Йеменская дилемма российской политики

Россия осторожно относится к любым попыткам оказаться втянутой в противостояние Ирана и Саудовской Аравии, не говоря уже о более масштабном выяснении отношений между суннитами и шиитами. Непосредственная «прибыль» в этой игре для Москвы не очевидна. Гораздо более значимыми выглядят потенциальные риски и возможность последующей реализации долгосрочных интересов России в ближневосточном регионе.

Турбулентность динамики событий в Йемене позволяет говорить о полноценном открытии на Ближнем Востоке нового фронта. Хотя их предсказуемость на текущем этапе достаточно низкая, уже сейчас нет недостатка в прогнозных сценариях относительно последствий йеменского кризиса для безопасности Аравийского полуострова и ближневосточного региона в целом. Одни убеждены, что события в Йемене станут началом конца Саудовской Аравии как государства, когда йеменцы забудут о своих внутренних спорах и консолидируются перед лицом внешней угрозы. Другие склонны считать, что результатом станет полномасштабная война между суннитами и шиитами с прямым или косвенным участием внешних игроков.

Тревожные сигналы потенциальной эскалации в этом двадцати пятимиллионном государстве российские дипломаты и эксперты-востоковеды отмечали еще задолго до текущих событий. Однако о степени серьезности, с которой Соединенные Штаты, Россия и ряд европейских стран оценивают ситуацию в этой стране сейчас, свидетельствуют спешная эвакуация ими своих граждан, включая сотрудников дипломатических ведомств. В Йемене стало не просто небезопасно: пустующие здания подвергаются разграблению мародеров, здания дипмиссий – нападениям. Накануне эта участь постигла российское генконсульство в Адене, на юге страны, которое до этого серьезно пострадало от инициированных саудитами авиационных бомбежек.

Отношения России с Йеменом насчитывают не одно десятилетие. Наиболее бурный этап их развития пришелся на советский период. Однако задолго до того, как Советский Союз и Мутаваккилитское Королевство Йемена установили официальные дипломатические отношения в 1955 году, страны наработали содержательную, хотя и не обширную, двустороннюю повестку. В целом, до распада СССР в (Южном) Йемене проработало более 4500 советских военных инструкторов. После «перерыва» 1990-х гг., связанного со спадом интереса к этой стране и объективными трудностями российской дипломатии, уже объединенный Йемен вновь стал значимым объектом на радаре российской ближневосточной политики. Торговый оборот между двумя странами в 2010 г. вырос на 5.5% и составил $167.5 млн. Еще одним ключевым направлением с глубокими историческими корнями является гуманитарная сфера – Советским Союзом/Россией было подготовлено более 50 тыс. йеменских специалистов.

REUTERS/ Amer Almohibany
Разрушения после авиаударов

Российский дискурс относительно истоков йеменского кризиса можно условно разделить на три «объяснительные конструкции»:

Внутренний нарратив – рассматривает Йемен как Ближний Восток в миниатюре. С одной стороны, голод, от которого страдает более 45% населения страны, катастрофическая бедность и стремительный рост числа безработной, малообразованной, но политически активной молодежи выступают серьезным двигателем социального протеста. С другой, Йемен – это гордиев узел сложных межплеменных противоречий. Учитывая, что столкновения даже внутри одного племени не редкость, а концентрация огнестрельного оружия на душу населения высока как нигде, практически любой подобный протест может легко перейти в полномасштабные столкновения. Высокий конфликтный потенциал и наличие большого числа неподконтрольных правительству «серых зон» способствовали закреплению в Йемене Аль-Каиды на Аравийском Полуострове (АКАП). Одна из самых могущественных террористических организаций в регионе также играет значимую роль в разворачивающейся конфликтной головоломке.

Второй нарратив – региональный – видит Йемен как поле противостояния между ведомым шиитами Ираном и «самопровозглашенным лидером» суннитов – Саудовской Аравией. Рассматривать их противостояние на разных региональных площадках – от Сирии и Ливана до Байхерна и Йемена – в экспертной среде стало общим местом. В этой связи, успех хуситов видится как удар по интересам саудовцев (и, в известном смысле, американцев) и укрепление позиции Ирана. Будучи отторгнутыми западными правительствами на ранних этапах своей деятельности, хуситы стали искать выходы на крупных игроков за пределами региона. В феврале 2015 г. делегация повстанцев «Ансар Алла», как именуют себя хуситы, совместно с представителями партии «Всеобщий Народный Конгресс» бывшего президента страны Салеха посетили российскую столицу. По отдельным данным, они предложили российской стороне выгодные контракты на торговлю и разработку нефтеносных провинций, «которые скоро окажутся под их контролем».

REUTERS/Khaled Abdullah/Pixstream
Леонид Исаев:
Йемен – по следам Афганистана?

Российский интерес к предложениям йеменцев мог бы быть реализован минимум в двух плоскостях.

Во-первых, подобное сотрудничество могло бы укрепить позиции Москвы в стране, которая еще с советских времен рассматривается как стратегический форпост. Говорить о геополитической значимости Йемена нет необходимости – достаточно упомянуть, что страна находится на пути ключевых коммерческо-логистических маршрутов из Красного моря через Аденский залив в Аравийское море и Индийский океан.

Во-вторых, оно могло бы дать России определенный рычаг влияния на Саудовскую Аравию, отношения с которой на протяжении двух десятилетий, мягко говоря, прохладные не без должных на то оснований. В Москве прекрасно понимают, что саудиты серьезно обеспокоены ситуацией в собственном «ближнем зарубежье». Рассматривать потенциальные варианты для создания инструментов давления на «заклятых друзей» в текущей ситуации было бы для Москвы резонно, по крайней мере, таким виделся расчет хуситов и, возможно, стоящих за ними более влиятельных сил.

Однако в действительности Россия рассматривает кризис в Йемене как системный и долгосрочный. В этом отношении у Москвы нет иллюзий относительно реальных перспектив собственного присутствия в этой стране – экономического или политического.

Тем более осторожно относится Россия к любым попыткам оказаться втянутой в противостояние Ирана и Саудовской Аравии, не говоря уже о более масштабном выяснении отношений между суннитами и шиитами. Непосредственная «прибыль» в этой игре для Москвы не очевидна. Гораздо более значимыми выглядят потенциальные риски и возможность последующей реализации долгосрочных интересов России в ближневосточном регионе. Поэтому Москва не спешит признавать или активно сотрудничать с хуситами на официальном уровне. Однако, и отказываться от контактов с ними пока не торопится. В то время как Эр-Рияд больше заботят шиитские радикалы, России куда более серьезной представляется угроза ИГИЛ – по соображениям внутренней безопасности в виде проекции этой угрозы на Северный Кавказ и Поволжье. В ситуации, когда все заинтересованные страны активно ищут союзников в борьбе с ИГИЛ, хуситы, у которых свой «зуб» на суннитских исламистов, могут рассматриваться Москвой, по крайней мере, как «ситуативные партнеры» в борьбе с «Исламским государством».

Для любой внешней державы становиться полноценным участником конфликтного пазла в стране, где политический ландшафт переполнен огромным количеством игроков и минимальным количеством ресурсов, – шаг опрометчивый. В этой связи на фоне нарастающего хаоса и провокационных акций, наподобие бомбардировки и нападения на российское генеральное консульство, удерживаться в рамках «избирательного дистанционного вовлечения» при сохранении собственных позиций для Москвы будет непросто, но необходимо.