Наверное, при желании в этом можно усмотреть горькую иронию, но военные конфликты, разные по масштабам и международному резонансу, почти всегда становились лакомым куском для кинематографистов разных стран и разной степени таланта. Если вдуматься, в этом нет ничего удивительного: война как ситуация предельной эскалации насилия несет в себе внушительный запас драматургических конфликтов, которые при должной сноровке можно удачно обыграть, не забыв при этом выразить собственное отношение к экранизируемым событиям.
Особое место в жанре военного кино занимает Вторая Мировая война. Счет фильмов, посвященных сражениям 1939–1945 гг., давным-давно идет на сотни. И это вполне закономерно и справедливо. Впрочем, куда актуальнее смотрятся фильмы, анализирующие современные военные конфликты.
Наверное, при желании в этом можно усмотреть горькую иронию, но военные конфликты, разные по масштабам и международному резонансу, почти всегда становились лакомым куском для кинематографистов разных стран и разной степени таланта. Если вдуматься, в этом нет ничего удивительного: война как ситуация предельной эскалации насилия несет в себе внушительный запас драматургических конфликтов, которые при должной сноровке можно удачно обыграть, не забыв при этом выразить собственное отношение к экранизируемым событиям.
Особое место в жанре военного кино занимает Вторая Мировая война. Счет фильмов, посвященных сражениям 1939–1945 гг., давным-давно идет на сотни. И это вполне закономерно и справедливо. Впрочем, куда актуальнее смотрятся фильмы, анализирующие современные военные конфликты. Благодаря злободневности любая подобная картина приобретает дополнительные смыслы, поскольку осмысление чего-то сиюминутного, находящегося в режиме здесь-и-сейчас, по определению не может похвастаться завершенностью выводов и вынесенных художником «приговоров». Чаще всего это приглашение к разговору, попытка обратить внимание зрителей на те или иные аспекты, казалось бы, очевидных процессов.
Военные операции армии США в Афганистане и Ираке, вызванные террористическими актами 11 сентября 2001 г., почти сразу обратили на себя внимание кинематографистов. Ведь после этой трагической даты изменился не только миропорядок, но и возникла необходимость найти место этим горячим точкам в новой системе координат.
Афганский излом
Наиболее заметным высказыванием о последствиях вторжения в Афганистан стал фильм британского режиссера Майкла Уинтерботтома «Дорога на Гуантанамо», умышленно снятый в псевдодокументальной манере. Картина повествует о судьбе трех английских мусульман, решивших навестить родственников в регионе конфликта и ошибочно обвиненных в связях с «Аль-Каидой». В результате вынесенного вердикта они оказываются в печально известной тюрьме в Гуантанамо, где подвергаются жестоким пыткам.
Фильм основан на реальных событиях, и выбранная режиссером стилистика подачи материала – нарочито документальная – мгновенно погружает зрителя в самый эпицентр разворачивающейся драмы. Уинтерботтом, режиссер разносторонний, снимающий много и в совершенно разных жанрах, подходит к непростой теме с неочевидной стороны. Конечно, его «Дорога…» преисполнена гуманистическим пафосом и критикой многочисленных нарушений, становившихся на протяжении 2000-х годов достоянием общественности. Однако предложенный автором ракурс – отстраненный, равнодушный, холодный – больше схож со скальпелем хирурга, чем со спасительной анестезией. Уинтерботтом далек от обличительных речей, но предложенная им фиксация фактов в некотором смысле даже страшнее привычной в таких случаях мелодраматичности.
Буря в пустыне
Серьезной рефлексии со стороны кинематографистов подверглись вторжение США в Ирак и последующее за этим свержение режима Саддама Хусейна. Посвященный данной теме «Повелитель бури» Кэтрин Бигелоу стал лауреатом премии «Оскар» в главной номинации – «Лучший фильм года» – в 2010 г., что недвусмысленно намекает на умонастроения американских киноакадемиков. Впрочем, стоит признать, что, несмотря на выбранную тему, Бигелоу вполне осмысленно избегает каких-либо политических подтекстов, сосредотачиваясь на психологическом состоянии своих героев. Военный антураж здесь, безусловно, важен, но не первичен.
