Урегулирование сирийского кризиса и угрозы терроризма в период пост-ИГ

С началом 30 сентября 2015 г. военной операции России в Сирии по просьбе правительства Сирийской Арабской Республики (САР) изменился баланс сил как в сирийском кризисе, так и в региональных делах. Несмотря на наличие реальной угрозы в лице ИГ, ключевыми задачами операции российских ВКС в Сирии с самого начала являлись усиление государственных институтов (армии) и стабилизация фронта. Дальнейшей целью было создание условий для поиска компромисса и продвижения политического урегулирования между правительством и вооруженной оппозицией. Россия сразу определилась со среднесрочной перспективой своих действий к происходившим в Сирии процессам.

России представляется целесообразным вести работу сразу по нескольким трекам. Первым треком является продолжение борьбы с терроризмом как в Сирии (борьба с подпольем ИГ), так и в наиболее угрожающих России районах отправки террористов (Афганистан, Кавказ), что предполагает сотрудничество с ответственными структурами (разведки) заинтересованных государств регионов (Турции, Ирана, стран Южного Кавказа и Центральной Азии). Вторым треком можно назвать убеждение иранских и сирийских коллег в необходимости трансформации политической системы в Сирии, а группы сирийской оппозиции (в т.ч. ВКП) в достижении реальных компромиссов по вопросу будущего устройства государства. При этом России целесообразно продолжать работу по развитию военных институтов, армии и спецслужб, укрепляя сотрудничество и доверие между российскими и сирийскими военными. Третий — связан с наращиванием конструктивной повестки и контактов по взаимодействию с США по Сирии не только на уровне официальных военных, дипломатических структур, но и на уровне парламентских комиссий, гражданского общества, аналитических центров. Стоит отдельное внимание обращать на подачу материалов в СМИ.

В зависимости от продвижения политического урегулирования (и только после реально ощутимых успехов в этом вопросе), четвертый трек может быть связан с тем, чтобы России совместно с рядом влиятельных акторов выступить с инициативой по вопросу проведения крупного форума по экономическому и инфраструктурному восстановлению Сирии с подключением ООН, Всемирного банка, международных финансовых организаций, фондов стран ЕС и государств Залива. Одновременно полезной видится работа по вопросу возможного совместного экономического взаимодействия России с Китаем, Индией и другими странами в Сирии.

С началом 30 сентября 2015 г. военной операции России в Сирии по просьбе правительства Сирийской Арабской Республики (САР) изменился баланс сил как в сирийском кризисе, так и в региональных делах. В российских средствах массовой информации активно развивалась тема противодействия экспансии террористической организации «Исламское государство». Несмотря на наличие реальной угрозы в лице ИГ, ключевыми задачами операции российских ВКС в Сирии с самого начала являлись усиление государственных институтов (армии) и стабилизация фронта. Дальнейшей целью было создание условий для поиска компромисса и продвижения политического урегулирования между правительством и вооруженной оппозицией. Россия сразу определилась со среднесрочной перспективой своих действий к происходившим в Сирии процессам.

К моменту начала российской военной операции Сирийская арабская армия (САА) и проправительственные силы находились в состоянии истощения после пяти лет войны. На роль основных защитников «Сирии Асадов» стали претендовать проправительственные иррегулярные вооруженные формирования, большая часть которых была связана и поддерживалась Ираном. Антиправительственные силы представляли собой широкий спектр не всегда связанных друг с другом группировок от условно «умеренных» до радикальных. Угроза вербовки, участия в боевых действиях в Сирии и Ираке и возврата боевиков состояла для России в деятельности не только ИГ, но и других организаций, таких как аффилированная с аль-Каидой «Джабхат ан-Нусра». «Джабхат ан-Нусра», не раз пытавшаяся проводить «ребрендинг» (на момент написания данной статьи действует внутри коалиции «Хейат Тахрир аш-Шам»), наряду с ИГ признана террористической организацией по резолюции Совета Безопасности ООН 2254.

Александр Аксенёнок:
Перспективы послевоенной Сирии: конституция и государственно-политическое устройство

В борьбе с большим количеством радикальных и околорадикальных группировок Россия выступила на стороне правительственной армии, укрепление позиций которой было необходимым. Участие российских специалистов помогло предотвратить печальный для официального Дамаска исход событий. Кроме того, был запущен процесс укрепления системы безопасности Сирии через усиление армии и спецслужб. Вопрос строительства системы безопасности страны, безусловно, является и будет оставаться ключевым в сирийском урегулировании. Для самого политического урегулирования кризиса еще до российской военной операции был создан формат межсирийских переговоров в Женеве под эгидой ООН, однако он находился в тупике.

