В стране невыученных уроков: почему метод кнута с Ираном по-прежнему не работает

Глобальная кампания борьбы с распространением ядерного оружия длится уже почти столетие. И хотя дипломатический подход к нераспространению продемонстрировал весьма впечатляющие результаты за это время, силовое принуждение международных акторов к отказу от своих ядерных амбиций также в отдельно взятых случаях доказало свою эффективность. Тем не менее в целом физическое уничтожение ядерной программы пока что остается весьма рискованным методом, и военная операция Вашингтона, проведенная в июне 2025 г., хоть и уничтожила значительную часть ядерных объектов Ирана, также в известной степени лишила международное сообщество достоверной информации относительно уровня развития атомной программы Тегерана, что в значительной степени усложняет поиск дипломатического пути преодоления иранского кризиса.

Если до ракетных ударов Трампа руководство Тегерана имело основания полагать, что объекты на его территории находятся в относительной безопасности от любых посягательств кроме разве что атак Израиля, то после непосредственного вмешательства Вашингтона в конфликт настроения в Тегеране скорее всего поменялись. Учитывая, что теперь любые объекты на территории Ирана могут подвергнуться удару, вероятно, ядерная программа Исламской Республики уйдет в глубокое подполье, что в известной степени происходит уже сегодня. Причем углубление иранской ядерной программы в теневую сферу может иметь негативные последствия не только для избранного Трампом силового метода решения иранского ядерного кризиса, но также и для потенциального продолжения дипломатического трека. Если раньше за столом переговоров можно было с уверенностью обсуждать конкретные объемы и уровни обогащения радиоактивных веществ, количество и модели центрифуг, то сейчас, в атмосфере неизвестности, говорить об условиях новой сделки будет значительно труднее.

Относительно приемлемым вариантом для Трампа могла бы стать смена режима в Тегеране. В том случае, если бы к власти в стране пришли прозападные силы, новое руководство вполне могло бы полностью отказаться от полноценной мирной атомной программы, а также, вероятно, согласиться и на другие требования США и Израиля. Отчасти на такой сценарий надеялась и израильская власть, когда при начале первой серии своих ракетных ударов призвала население Ирана бороться за свободу и свергнуть режим в стране. Однако сейчас насильственная смена режима едва ли вероятна, как минимум на ближайшее время. Вопреки надеждам в Израиле, ракетные удары по Исламской Республике скорее вынудили население страны сплотиться вокруг общей угрозы, нежели объединиться против руководства страны. Конечно, непоколебимо стабильным режим в Иране назвать все еще сложно — в случае смерти Хаменеи страну могут ожидать серьезные потрясения. Но рассчитывать на это администрация Трампа не может, к тому же совершенно неизвестно, каким именно силам удастся прийти к власти после ухода нынешнего руководства. Ракетные обстрелы Израиля и еще в большей степени Штатов во многом маргинализировали сторонников сотрудничества с Западом, так что вряд ли стоит рассчитывать на то, что политика его преемника будет серьезно отличаться от линии современного лидера.

Динамика развития событий на Ближнем Востоке не позволяет сделать сколько бы точный прогноз относительно будущего ядерного кризиса. Однако пока что нет никаких оснований говорить о том, что ракетные удары Трампа хоть в какой-то степени приблизили его разрешение. Причем атака США произошла в едва ли не самое критичное время для ядерной дипломатии, когда сроки действия ключевых положений СВПД близятся к завершению, а подписанты соглашения вынуждены принимать решение относительно возобновления санкционного режима ООН. Если такое решение не будет принято в ближайшее время, то международное сообщество потеряет наиболее важный коллективный рычаг экономического давления на Исламскую Республику, а согласовать новый может быть проблематичным, учитывая позиции России и Китая. После ракетных ударов США едва ли стоит ожидать скорого продолжения конструктивного диалога по перезаключению ядерной сделки, так что в ближайшее время подписантам СВПД придется принять решение, возвращать санкционный режим ООН или нет. Оба варианта в разной степени не способствуют разрешению иранского ядерного кризиса.

Глобальная кампания борьбы с распространением ядерного оружия длится уже почти столетие — сразу после окончания Второй мировой войны международное сообщество начало активно обсуждать возможности ограничить количество обладателей «ядерной дубинки», которой на тот момент располагали лишь Соединенные Штаты. Попытки США дипломатическим путем монополизировать ядерное оружие провалились, а вскоре начавшаяся холодная война заставила мир отложить вопрос ограничения расширения «ядерного клуба» до лучших времен. Несмотря на немалую долю скептицизма относительно темпов появления новых ядерных держав, к концу 60-х гг. XX в. международному сообществу все-таки удалось создать правовую базу для контроля распространения ядерного оружия. И хотя с тех пор «ядерный клуб» пополнился несколькими неофициальными членами, в целом миру удалось опровергнуть пессимистический прогноз Кеннеди о том, что к середине 70-х международное сообществу придется иметь дело с 15–25 новыми ядерными державами.