Чуть ранее, в 2007 г., к данной теме обратился Брайан Де Пальма, живой классик американского кино. В качестве художественного приема им был избран уже упоминавшийся mockumentary style (та самая псевдодокументальность, взятая на вооружение Уинтерботтомом). «Без цензуры» Де Пальмы – это набор мистификаций: съемки ручной камерой, репортажи французского телевидения, записи камер наблюдения. В отличие от Бигелоу, как бы отстраняющейся от выводов и умозаключений, Де Пальма вполне внятно доносит свой месседж до зрителей. Война – это зло, так жить нельзя, необходимо что-то менять.
Куда более прямолинейным и однозначным оказался фильм Кимберли Пирс «Война по принуждению». В отличие от работ Бигелоу и Де Пальмы, изначально позиционировавшихся как серьезное проблемное кино, картина Пирс содержит в себе ряд расхожих штампов, свойственных стандартной голливудской продукции. В центре сюжета – история Брэндона Кинга, героя иракской войны, наконец-то вернувшегося в родные края. Однако совсем скоро его вновь призывают в Ирак, что вызывает у него самые противоречивые чувства. При всей очевидности подобных сценарных построений стоит признать, что именно такой подход находит куда больший отклик среди зрителей. Пирс экранизирует абсолютно житейскую ситуацию выбора, обрамляя историю военным антуражем.
Принуждение к миру
Не остался без внимания и грузино-осетинский конфликт августа 2008 г. Уже весной 2009 г. состоялась премьера фильма «Олимпиус Инферно» режиссера Игоря Волошина. Подобная ретивость и скорость производства (обычный производственный цикл полнометражного фильма занимает около года, в этом случае – чуть больше шести месяцев) наводят на мысль о госзаказе. Содержание самой картины – более чем посредственное, даже с учетом оговорок, – скорее подтверждает эту мысль, нежели опровергает.
Удивительно другое. В 2011 г. Ренни Харлин, режиссер «Крепкого орешка 2» и «Скалолаза», представил на суд зрителей свой взгляд на случившееся – фильм «5 дней в августе». В некотором смысле это картина-побратим «Олимпиус Инферно», но с той немаловажной оговоркой, что Харлин стоит по другую сторону идеологических баррикад, предлагая прогрузинскую точку зрения. Оба фильма являют собой пример кинематографической «клюквы», сделанной топорно и, кажется, без признаков хоть какого-то вдохновения.
Несколько иначе обстоит дело с недавней премьерой «Август. Восьмого» Джаника Файзиева. Авторы фильма, одно название которого дает общее представление о содержании, изо всех сил старались избежать политической подоплеки, представив борьбу российских войск на территории Южной Осетии в почти метафорическом виде: военные действия в картине ведутся не против отдельно взятой страны – Грузии, а, скорее, против какого-то условного врага. Подобная попытка – не что иное, как желание усидеть на двух стульях, понравиться и вашим и нашим. Однако, как чаще всего и бывает, подобные стремления оборачиваются или триумфом или провалом. «Август. Восьмого», увы, стоит отнести ко второй категории.
Представленных примеров вполне достаточно для осознания одного простого факта: снимать фильмы об актуальных военных конфликтах – занятие не из легких. Идеологическая подоплека волей-неволей будет превалировать над чисто художественными достоинствами, превращая отдельно взятый фильм, прежде всего, в политическое высказывание – и только потом во все остальное. Многочисленные примеры картин о Второй Мировой войне или войне во Вьетнаме наглядно доказывают, что для появления на экранах чего-то по-настоящему взвешенного должно пройти время, когда любые конъюнктурные резоны будут уже совершенно не важны.
В то же время очень хочется верить, что предлогов для подобных фильмов с каждым годом будет все меньше и меньше. Желание во многом наивное, но при этом не стоит забывать, что кино – это, прежде всего, великая иллюзия, а значит, тем для новых картин хватит и без войн.
