Украинский кризис: политэкономия конфронтации

Обострение ситуации вокруг Украины вернуло к жизни давний спор о мотивах политики великих держав. Таким мотивом может быть выживание, обеспечение безопасности и максимизация своего влияния (власти). При этом всякий политический процесс разворачивается в определённой ресурсной нише. То есть и безопасность, и власть требуют затрат. Можно расширять границы ресурсной ниши за счёт новых технологий, организационных новаций или иных средств. Однако ограниченность ресурсов — постоянный фактор внешней политики. При этом и безопасность, и власть сами по себе могут быть ресурсом или предпосылкой к расширению ресурсной базы в других областях. Безопасность и власть — это и бремя, и ресурс. Вопреки мнению неореалистов о том, что международная политика должна рассматриваться в чистом виде без всяких лишних примесей вроде экономики, фактор ресурсов неизбежно переводит вопрос о безопасности и власти в категории политэкономии. Науку о международных отношениях можно представить как политэкономию в условиях анархии.

Конструктивистская теория МО в своё время предложила оригинальный взгляд: для различных государств различные «валюты» имеют разную ценность. Неверное понимание ценности той или иной «валюты» для оппонента в данный момент времени и его решимости вкладывать в эту «валюту» свои ограниченные ресурсы подчас ведёт к катастрофическим ошибкам и просчётам.

Какими могут быть мотивы ключевых игроков по украинскому вопросу? Для США Украина с пророссийским правительством категорически неприемлема. Столь же неприемлемы новые территориальные потери Украины. Строго говоря, все эти цели во многом достигнуты. Главный интерес Европейского союза — недопущение военного конфликта. Без войны страны ЕС эффективно работают с периферийной экономикой Украины и используют её демографический ресурс. Мир на Украине позволяет ЕС использовать все свои инструменты в полном объёме. Война обесценивает их.

Москва заинтересована в радикальном решении проблемы военной безопасности на западном направлении. Сколько бы заявлений ни делали чиновники НАТО о том, что блок не представляет угрозы для России, в Москве будут воспринимать имеющиеся у альянса потенциалы с большим опасением. Дальнейшая территориальная экспансия может рассматриваться в Москве как один из сценариев. Однако открытая война с Украиной не решит существующих проблем безопасности даже в случае контроля новых территорий. Экономическая цена войны может оказаться попросту неприемлемой в силу качественно новых санкций, включая запреты на покупку российской нефти. России скорее выгодна сама возможность такого сценария.

Ключевой интерес Украины — консолидировать государственную власть, выстроить действенные государственные институты и наладить приемлемое функционирование экономики. Украина вполне может существовать как государство без Крыма и даже без территорий ДНР и ЛНР. В интересах Киева — получить долгосрочную передышку и сделать интеграцию в западные структуры необратимой. Киев заинтересован в заморозке конфликта и минимизации затрат на его обслуживание. Такое положение является для Украины в текущих условиях оптимальным как для внутренней, так и для внешней политики.

Наиболее реалистичный сценарий на ближайшую перспективу — «заматывание» коллективным Западом требований Москвы в области европейской безопасности в бесконечных консультациях и согласованиях. Данная тактика будет опираться на вполне здравый расчёт на то, что война не выгодна России. Проблема с этим сценарием может возникнуть в том случае, если сменится динамика политического процесса.

Обострение ситуации вокруг Украины вернуло к жизни давний спор о мотивах политики великих держав. Таким мотивом может быть выживание, обеспечение безопасности и максимизация своего влияния (власти). При этом всякий политический процесс разворачивается в определённой ресурсной нише. То есть и безопасность, и власть требуют затрат. Можно расширять границы ресурсной ниши за счёт новых технологий, организационных новаций или иных средств. Однако ограниченность ресурсов — постоянный фактор внешней политики. При этом и безопасность, и власть сами по себе могут быть ресурсом или предпосылкой к расширению ресурсной базы в других областях. Безопасность и власть — это и бремя, и ресурс. Вопреки мнению неореалистов о том, что международная политика должна рассматриваться в чистом виде без всяких лишних примесей вроде экономики, фактор ресурсов неизбежно переводит вопрос о безопасности и власти в категории политэкономии. Науку о международных отношениях можно представить как политэкономию в условиях анархии.

Андрей Кортунов:
Россия — Запад: тридцать лет надежд и разочарований

В таком случае возникает вопрос — что является современной «валютой» безопасности и власти? Военная сила? Технологии? Территория? Полезные ископаемые? Человеческий капитал? В науке о международных отношениях было множество попыток создать индексы потенциалов влияния современных государств. Однако такие попытки зачастую оставляли открытым вопрос о том, что конкретно движет государством? Какую именно «валюту» оно хочет сохранить или приобрести? Конструктивистская теория МО в своё время предложила оригинальный взгляд: для различных государств различные «валюты» имеют разную ценность. Восприятие ценности «валюты» и её полезности далеко не всегда определяется универсальными рациональными мотивами. Если у каждого игрока своя «валюта», то может быть и своя рациональность. Мотивация поведения на международной арене оказывается тесно связанной с идентичностями и стратегическими культурами. Это ещё больше усложняет задачу прогноза и стимулирует укрыться в старых и простых концептуальных схемах — таких, как теория реализма.