Владислав Толстых:
Удары Израиля и США по Ирану: международно-правовая квалификация

Однако несмотря на то, что дипломатический подход к нераспространению и показал весьма впечатляющие результаты, силовое принуждение международных акторов к отказу от своих ядерных амбиций также в отдельно взятых случаях доказало свою эффективность. Так, конец ядерной программе Сирии был положен именно военными методами, хотя на тот момент она и находилась еще в зачаточном состоянии. Однако в целом физическое уничтожение ядерной программы пока что остается весьма рискованным методом принуждения к отказу от ядерных амбиций, особенно в связи с уникальностью каждого случая попыток «вепонизации» атомной энергии, — приходится принимать во внимание множество факторов, включая уровень развития ядерной инфраструктуры, объем и уровень обогащения запасов радиоактивных веществ, защищенность атомных объектов, квалификацию и опыт физиков-ядерщиков и т.д. Если на этапе становления ядерная программа часто может быть уничтожена с относительной легкостью, то по мере развития сложность ее устранения растет в геометрической прогрессии. Администрация Трампа сегодня, посчитав, что ядерная дипломатия по отношению к Тегерану зашла в тупик, обратилась к военному решению вопроса иранской ядерной программы, нанеся ряд ударов по ключевым объектам атомной инфраструктуры Исламской Республики. Однако несмотря на то, что Вашингтону удалось избежать дальнейшей неконтролируемой эскалации конфликта, перспективы эффективности выбранной Трампом стратегии вызывают немало сомнений.

Оценить даже немедленные технические последствия ударов пока что представляется непростой задачей даже для самих Соединенных Штатов. Едва ли кто-то будет спорить с тем, что ракетные удары США и Израиля нанесли значительный урон атомной инфраструктуре Ирана, однако более детальная оценка пока что продолжает оставаться предметом споров. Так, на сегодняшний момент до конца неизвестна даже судьба запасов обогащенного урана — ключевого элемента для создания ядерного оружия, который и был одной из основных целей ударов Вашингтона. Даже разведка США признается, что на сегодняшний момент не может с точностью заявить о местонахождении иранских радиоактивных запасов, равно как и точно оценить, какая их часть была ликвидирована ракетными ударами. По утверждению генерального директора МАГАТЭ, Иран сможет возобновить обогащение урана примерно через два месяца, хотя это лишь приблизительная оценка, так как сейчас практически никто не располагает точными данными о состоянии иранской ядерной программы. Таким образом, хотя военная операция Вашингтона и уничтожила значительную часть ядерных объектов Ирана, она также в известной степени лишила международное сообщество достоверной информации относительно уровня развития атомной программы Тегерана, что в значительной степени усложняет поиск дипломатического пути преодоления иранского кризиса.

Сложно сказать, как долго продлится этот информационный вакуум. Если до ракетных ударов Трампа руководство Тегерана имело основания полагать, что объекты на его территории находятся в относительной безопасности от любых посягательств кроме разве что атак Израиля, то после непосредственного вмешательства Вашингтона в конфликт настроения в Тегеране скорее всего поменялись. Учитывая, что теперь любые объекты на территории Ирана могут подвергнуться удару, вероятно, ядерная программа Исламской Республики уйдет в глубокое подполье, что в известной степени происходит уже сегодня. Причем углубление иранской ядерной программы в теневую сферу может иметь негативные последствия не только для избранного Трампом силового метода решения иранского ядерного кризиса, но также и для потенциального продолжения дипломатического трека. Если раньше за столом переговоров можно было с уверенностью обсуждать конкретные объемы и уровни обогащения радиоактивных веществ, количество и модели центрифуг, то сейчас, в атмосфере неизвестности, говорить об условиях новой сделки будет значительно труднее.

Владимир Сажин:
Иран — Израиль: эскалация конфликта

Администрация Трампа, судя по всему, перестала рассматривать заключение новой ядерной сделки как неотъемлемое условие решение иранского ядерного кризиса — в своем выступлении на саммите НАТО Трамп заявил, что новое соглашение в целом заключать не обязательно. Вероятно, в Вашингтоне полагают, что ракетные удары если не уничтожил иранскую программу полностью, то как минимум отбросили ее назад настолько далеко, что про ядерную угрозу Ирана можно будет надолго забыть. А если страна снова приблизится к созданию ядерного оружия, то можно повторить свою акцию. Такая стратегия вызывает вопросы сразу по нескольким причинам. Во-первых, заявление Трампа не совпадает с оценкой ситуации спецслужбами самих США, которые назвали его утверждение о полном разгроме ядерной программы Ирана несоответствующим действительности. Хотя удары и нанесли некоторый урон ядерным объектам страны, говорить о полном уничтожении всей программы преждевременно.