Российская военная операция принесла свои плоды, и сирийская армия стала восстанавливать позиции, возвращая под контроль захваченные ранее боевиками ИГ сирийские города. Стоить отметить, что успешная борьба с ИГ на востоке страны стала возможной для сирийской армии ввиду установления перемирия с группировками вооружённой оппозиции на густонаселенном западе. Этому процессу способствовала и деятельность Российского центра по примирению враждующих сторон в Хмеймиме. Кроме того, запущенный в конце 2016 г. переговорный процесс в Астане позволил враждующим сторонам договориться о создании зон деэскалации.

В отличие от женевского формата, который ответственен за политическое урегулирование, астанинский был призван решать технические вопросы по взаимодействию «на земле» по снижению насилия. Попытка Москвы и Вашингтона в формате Керри-Лавров ранее в том же году убедить стороны договориться о прекращении огня не достигла успеха. Гарантами же астанинского процесса стали Россия, Турция и Иран. США подключились в качестве наблюдателей и затем приняли деятельное участие в создании зоны деэскалации на юге Сирии, обеспечивая безопасность своим союзникам — Израилю и Иордании. Астанинский процесс доказал свою эффективность в 2017 г., и зоны деэскалации стали функционировать, хотя и с нарушениями (к сожалению, в начале 2018 г. ситуация резко ухудшилась).

В результате перемирий и введения зон деэскалации сирийское командование направило освободившиеся части САА на борьбу с ИГ, что позволило установить контроль Дамаска над центральной частью Сирии, снова вернуть Пальмиру и снять блокаду с Дейр-эз-Зора на востоке страны. Значительный вклад в успех внесли новые, образованные при координации с Россией структуры системы безопасности Сирии (такие как 5 корпус САА или Силы племён), а также отряды, поддерживаемые и финансируемые Ираном. Иракская и сирийская армии с союзниками вышли к иракско-сирийской границе, что было стратегически важной целью для этих государств и процесса урегулирования кризисов.

Победа над ИГ не гарантировала и не означала, что в Сирии установлен мир. Боевики ИГ продолжают оставаться угрозой для Сирии, хотя ИГ (как мощная и структурная организация, способная вести боевые действия сразу на нескольких фронтах) разгромлена. Постигиловский период не означал начала постконфликтного этапа. На сцене сирийского военно-политического театра ещё сохраняются проблемы, связанные с необходимостью политической трансформации, экономического восстановления, возвращения беженцев, разгрома отдельных анклавов террористов из ИГ и Хейат Тахрир аш-Шам.

Ключевой угрозой территориальной целостности Сирии может стать образование и поддержка параллельной сирийской государственности извне. Борьба между сирийским правительством и проамериканскими Сирийскими демократическими силами (СДС) до сих пор не выходила за рамки напряженного противостояния, но ситуация может резко ухудшиться. СДС состоят из смешанных курдско-арабских отрядов, в которых доминируют курды (причем многие отмечают, что они аффилированы с признанной в Турции и США террористической Рабочей партией Курдистана). Ситуация усугубляется и контролем СДС за ключевыми сирийскими нефтегазовыми месторождениями на востоке страны в целом, в зоне соприкосновения сил правительственной армии с одной стороны и СДС с другой. Данный факт может спровоцировать боевые действия за месторождения и создать среду для перерождения ИГ (в качестве себя самой или в иной форме, но, безусловно, не имеющую военный потенциал периода 2014–2015 гг.).

Руслан Мамедов:
Реанимация «Халифата»: скоро, очень скоро?

Напомним, СДС себя зарекомендовали в качестве непримиримого врага и эффективного борца с ИГ после битвы в г. Кобани на сирийско-турецкой границе. Совпадение интересов США и сирийских курдов привели их к союзническим отношениям. Оказание поддержки с воздуха, поставки вооружений и техники именно этим силам в сирийском кризисе привело к напряженности отношений между Вашингтоном и Анкарой. Долгое время американские политические деятели и военные на самых разных уровнях пытались убедить Анкару в том, что они преследуют только одну цель — уничтожение ИГ. С приближавшимся коллапсом ИГ становилось ясно, что у американского командования могли быть не те цели, что декларировались официально. Они не были в парадигме исключительно борьбы с ИГ, поскольку не ставился вопрос о выводе американских сил и баз из Сирии. Американцы продолжили использовать свои военно-технические пункты на сирийской территории, усиливая позиции курдов и связанных с ними сил.

