилось, на протяжении долгого времени применялось, вследствие чего стало общепринятым и превратилось в источник права, то есть получило характер общеобязательного. Чтобы обычай получил статус источника права и общеобязательный характер, не требуется даже его фиксация на материальном носителе, но необходимо его систематическое применение повсеместно. В этой связи со всей очевидностью можно утверждать, что являющиеся главным аргументом со стороны Китая в споре за принадлежность территорий ЮКМ особые «исторические права» можно упаковать как раз в рамки правового обычая. Однако чтобы можно было ссылаться на них как на обычай, а, следовательно, источник права, Китай должен был представить хотя бы какие-то доказательства долгого и систематического применения этого обычая. Но этого не произошло. Китайская сторона не смогла представить никаких доказательств, а ссылка на «исторические права» появилась точно после обнаружения в спорном регионе залежей столь привлекательных для КНР углеводородов.

Далее, если даже гипотетически предположить, что Китай все-таки имеет свои «исторические права» на ЮКМ, то в 1982 г. Китай, равно как и большинство стран мира, за исключением США, подписал Конвенцию ООН по морскому праву, а в 1996 г. ратифицировал ее, внеся соответствующие изменения в свое морское законодательство. В этой связи Конвенция является основополагающим и высшим по юридической силе источником права, обязательным к соблюдению и применению для Пекина. Анализ внутреннего национального законодательства Китая, включая действующую Конституцию и акты, составляющие его морское законодательство, подтверждает тот факт, что КНР в силу специфики своей правовой системы относится к той категории стран, где есть четкая иерархия источников права. По ней нормы международного права обладают верховенством и имеют приоритет, тогда как обычаи могут применяться только в отсутствии всех остальных источников права.

Что делать?

Павел Гудев, Игорь Мишин:
Южно-Китайское море: второй фронт американо-китайского противостояния

Страны АСЕАН, в особенности участники территориального спора в ЮКМ — Вьетнам, Малайзия, Филиппины и Бруней, — уже не один год на всех уровнях говорят о необходимости замены устаревшей Декларации 2002 г. на более продвинутый Кодекс поведения сторон, позиционируя его как «лекарство от всех болезней» в ЮКМ. И стоит признать, на этом направлении даже был достигнут прогресс — в 2018 г. был принят драфт документа. Однако в целом, опираясь на историю переговоров по принятию Кодекса и расклад сил в регионе за последние пять лет, едва ли потенциальное подписание документа можно будет назвать панацеей. Тем более что перспективы принятия самого Кодекса по-прежнему туманны, особенно после очередных обострений в отношениях между КНР и странами-претендентами.

В целом стоит отметить, что трудности с разработкой и принятием Кодекса, даже несмотря на уже существующий черновик, лежат в плоскости все тех же нерешенных вопросов, которые вот уже не один десяток лет вызывают международно-правовой конфликт в регионе. Вот только некоторые из них: какова должна быть сфера применения данного акта, должен ли он охватывать Парасельские острова, в чем заинтересован Вьетнам, и Спратли, как того хотели бы Филиппины и Вьетнам тоже; будет ли он носить юридически обязывающий характер в отличие от Декларации и как будут разрешены разногласия по поводу толкования нового документа; смогут ли страны АСЕАН согласиться с легитимностью притязаний Китая на воды ЮКМ и его апелляцией к своим «историческим правам»; как можно интерпретировать «исторические права», на которые ссылается КНР, и как они соотносятся с международным правом в этом случае; наконец, возможно ли в принципе на международном уровне принятие юридически обязывающего документа в мире, где крупные державы на постоянной основе пренебрегают международными правилами, поскольку само международное право не имеет реальных механизмов принуждения, а принцип pacta sunt servanda де-факто осуществляется в добровольном порядке?

Помимо этого, Китай настаивает на том, чтобы все подписавшие будущий Кодекс стороны могли наложить вето на военно-морские учения с любым неподписавшим участником. Однако подобный сценарий неприемлем для стран АСЕАН, которые полагаются на отношения с внешними державами, прежде всего, США и Японию, чтобы уравновесить растущую мощь Китая.

Еще одной проблемой, тормозящей ведение переговоров по Кодексу, является уже упомянутое решение Постоянного третейского суда в Гааге, легитимность которого отрицает Китай. Однако включение его основных положений в Кодекс позволило бы сразу снять много спорных вопросов, укрепило бы приверженность сторон Конвенции ООН и повысило бы доверие к Кодексу как со стороны заинтересованных сторон, так и со стороны международного сообщества в целом.

Безусловно, большая часть этих вопросов лежит в плоскости искусства ведения переговоров и достижения консенсуса между сторонами. Однако здесь мы в очередной раз должны констатировать отсутствие единства внутри самой АСЕАН. Представляется, что за последние пять лет внутренний раскол только усилился. Это связано как с неспособностью стран решить чувствительные для себя «домашние» вопросы — пиратство, терроризм в ЮВА, кризис в Мьянме и т.д., так и «внешние» — выстраивание отношений с ведущими державами в регионе — США и КНР, переговорная позиция АСЕАН в отношении Китая по проблеме ЮКМ. Еще свеж в памяти репутационный и содержательный провал Ассоциации, когда в 2012 г. Камбоджа явно под давлением Пекина заблокировала принятие итогового заявления по ЮКМ, чем шокировала остальных участников объединения, а позже, в 2016 г., в год Гаагского вердикта провернула аналогичный маневр. Учитывая еще большую напористость Поднебесной, уязвимость АСЕАН и ее отдельных членов, шансы на повторение в будущем «камбоджийского сценария» растут.

***

Гаагский трибунал был абсолютно правомочен рассматривать спор по иску Филиппин и вынесенное Китаем решение по существу в ст. 261 решения трибунала. Требование Китаем исторических прав, суверенных прав или юрисдикции по отношению к участкам морской акватории ЮКМ противоречит Конвенции 1982 г. и не обладает юридической силой, поскольку выходит далеко за географические границы полагающейся ему по международному праву акватории моря.

Несмотря на очевидную значимость и легитимность решения Постоянного третейского суда в Гааге от 12 июля 2016 г., за прошедшие пять лет с момента его принятия в ситуации с ЮКМ и в отношениях между всеми участвующими в ней лицами ничего кардинально не изменилось. Более того, ни Декларация поведения сторон в ЮКМ, ни стоящий на повестке дня Кодекс не смогут разрешить многолетний территориальный спор. Международное право, какой бы важной ролью оно ни обладало, не имеет механизмов принуждения. Поэтому каким бы легитимным ни было решение Гаагского трибунала и каким бы совершенным ни будет Кодекс в случае его успешного принятия, в международных отношениях и международном праве принцип pacta sunt servanda функционирует в добровольном порядке. С позиции Китая это полностью исключено.