Неверное понимание ценности той или иной «валюты» для оппонента в данный момент времени и его решимости вкладывать в эту «валюту» свои ограниченные ресурсы подчас ведёт к катастрофическим ошибкам и просчётам.

Сегодня можно говорить о двух группах «валют». Условно назовём их жёсткими и мягкими. Жёсткие «валюты» представляют собой традиционный набор эпохи империализма: военная мощь, территория, ресурсы, инфраструктура, промышленный и технологический потенциал. Мягкие «валюты» больше характерны для эпохи глобализации: человеческий капитал, привлекательность идей и образа жизни, управление информацией, наукоёмкость экономики, в том числе в таких измерениях, как экология и климат и так далее.

Современным державам присущи разные наборы уже имеющихся «валют» и разные устремления к их максимизации. Выделяются две супердержавы, чьи корзины весьма диверсифицированы. «Валютная корзина» США наиболее сбалансирована. Вашингтон обладает практически всеми упомянутыми активами. Глобальные ресурсные потоки, связанные с данными «валютами», также завязаны во многом на США. Китай быстро догоняет. Он совершил феноменальный рывок в сегменте жёстких «валют» и сохраняет высокий потенциал в сегменте мягких. У Китая своя идеология, свой образ жизни, своя информационная среда, растущий человеческий капитал. Безусловно, между двумя державами есть отличия. Так, например, США не стремятся к формальной территориальной экспансии. Эту задачу они вполне успешно решают военным присутствием на территории стран-союзников. В целом к такой экспансии не стремится и Китай. Но перед последним стоит задача решения тайваньского вопроса, а развитие событий в Южно-Китайском море порождает подозрения у соседей.

На фоне США и КНР выделяются два других игрока, чьи «валютные корзины» более асимметричны. Европейский союз обладает всей полнотой мягких «валют». А вот в сегменте жёстких активов ситуация противоречива. В руках у ЕС — мощная экономика, инфраструктура и промышленная база. В составе союза есть как минимум одна держава, обладающая всеми видами современных вооружений, хотя и в гораздо меньшем масштабе, нежели США и КНР. Но ЕС не стремится к открытой экспансии. Власть стандартов в экономике и социальной организации и так привлекает колоссальные экономические и человеческие ресурсы, делая экспансию попросту ненужной. ЕС — это постмодернисткая демократическая «империя», эффективно добивающаяся своих целей через экономику и мягкую силу, не прибегая к военной.

Андрей Кортунов:
Уроки украинского

В России ситуация выглядит по-другому. В руках у Москвы — серьёзный военный потенциал, территория и природные ресурсы. Промышленность съёжилась в сравнении с советским этапом. Но остаётся пока достаточной для поддержания оборонного потенциала. Инфраструктура требует развития, но для оборонных целей тоже пока достаточна. В сегменте мягких «валют» ситуация хуже. Страна переживает демографический кризис и утечку кадров. Её идеология невнятна. Привлекательность образа жизни и эффективность институтов далеко не очевидны. Хозяйство страдает от отсталости в целом ряде отраслей. При этом Россия находится в состоянии деградирующих отношений с Западом, считает нарастание военных угроз с его стороны неизбежным и стремится сбалансировать воспринимаемые угрозы доступными ей средствами.

На фоне крупных соседей положение Украины незавидно. Структура её корзины выглядит хуже, чем у России, и значительно хуже, нежели в ЕС. Социальная инфраструктура в упадке, институты до сих пор мало эффективны. Демократические институты без сильной государственности и с привкусом избыточного национализма пока не создают привлекательной модели. «Молдавизация» Украины, то есть утечка трудовых ресурсов на более развитые рынки, ускорилась на фоне либерализации визового режима с ЕС. Экономика становится всё более периферийной. Армия оправилась от поражений 2014–2015 годов, но остаётся уязвимой, несмотря на зарубежную помощь. Украина столкнулась с территориальными потерями, горячим конфликтом на Донбассе и тотальным дефицитом безопасности. США и ЕС поддерживают Украину. Но воевать за неё с Россией не готовы.

Какими могут быть мотивы ключевых игроков по украинскому вопросу? США не хотят допускать признания статус-кво по Украине в виде сохранения российского суверенитета над Крымом и тлеющего конфликта на Донбассе. Украина с пророссийским правительством категорически неприемлема. Столь же неприемлемы новые территориальные потери Украины. Строго говоря, все эти цели во многом достигнуты. События последних лет коренным образом развернули украинский курс в сторону Запада. Альтернативы этому курсу внутри страны нет. США вполне справляются с задачей сдерживания России, сохранения и наращивания своего влияния в регионе. Даже если Украина не станет членом НАТО, активное военное сотрудничество с ней остаётся вполне возможным. В том числе и в ущерб интересам Москвы. Цена решения всех этих вопросов для Вашингтона относительно невелика.