Во-вторых, эффективность повторения такой акции вызывает вопросы не только с технической точки зрения (после ракетной атаки США отследить некоторые структурные элементы программы будет сложнее), но также и в плане целесообразности стратегии ударов как таковой. Ракетные удары не решили проблему иранской ядерной программы, а скорее еще сильнее привязали США к ее урегулированию. Едва ли после атаки на атомные объекты Иран решит полностью отказаться от своей ядерной программы. Напротив, если руководство Ирана и вынесло какой-то урок из недавних событий, так это тот, что полную гарантию безопасности может обеспечить только ядерное оружие или же достаточно развитая непрозрачная мирная ядерная программа, которую в удобный момент можно быстро трансформировать в атомный арсенал. Таким образом, нерешенность ядерного вопроса Ирана будет вынуждать США регулярно возвращаться к его силовому «решению», а в связи с невозможностью полностью ликвидировать ядерный потенциал страны такими методами Трамп будет вынужден регулярно повторять свою военную акцию. Такой сценарий «обезвреживания» программы Ирана не только привяжет США к постоянному одностороннему возвращению к военным действиям, но и заставит Вашингтон каждый раз рисковать эскалацией ракетных ударов до более масштабной региональной войны. То, что атака США в этот раз не спровоцировала спирали эскалации, совершенно не означает, что этого удастся избегать и впредь.

Кроме того, нерешенность ядерного вопроса и сопряженные с этим военные действия как со стороны США, так и Израиля продолжат оставаться дестабилизирующим фактором для региона. Ядерный элемент такой дестабилизации представляет собой особую опасность, так как неопределенность судьбы ядерных намерений и возможностей Ирана продолжит создавать риск возникновения аналогичных амбиций у стран Залива. Чем менее прозрачной становится ядерный комплекс Исламской Республики и чем глубже Ближний Восток погружается в пучину вооруженных столкновений, тем больше соблазн у стран Залива обеспечить свою безопасность ядерным вооружением или достаточной ресурсной, инфраструктурной и кадровой базой для его быстрого создания в случае возникновения необходимости. И даже если такой сценарий не приведет к появлению ни одной новой ядерной державы в регионе, горизонтальное распространение ядерного потенциала на Ближнем Востоке добавит новый дестабилизирующий элемент в уже крайне подверженный потрясениям регион. Как показывает практика, ни один кризис на Ближнем Востоке не остается без участия Соединенных Штатов, так что любое выведение региона из равновесия будет требовать от Вашингтона привлечения военных, политических, дипломатических и прочих ресурсов, чего так стремится избежать Трамп.

Относительно приемлемым вариантом для Трампа могла бы стать смена режима в Тегеране. В том случае, если бы к власти в стране пришли прозападные силы, новое руководство вполне могло бы полностью отказаться от полноценной мирной атомной программы, а также, вероятно, согласиться и на другие требования США и Израиля относительно разоружения и прекращения поддержки прокси-сил в регионе. Отчасти на такой сценарий надеялась и израильская власть, когда при начале первой серии своих ракетных ударов призвала население Ирана бороться за свободу и свергнуть режим в стране. Трамп также на некоторое время отступил от своей давней позиции относительно смены режима в Иране, допустив, что такой сценарий может пойти стране на пользу, хотя впоследствии и передумал, объяснив это тем, что любая смена режима сопряжена с хаосом.

Андрей Кортунов:
Как заканчиваются войны на Ближнем Востоке

Однако сейчас насильственная смена режима едва ли вероятна, как минимум на ближайшее время. Вопреки надеждам в Израиле, ракетные удары по Исламской Республике скорее вынудили население страны сплотиться вокруг общей угрозы, нежели объединиться против руководства страны. Конечно, непоколебимо стабильным режим в Иране назвать все еще сложно — в случае смерти Хаменеи страну могут ожидать серьезные потрясения. Но рассчитывать на это администрация Трампа не может, к тому же совершенно неизвестно, каким именно силам удастся прийти к власти после ухода нынешнего руководства. Ракетные обстрелы Израиля и еще в большей степени Штатов во многом маргинализировали сторонников сотрудничества с Западом, так что вряд ли стоит рассчитывать на то, что политика его преемника будет серьезно отличаться от линии современного лидера.