Военное присутствие США на востоке Сирии абсолютно нелегитимно, с точки зрения международного права, о чем постоянно напоминает МИД САР и сирийские союзники (Иран и Россия выполняют свои задачи в Сирии по просьбе официального сирийского правительства). Официальная риторика Вашингтона в поддержку своего присутствия на сирийской территории использует ряд тезисов, таких как предотвращение возрождения ИГ, сдерживание Ирана в регионе, необходимость реального реформирования «режима» (до этих изменений, как утверждается, американцы не собираются уходить из Сирии).

Пустынная местность и годами наработанная боевиками ИГ инфраструктура туннелей позволяют остаткам их отрядов укрываться в районе сирийско-иракской границы и совершать нападения как на правительственную армию и ее союзников, так и на курдов из СДС. Кроме того, актуальной остается проблема спящих ячеек ИГ на уже освобожденных от них территориях (их выявление является работой спецслужб).

Таким образом, хотя ИГ и побеждено, оно ещё сохраняет способность совершать вылазки. ИГ ещё раз удивило наблюдателей, появившись во время наступления правительственных сил в провинции Идлиб в январе-феврале 2018 г. Организация, будучи локальным явлением, атаковала силы оппозиционных группировок и правительства, смешав все карты последним. Одновременно Турция начала операцию «Оливковая ветвь» против курдских сил Африна, стянув для этого группировки сирийской вооруженной оппозиции из провинции Идлиб. Последний факт позволил правительственным войскам почти беспрепятственно занять авиабазу и город Абу ад-Духур. Однако после этого САА даже пришлось отложить дальнейшее продвижение в сторону Серакаба и Идлиба и начать операцию по зачистке анклава, подконтрольного ИГ. Такие анклавы ИГ существуют и к югу от Дамаска, а также на юго-западе провинции Даръа, где оперирует аффилированная с ИГ группировка «Джейш Халид бен аль-Валид».

Для принципиального разрешения вопроса терроризма в Сирии необходимо создать условия для подведения сирийского политического кризиса к завершению и выйти на договоренности по восстановлению социально-экономической инфраструктуры страны. Для этого существуют условно два подхода: подавление и победа одной из сторон и/или примирение враждующих сторон. Примирение предполагает наличие заинтересованности в движении по пути демилитаризации у всех игроков, принятие новой конституции (возможно, предварительного референдума) и проведение выборов. Особое значение обретает политическая воля президента и его окружения к радикальной трансформации системы управления. Подход подавления же связан с продолжением боевых действий до полной победы одной из сторон. Но в этом случае существует множество рисков, а война может получить новый виток. Если Россия вступится открыто на стороне правительственных сил против вооруженной и иной оппозиции, то лишится роли медиатора, стороны над конфликтом. Кроме того, на это уйдут ресурсы и время. Такое вмешательство на стороне правительства одновременно лишит Москву маневренности и ограничит ее влияние не только в контексте сирийских дел, но и сузит роль независимого «честного брокера» в региональном масштабе.

Алексей Хлебников:
Силовые структуры Сирии: вызовы реформирования

Несмотря на успехи правительственных сил, существует понимание того, что необходимы реальные изменения в политической системе Сирии. Об этом говорят сразу несколько факторов: а) зоны деэскалации подвергаются эрозии, возможен новый виток боевых действий между правительством и вооружённой оппозицией с усилением ее радикализации; б) сохранение санкций, лимитирование доступа Дамаска к финансированию и инвестициям для экономического восстановления страны (агентства ООН оценивают размер необходимой суммы в более 200 млрд долл.); в) демографический фактор (вырастает «поколение войны», которое желает реальных, а не мнимых перемен, и будет способно пополнить ряды оппонентов правительства, если их нужды не будут адресованы). Для Москвы целесообразно обратить внимание правительства и президента Сирии на реальные причины кризиса, возможности его урегулирования, проведения серьезных внутренних реформ. Они должны протекать в соответствии с международными и межсирийскими договоренностями. При этом желательно обеспечить населению понимание справедливости переходного периода и начало новой, мирной жизни для сирийцев. Такая трансформация помогла бы продвигать вопрос о снятии с Дамаска санкций и привлечь международные ресурсы для восстановления страны.

