Военный экспорт Японии: долгая дорога к скромным успехам

Первые эмоции, связанные с завершением «эпохи Абэ», немного утихли, новый глава правительства Ёсихидэ Суга благополучно вступил в должность. И сейчас можно спокойно порассуждать об осуществлённых Синдзо Абэ переменах в японской внешней политике, которые имеют хотя и во многом персоналистский, но при этом объективный и необратимый характер. Одного только принятия законов, допускающих участие Японии в коллективной самообороне, пожалуй, хватило бы любому японскому премьеру, чтобы войти в историю в качестве «разрушителя табу» японского пацифизма. Вместе с тем многое из сделанного остаётся в тени более амбициозных, но нереализованных планов, связанных, например, с Россией и пересмотром конституции. К важным, но не столь заметным реформам С. Абэ можно отнести и открытие дороги для Японии на мировой рынок вооружений.

Олег Парамонов:
Индо-Тихоокеанская доктрина Синдзо Абэ — основа будущей внешней политики Японии

В течение многих десятилетий государства-экспортеры вооружений и военной техники, в том числе и Россия, не рассматривали Японию в качестве конкурента, хотя оборонно-промышленный сектор японских компаний, помимо работы по американским лицензиям, самостоятельно разрабатывает и выпускает продукцию, во многих случаях сопоставимую по своим характеристикам с лучшими зарубежными аналогами. Например, японская подводная лодка типа Сорю (консорциум Мицубиси/Кавасаки) — одна из лучших неатомных субмарин в мире. Дело в том, что в Японии ещё в 1960–1970 гг. был достигнут консенсус между политиками и представителями бизнеса относительно полного отказа от военного экспорта с целью обеспечения мирного развития страны.

Но не бывает правил без исключений. Ещё в далёких 1980-х гг. обсуждалось технологическое участие Токио в «стратегической оборонной инициативе» Рональда Рейгана, более известной, как «звездные войны». При этом выяснилось, что японские компании уже не слишком хотели довольствоваться ролью поставщиков второстепенных компонентов для «старшего союзника». Да и сам японский бизнес находил «лазейки» для зарубежных продаж продукции двойного назначения.

Решение Токио о сотрудничестве с США по противоракетной обороне быстро вернуло вопрос военного экспорта в японскую политическую повестку. Кроме того, в условиях общей экономической стагнации оборонно-промышленным подразделениям японских корпораций пришлось балансировать между сокращением военных закупок и невозможностью предлагать свою продукцию на внешних рынках. При этом система заказов в интересах оборонного ведомства Японии не предполагает конкуренцию между национальными производителями. Эти причины привели к возникновению так называемого галапагосского синдрома. Так, поступивший на вооружение Сил самообороны в 1990-х гг. танк Тип 90, оказался «мировым рекордсменом» по затратам на производство и обслуживание. Да и требованиям Сил самообороны машина отвечала далеко не в полной мере, её пришлось снимать с производства и разрабатывать новую модель (танк Тип 10), также получившуюся весьма дорогой. Вкладывать средства в разработку современных вооружений становилось невыгодно, что уже создавало риски и для обороноспособности Японии.

В 2011 г. правительство Японии сделало первые значимые послабления системы экспортного контроля, касающиеся сотрудничества с Вашингтоном по разработке новой модификации противоракеты SM-3 Block IIA. В том же году правительство разрешило авиастроительному подразделению небольшой компании «СинМайва», находящемуся в бедственном финансовом положении, участвовать в тендере авиации ВМС Индии на поставку патрульных гидросамолётов US-2. Среди претендентов на контракт был и российский ТАНТК им. Г.М. Бериева. Японцы победили — в их пользу сыграли не только уникальные взлётно-посадочные характеристики летающей лодки, но и антипекинский подтекст возможной сделки.

Однако практика подобных исключений преподносилась обществу как вынужденная мера, поскольку затрагивались очень чувствительные для японцев темы — например, страх потери гражданского контроля над деятельностью структур, связанных с безопасностью; риски втягивания страны в гонку вооружений. Опасались в Токио и новых проблем в отношениях с соседями, в первую очередь, с Китаем и государствами Корейского полуострова.

Джеймс Браун:
Японские ударные ракеты и их значение для Азиатско-Тихоокеанского региона

И лишь С. Абэ в 2014 г. решился предпринять политические шаги в этом направлении. При этом японский премьер заботился не только о поддержке национального ОПК, но и рассчитывал таким образом укрепить связи в сфере безопасности с ключевыми партнёрами Японии по концепции Индо-Тихоокеанского региона (помимо США, это Индия и Австралия) и с другими акторами (государствами-членами НАТО, в том числе, с Турцией, а также с АСЕАН).