Главный интерес Европейского союза — недопущение военного конфликта. Брюссель попросту не обладает достаточными политическими ресурсами вне НАТО для влияния на военно-политическую ситуацию. Война чревата гуманитарным кризисом, последствия которого ударят по Евросоюзу. Без всякой войны страны ЕС эффективно работают с периферийной экономикой Украины и используют её демографический ресурс.

Мир на Украине позволяет ЕС использовать все свои инструменты в полном объёме. Война обесценивает их.

Кроме того, ЕС не заинтересован в избыточных рисках в отношениях с Москвой, особенно в области энергетики. Брюссель будет безоговорочно поддерживать суверенитет Украины. Но в случае сохранения мира не будет поступаться своими экономическими интересами, о чём свидетельствует опыт «Северного потока-2».

Москва заинтересована в радикальном решении проблемы военной безопасности на западном направлении. Сколько бы заявлений ни делали чиновники НАТО о том, что блок не представляет угрозы для России, в Москве будут воспринимать имеющиеся у альянса потенциалы с большим опасением. Особенно с учётом того, насколько далеко зашла политическая конфронтация. В восприятии России территория имеет значение, в том числе и как плацдарм для возможного военного удара. Решение крымского вопроса в 2014 году полностью вписывается в эту логику: Крым критически важен для контроля Чёрного моря и безопасности южных рубежей. В свете этих соображений для Москвы могут быть вторичны риски утраты человеческого капитала. Возможная утечка населения с территорий, попавших под российский контроль, не является критическим фактором в сравнении с вопросом военного использования этих территорий как против России, так и самой Россией. Тем более — опыт интеграции Крыма говорит об обратном. Регион получил масштабные инвестиции, и уровень его развития по ряду параметров сегодня выше, несмотря на существующие санкции. Иными словами, дальнейшая территориальная экспансия может рассматриваться в Москве как один из сценариев. Однако открытая война с Украиной не решит существующих проблем безопасности даже в случае контроля новых территорий. Экономическая цена войны может оказаться попросту неприемлемой в силу качественно новых санкций, включая запреты на покупку российской нефти. России скорее выгодна сама возможность такого сценария. Она может служить сигналом Западу о потенциально высокой цене игнорирования интересов безопасности Москвы, а также побудительным мотивом хотя бы в краткосрочном периоде избегать военной интеграции Украины и военной активности вблизи российских государственных границ. В интересах Москвы не допускать избыточного перегрева отношений с Западом, при этом постоянно сохраняя напряжение. Впрочем, внятного решения проблемы безопасности на западном направлении такое балансирование тоже, по всей вероятности, не даст.

Иван Тимофеев:
Война России и Украины: базовый сценарий?

Ключевой интерес Украины — консолидировать государственную власть, выстроить действенные государственные институты и наладить приемлемое функционирование экономики. Украина вполне может существовать как государство без Крыма и даже без территорий ДНР и ЛНР. В интересах Киева — получить долгосрочную передышку и сделать интеграцию в западные структуры необратимой. Выполнение Минских соглашений будет означать фиксацию проблемы на условиях Москвы. При этом затягивание текущего положения не требует от Украины избыточных ресурсов. Киев заинтересован в заморозке конфликта и минимизации затрат на его обслуживание. Такое положение является для Украины в текущих условиях оптимальным как для внутренней, так и для внешней политики. Эскалация конфликта с Москвой, наоборот, чревата новыми потерями. Запад будет продолжать поддерживать Киев. Но если в Брюсселе и Вашингтоне сложится понимание того, что Украина провоцирует конфликт вопреки воле партнёров, они вполне могут заморозить и сократить столь необходимую помощь. Худший сценарий для Украины — превратиться в восточноевропейское Сомали, Гуляй-Поле ХХI века. Вакуум порядка будут заполнять либо западное влияние (что происходит сегодня), либо влияние Москвы с её собственными взглядами на «валюты» международных отношений.

Наиболее реалистичный сценарий на ближайшую перспективу — «заматывание» коллективным Западом требований Москвы в области европейской безопасности в бесконечных консультациях и согласованиях. Данная тактика будет опираться на вполне здравый расчёт на то, что война не выгодна России. Проблема с этим сценарием может возникнуть в том случае, если сменится динамика политического процесса. События 2014 года стали возможными потому, что произошёл внезапный кризис в связи с внутриполитической ситуацией на Украине. Он заставил игроков принимать быстрые решения, не оглядываясь на потери. Рациональность 2013 года полностью обесценилась в условиях зимы 2014 года. Нечто подобное может произойти сегодня в случае значительно инцидента или цепочки случайностей, которые поменяют «аттрактор» политического процесса и обесценят рациональность сегодняшнего дня.

Автор благодарит Фёдора Лукьянова, Андрея Кортунова и Татьяну Алексееву за их идеи и замечания. Фёдор Лукьянов в одной из наших бесед предложил термин «политэкономия конфронтации», который ложится в основу одной из программ Валдайского клуба. Андрей Кортунов дал важные комментарии о «худших сценариях» и в своё время использовал понятие «валюты власти». Татьяна Алексеева дала важные рекомендации о споре между сторонниками «политэкономического» и «чистого» политического анализа международных отношений.

Впервые опубликовано на сайте Международного дискуссионного клуба «Валдай».