Для содействия политическому урегулированию был созван конгресс национального диалога Сирии в конце января 2018 г. в Сочи, который в основном был бойкотирован поддерживаемым Эр-Риядской группой оппозиции Высшим комитетом по переговорам (ВКП).

Несмотря на то, что организация такого мероприятия вскрыла ряд проблем, его формат предполагал дискуссии самих сирийцев по вопросу их будущего. Кроме того, на Конгрессе удалось согласовать количество представителей в Конституционную комиссию от правительства и его оппонентов. Всего 150 человек (100 от правительства, 50 от оппозиции), которые будут утверждены спецпосланником генерального секретаря ООН по Сирии Ст. де Мистурой.

Интернационализация сирийского кризиса сделала его одним из центральных вопросов мировой политики. Роль внерегиональных игроков продолжает оказывать серьёзное влияние на внутрисирийский контекст. Однако ситуация даже осложнилась. Существование ИГ было ключевым для объединения игроков с самыми различными интересами ради одной цели. Победа над ИГ лишила региональных и глобальных акторов «идеального врага», что проявило кардинальное различие в интересах. Отсутствие доверия между этими внерегиональными силами — России и США — негативно влияет на процесс урегулирования. Ситуацию осложняют и проблемы самих двусторонних отношений Москвы и Вашингтона.

Ни одна из сторон (США и Россия) не предлагают скоординированную и четко выраженную стратегию в отношении сирийского вопроса. Тем не менее действия сторон «на земле» дают нам возможность очертить элементы подходов глобальных игроков. Несмотря на риторику поддержания сторонами резолюции 2254, может вызывать сомнение приверженность американцев территориальной целостности Сирии. США через «своих прокси курдов» контролируют богатые ресурсами сирийские территории. Именно в этих районах развито сельское хозяйство, располагаются самые урожайные площади, водные ресурсы, стратегически важные объекты, как ГЭС (например, Ат-Табка), а самое главное — крупнейшие нефтяные (Омар, Танак) и газовые (Коноко) месторождения к востоку от Евфрата. Все это могло бы быть крайне полезным для поддержания экономики и постконфликтного восстановления Сирии. Однако американцы используют этот факт в свою пользу и не допускают возможности занять эти объекты для правительства. Так, 5 февраля СМИ распространили новость о попытке союзных Дамаску сил выдвинуться в сторону нефтяных месторождений, удерживаемых СДС. Данная акция была предотвращена курдами при мощной поддержке американцев (были задействованы авиация и артиллерия). Таким образом, США очертили границы возможного для центрального правительства и его союзников присутствия и влияния, используя имеющиеся военные ресурсы для якобы «отражения агрессии». То есть, оккупационные силы, какими де-факто являются США, не имеющие правовых оснований на свою деятельность, обвиняют в агрессии сирийцев в Сирии.

Многие эксперты спекулируют на том, что американцы не просто останутся в Сирии, но и займутся ее восстановлением. Однако, широко известно, что при установлении контроля над сирийским городом Ракка силами СДС и США, он был разрушен почти до основания. С тех пор никаких программ не то что по восстановлению, но и даже по разминированию улиц и зданий не проводилось. Вызывает сомнение, что администрация Д. Трампа или Конгресс решили вкладывать средства американских налогоплательщиков на эти проекты. Гуманитарная ситуация также продолжает оставаться сложной (как в лагерях к северу от Ракки, так и на юге Сирии в лагере ат-Танф, куда американцы и связанные с ними силы не допускаются гуманитарные конвои). Юридический статус этих территорий не допускает деятельность на них субъектов международного бизнеса, поскольку такая деятельность вступает в противоречие с международным правом и национальными сирийскими законами (соответственно, создает риски и негативно влияет на репутацию). Кроме того, сами американцы не раз заявляли, что не собираются заниматься государствостроительством, а только поддерживают своих союзников вооружениями, техникой, военной подготовкой и осуществляют воздушную поддержку.