В 2014 г. были опубликованы «Три принципа трансфера продукции военного назначения», разрешившие поставки военной продукции дружественным Токио государствам при соблюдении ряда условий, которые, впрочем, имели слишком общий характер. В 2015 г. при оборонном ведомстве было образовано «Агентство по закупкам, технологиям и логистике», занимающееся вопросами военно-технического сотрудничества. Однако наибольшими полномочиями в данной сфере наделены «гражданские» — Министерство экономики, торговли и промышленности. Подобный шаг С. Абэ вызвал международный резонанс, который, впрочем, постепенно сошёл на нет в связи с первыми неудачами Токио на внешних рынках вооружений. Стремительного прорыва военной техники японского производства, подобно тому, как это происходило в 1960–1970 гг. с японскими автомобилями и бытовой электроникой, не произошло, однако подобной цели японцы и не ставили. При этом приёмы маркетинга, взятые из «гражданской жизни», оказались непригодными для общения с военной бюрократией даже тех государств, которые Токио рассматривает как «демократические». До сих пор нет ясности в вопросе условий поставки вышеупомянутых гидросамолётов для Нью-Дели. Контракт на 1,65 млрд долл. на поставку двух гидросамолётов из Японии и сборки ещё 10 на индийских предприятиях был готов к подписанию ещё в 2016 г., но был «положен под сукно». Индийская сторона, скорее всего, выдвинула дополнительные требования к оснащению самолёта и локализации его производства.

Пожалуй, наиболее драматично для премьерской карьеры С. Абэ сложилась история с попыткой заключить сделку о поставке вооружений с ещё одним партнёром по концепции Индо-Тихоокеанского региона — Австралией. В 2014 г. в ходе турне японского премьер-министра по странам южной части Тихого океана была достигнута предварительная договорённость с на тот момент премьер-министром Австралии Тони Эбботом об оснащении австралийских ВМС японскими подлодками типа Сорю с целью замены морально устаревших субмарин австралийского производства. Однако австралийское правительство подверглось серьёзной критике со стороны профсоюзов и оппозиции за безальтернативный выбор японского предложения и было вынуждено объявить в конце 2015 г. тендер стоимостью 36 млрд долл. Хотя в конкурсе участвовали очень сильные игроки, например немецкие (HDW), шведские (SAAB), французские (DCNS) компании, зарубежные эксперты считали Токио фаворитом. В апреле 2016 г. японские моряки привели лодку в Сидней для демонстрации её возможностей в ходе совместных учений с ВМС Австралии. По дороге домой экипаж узнал о победе французов в тендере — они предложили лучшие условия локализации производства. Было также озвучено мнение о том, что Пекин использовал своё положение ведущего торгового партнёра Канберры для оказания влияния на результаты тендера. Отмечалась и слабая маркетинговая стратегия Мицубиси, полностью положившейся на поддержку со стороны правительства С. Абэ, которое после этой истории подверглось жёсткой критике в Японии за недостаточную эффективность. Сложилась парадоксальная ситуация, когда японские политики, решившись пожертвовать пацифистской традицией для укрепления международного влияния своей страны, могли создать для Японии и более серьёзные риски, показав, что она не способна конструктивно сотрудничать по стратегическим вопросам даже со своими ближайшими партнёрами.

Владимир Нелидов:
Японское стратегическое мышление и дискуссия о «наступательных вооружениях»

Однако появились и первые успехи на этом направлении «проактивного пацифизма». В августе 2020 г., незадолго до отставки С. Абэ, Япония заключила с Филиппинами контракт на поставку трёх стационарных и одного мобильного радара для контроля воздушной обстановки на сумму более чем 100 млн долларов. В этот раз заключению сделки не смогла помешать даже пандемия COVID-19. Манила планирует использовать японские радары для мониторинга военно-морской активности КНР в районе Южно-Китайского моря. Кроме того, предполагается подписание соглашения между Японией и Филиппинами об обмене данными о воздушной обстановке, получаемыми с помощью подобных радаров (Токио может предоставлять Маниле данные со своих радаров на Окинаве). А значит, сделка соответствует и интересам Японии по отслеживанию военной активности Китая в стратегически важном проливе Баши между Филиппинами и Тайванем.

Что касается военно-технического сотрудничества с США, например, в сфере ПРО, то здесь дела идут в целом успешно, поскольку работа ведётся в рамках более широких долгосрочных программ военного сотрудничества. Особый интерес для Пентагона могут представлять японские наработки в сфере робототехники, лазеров, композитных материалов. Вместе с тем этот вектор японской оборонной политики во многом и помешал С. Абэ достичь своих целей в отношениях с Россией.

***

Япония и дальше будет постепенно пробивать себе дорогу на внешние рынки вооружений. Хорошие шансы имеют японские бронетранспортёры Тип 96 (Комацу), вертолёт OH-1 Ninja (Кавасаки), патрульные катера типа Хаябуса (Мицубиси), военно-транспортный самолёт C-2 (Кавасаки), гидроавиация (СинМайва). Интерес для стран с протяжёнными морскими границами также может представлять морской базовый патрульный самолёт P-1 (Кавасаки), характеристики которого позволяют активно действовать и в условиях «серых зон безопасности».

Однако существует и ряд негативных факторов. Так, например, крупные японские корпорации, имеющие небольшую долю оборонных заказов в общем объёме производства, опасаются, что имидж «торговцев смертью» может нанести им серьёзный репутационный ущерб (оборонно-промышленный комплекс как самостоятельная отрасль у Японии отсутствует). Кроме того, японская продукция военного назначения никогда не проходила боевую обкатку, при этом имеет сравнительно высокую стоимость.

В заключение стоит отметить, что военно-техническое сотрудничество подразумевает не только экспорт и совместную разработку вооружений, но и различные формы кооперации в сфере спасательного снаряжения, оборудования для миротворческих миссий. И здесь, возможно, возникнет и определённое пространство для реализации совместных проектов России и Японии.