Перспективы того, что в ближайшее время точка в ядерном кризисе будет поставлена дипломатическим путем, также достаточно туманны. Несмотря на обмен ударами между США и Ираном, позиции сторон по потенциальной сделке практически не поменялись: администрация США по-прежнему настаивает на том, что Иран должен безвременно отказаться от права на обогащение урана, а Тегеран продолжает считать отказ от права на обогащение красной линией, пересечь которую он не готов. В некотором смысле теперь обогатительный потенциал приобрел еще большее значение для Ирана, нежели до прямого столкновения с США, — если до ракетных атак можно было предположить, что конвенциональное вооружение Ирана способно предотвратить атаку Вашингтона хотя бы в пределах территории страны, то теперь очевидно, что никаких гарантий это не дает. Даже если у Тегерана нет реальных планов создать ядерное оружие, развитая обогатительная инфраструктура — единственное, что может минимизировать вероятность того, что Вашингтон повторит свою военную акцию. Кроме того, отказ от права на самостоятельное обогащение урана стало бы не только капитуляцией перед давлением США и Израиля, но также означало бы согласие Ирана перманентно ограничить свой суверенитет, тем самым закрепив свой статус неравноправного члена международного сообщества. Именно такого сценария руководство Тегерана пыталось избежать как на момент согласования СВПД, так и после выхода из него Соединенных Штатов. Отказ от своего международно признанного права фактически будет означать согласие Ирана признать себя неполноценным государством, причем это будет согласие, данное под давлением главных геополитических врагов Исламской Республики — Штатов и Израиля. Едва ли руководство Ирана пойдет на такой шаг, особенно ввиду событий прошлого месяца.

Трамп, похоже, также не собирается идти встречу Ирану, по-видимому, полагая, что военная акция фактически нейтрализовала ядерную программу Ирана, и теперь уступить должен именно Тегеран. Неудивительно, что нежелание Ирана признать поражение вызвало у Трампа такую бурную реакцию в социальных сетях, — видимо, он рассчитывал на то, что демонстрация силы и уничтожение части ядерной программы сделает руководство Республики более сговорчивым, чего так и не произошло. В настоящий момент администрация Трампа не особо заинтересована даже в возобновлении переговоров, не говоря уж о значительных уступках Исламской Республике.

* * *

Трудно быть иранистом военного времени. Подкаст с Адланом Маргоевым и Евдокией Добревой

Динамика развития событий на Ближнем Востоке не позволяет сделать сколько бы точный прогноз относительно будущего ядерного кризиса. Однако пока что нет никаких оснований говорить о том, что ракетные удары Трампа хоть в какой-то степени приблизили его разрешение. Причем атака США произошла в едва ли не самое критичное время для ядерной дипломатии, когда сроки действия ключевых положений СВПД близятся к завершению, а подписанты соглашения вынуждены принимать решение относительно возобновления санкционного режима ООН. Если такое решение не будет принято в ближайшее время, то международное сообщество потеряет наиболее важный коллективный рычаг экономического давления на Исламскую Республику, а согласовать новый может быть проблематичным, учитывая позиции России и Китая. После ракетных ударов США едва ли стоит ожидать скорого продолжения конструктивного диалога по перезаключению ядерной сделки, так что в ближайшее время подписантам СВПД придется принять решение, возвращать санкционный режим ООН или нет. Оба варианта в разной степени не способствуют разрешению иранского ядерного кризиса.

Решение Трампа нанести удары по ядерным объектам Исламской Республики во многом повторяет стратегию перезаключения СВПД его первого президентского срока — как тогда, так и сейчас Трамп пытается решить сложный международный кризис при помощи грубого экономического, а теперь и военного давления, надеясь, что Иран даст слабину и уступит. Пока что нет особых оснований считать, что успех его новой попытки будет существенно превосходить первую. Бесспорно, в краткосрочной перспективе удары США действительно убрали иранский вопрос с повестки дня — пусть США и не удалось полностью уничтожить ядерную программу Ирана, но нанесенный урон, вероятно, был достаточно серьезным, чтобы в ближайшее время не опасаться появления у Тегерана ядерного оружия. В более долгосрочной перспективе же действия администрации Трампа лишь обеспечили то, что в той или иной форме ядерная проблема Ирана будет возвращаться снова и снова, причем, вероятно, именно США каждый раз придется брать на себя существенную долю ответственности за ее купирование. Действия Трампа в очередной раз привели к результату, прямо обратному ожидаемому, — вместо быстрого и окончательного решения кризиса одним актом демонстрации силы они практически гарантировали то, что ядерный вопрос Ирана еще даст о себе знать в будущем, и, вероятно, не единожды.