Кирилл Семенов:
Кто правит Сирией? Семья Асадов, «внутренний круг» и магнаты

Кроме того, существуют серьезные угрозы безопасности для сил СДС. Среди них 1) продолжающаяся борьба с ИГ и его спящими ячейками; 2) возможность эскалации между курдами и арабским населением (приводятся и факты насилия со стороны курдских сил СДС), а также противоречия и боевые столкновения внутри СДС между курдскими и арабскими отрядами; 3) эскалация и боевые действия между сирийскими проправительственными силами и СДС; 4) эскалация и боевые действия между протурецкими силами сирийской вооруженной оппозиции — как и самой Турции, и СДС; 5) усиливается влияние Ирана на проиранские военизированные формирования на линии соприкосновения между курдами и проправительственными силами.

На этом фоне скорее даже могла бы возникнуть платформа для диалога ключевых для сирийского урегулирования сил. Именно США и Россия обладают необходимым опытом и влиянием для подведения кризиса к завершению. Наиболее яркий пример взаимодействия сторон — реализация плана по вывозу и уничтожению сирийского химического оружия в 2013 г. Затем с начала российской военной операции в Сирии Москва и Вашингтон договорились о деконфликтации в небе над сирийской территорией. Был подписан меморандум между США и РФ о предотвращении инцидентов и обеспечении безопасности полетов авиации в ходе операций в Сирии. Несмотря на ряд сложностей, меморандум позволил минимизировать риски инцидентов между самолетами РФ и международной коалиции во главе с США над территорией Сирии. После ряда инцидентов документ прекратил свое действие, но связь и рабочие контакты между военными не прекращались. Стороны продолжают быть приверженными женевскому процессу под эгидой ООН и могли бы проработать действенные варианты выхода из кризиса.

Важным вопросом текущей повестки дня является преодоление гуманитарного кризиса в Сирии, которое все чаще взаимосвязано как с политическим урегулированием, так и с необходимостью восстановления социально-экономической инфраструктуры страны. Оказываемая гуманитарная помощь могла бы ставить одной из задач восстановление сирийской экономики вне зависимости от политического процесса. Улучшению гуманитарной ситуации напрямую мешает, помимо продолжения боевых действий, ряд факторов — односторонние экономические санкции в отношении Сирии. Санкции негативно влияют на жизнь населения и гуманитарную ситуацию вне зависимости от того, как идет политический процесс и транзит власти.

России представляется целесообразным вести работу сразу по нескольким трекам. Первым треком является продолжение борьбы с терроризмом как в Сирии (борьба с подпольем ИГ), так и в наиболее угрожающих России районах отправки террористов (Афганистан, Кавказ), что предполагает сотрудничество с ответственными структурами (разведки) заинтересованных государств регионов (Турции, Ирана, стран Южного Кавказа и Центральной Азии). Вторым треком можно назвать убеждение иранских и сирийских коллег в необходимости трансформации политической системы в Сирии, а группы сирийской оппозиции (в т.ч. ВКП) в достижении реальных компромиссов по вопросу будущего устройства государства. При этом России целесообразно продолжать работу по укреплению военных институтов, армии и спецслужб, укрепляя сотрудничество и доверие между российскими и сирийскими военными. Третий — связан с наращиванием конструктивной повестки и контактов по взаимодействию с США по Сирии не только на уровне официальных военных, дипломатических структур, но и на уровне парламентских комиссий, гражданского общества, аналитических центров. Стоит отдельное внимание обращать на подачу материалов в СМИ. В зависимости от продвижения политического урегулирования (и только после реально ощутимых успехов в этом вопросе), четвертый трек может быть связан с тем, чтобы России совместно с рядом влиятельных акторов выступить с инициативой по вопросу проведения крупного форума по экономическому и инфраструктурному восстановлению Сирии с подключением ООН, Всемирного банка, международных финансовых организаций, фондов стран ЕС и государств Залива. Одновременно полезной видится работа по вопросу возможного совместного экономического взаимодействия России с Китаем, Индией и другими странами в Сирии.

Впервые опубликовано в сборнике «Угроза ИГИЛ: противодействия национально-религиозному экстремизму. Сборник информационно-аналитических материалов. Издание второе: исправленное и дополненное. Москва: “Academia”. 2018. 184 с.»

ИГ, аль-Каида, Джабхат ан-Нусра (Хейат Тахрир аш-Шам) — террористические организации, запрещенные в России.