Так ли ограничена «мягкая сила»?

В своей статье «Реальность и мифы «мягкой силы» Алексей Фененко предлагает дискуссию по вопросу действенности, а соответственно и перспектив использования Россией «мягкой силы». Мода на данный термин, активно продвигаемый в последнее время, действительно заставляет задуматься о ее реальных возможностях.

В своей статье «Реальность и мифы «мягкой силы» Алексей Фененко предлагает дискуссию по вопросу действенности, а соответственно и перспектив использования Россией «мягкой силы». Мода на данный термин, активно продвигаемый в последнее время, действительно заставляет задуматься о ее реальных возможностях.

«Мягкая сила» — процесс достижения стратегических интересов одним государством за счет формирования позитивного отношения к нему в обществе другого государства. Несмотря на то, что в нынешнем варианте родоначальником термина «мягкая сила» принято считать Дж. Ная, данная технология обкатана на протяжении веков человеческой истории. И если рассматривать это средство международной политики с математической точки зрения, то для его успешного применения должно выполняться два условия: необходимое и достаточное.

Необходимое условие формируется наличием четких стратегических задач субъекта международной политики. Достаточное условие, и тут я не соглашусь с автором, — это не желание объекта, а средства, которыми располагает субъект для организации той самой «мягкой силы». Таким образом, воздействие на общественное сознание страны со стороны другого государства не может быть полностью исключено. Более того, опыт развития человечества свидетельствует о том, что данное воздействие существует в любом случае. На современном этапе развития цивилизации с ее все возрастающими глобальными взаимосвязями, информационной и транспортной инфраструктурами влияние государств на социальную атмосферу друг друга — обязательный элемент международных отношений.

В этом случае говорить о нежелании страны-объекта воспринимать внешнее влияние как основной ограничитель «мягкой силы» не совсем корректно. Цель каждого государства — это стремление минимизировать влияние окружающих на собственное внутреннее состояние во избежание угрозы его существованию. Формы достижения этой цели могут быть различны:

• полная автономия (политика изоляционизма, «железный занавес» и так далее). Пожалуй, наиболее яркий представитель на сегодняшней политической карте — КНДР;
• политический симбиоз, подстраивание под окружающих игроков с целью сохранения определенных атрибутов государственности и суверенитета. Данная форма международного взаимодействия свойственна как малым государствам и странам, не обладающим достаточными силой и ресурсами для активного противодействия внешнему влиянию, так и достаточно сильным государствам, готовым идти на компромисс с другими участниками международных отношений. При этом степень внутреннего переустройства государства во имя минимизации давления извне может быть различна: от формального соблюдения лояльности в отношении друг друга и третьих стран до радикальной перестройки внутреннего политического, экономического и культурного пространства;
• экстенсивное давление. Государство рассматривает собственное влияние на окружающих в качестве основной формы взаимодействия на мировой арене. Гегемония есть высшее проявление данной формы.

Василий Кандинский, «Москва I»

Таким образом, отталкиваясь от тезиса о наличии постоянного фактора влияния на общество извне, стоит говорить не о желании или нежелании государства подчиниться этому влиянию, а об эффективности использования субъектом и объектом воздействия средств осуществления внешнего влияния и, соответственно, противодействия ему. С учетом того, что в реальном мире внешнее влияние многомерно ввиду наличия большого количества игроков, основной вывод, который должна сделать для себя Россия (как и любая другая страна с внешнеполитическими амбициями), это то, что невозможно отказаться влияния на окружающих. Переход к концепции сегментирования объектов воздействия по степени перспективности формирования «мягкой силы» — завуалированное признание собственной слабости и первый шаг на пути к изоляционистской, проигрышной в условиях современного мира политике.

И тут на первый план выходит не отказ от борьбы за умы, а соразмерность и эффективность использования средств и ресурсов (достаточно ограниченных в нынешних российских реалиях), направляемых на эти цели. Объемы и интенсивность воздействия на интересующую нас аудиторию должны определяться прежде всего стратегическими задачами государства.

Действительно, существует ряд государств, в которых политическая элита и подавляющее большинство общества придерживаются отрицательного или скорее отрицательного отношения к России. Казалось бы, не стоит тратить усилия на применение в таких странах «мягкой силы», поскольку согласно приводимой Алексеем Фененко теории комплиментарности, невозможно преодолеть так называемую врожденную антипатию.

Все зависит от тех стратегических задач, которые ставит перед собой Россия. Абсурдно в условиях современного мира в качестве стратегической задачи определять физическое уничтожение оппонента. Однако формирование здорового скептицизма в обществе в отношении антироссийской направленности политики собственного правительства вполне по силам. Роль «мягкой силы» в данном случае состоит в сдерживании антироссийских настроений и формировании такой позиции среди избирателей, которая должна в итоге заставить политическую элиту ограничивать активность собственных ястребов и искать компромиссы на межгосударственном уровне.

Ситуация вокруг ”Russia today” наглядное тому подтверждение. Рост аудитории канала в англоязычных странах подтверждает удачно нащупанную точку воздействия на аудиторию. Пафосная риторика Б. Обамы, превозносящая «избранную нацию», вызывает снисходительную улыбку в мире, но внутри США рассматривается в качестве неоспоримого факта. Такое общество крайне скептически отнесется к любой критике извне. В данном случае практически единственная возможность добиться успеха — это способствовать формированию критического взгляда общественности на политику правительства.

Приведенный пример показывает, что политика формирования «мягкой силы» в отношении разных стран должна быть в первую очередь оригинальна в том смысле, что преследуемые цели и используемые средства определяются конкретно для каждого направления. Конечно, данный подход значительно усложняет процесс подготовки и осуществления соответствующих мероприятий, но и эффект от них значительно более весом.

Разрабатывая план долгосрочных мероприятий по формированию «мягкой силы», вне всякого сомнения необходимо учитывать исторические, культурные и политические (геополитические) особенности каждого государства. Исторический опыт показывает, что практически любые проблемные вопросы в отношениях между странами можно преодолеть. Например, исторические и политические причины разобщенности Европы не смогли остановить большинство стран континента на пути к единому союзу. Большинство стран не побоялись добровольно пожертвовать частью собственного суверенитета и преодолели страх перед очередным, третьим за последние сто лет подъемом Германии.

Алексей Фененко:
Реальность и мифы «мягкой силы»

Но чтобы преодолеть груз проблем в межгосударственных отношениях и эффективно использовать «мягкую» силу, необходимо осознать главное: что способна предложить Россия для завоевания чужих умов. Один из определяющих факторов заключается в способности субъекта влияния стать ориентиром или даже идеалом для определенной части общественности объекта. Именно способность стать для определенных групп населения непререкаемым авторитетом позволяет манипулировать их мнением и политическими интересами.

Для достижения этой цели могут подойти различные направления воздействия: историческая общность, культурная и национальная близость, совпадение реальное или воображаемое политических интересов, религиозная идентичность и так далее. Однако современный прагматичный мир, построенный в первую очередь на идеалах капиталистического общества, главной чертой потенциального лидера и политического ориентира определяет экономическую модель. Если экономическая модель государства, даже идеализированная, не способна увлечь простого обывателя, формирование «мягкой силы» крайне затруднительно, если вообще возможно.

Советский Союз как раз стал показательным примером. Пока экономика страны развивалась, и у нее было достаточно средств не только на внутригосударственные нужды, но и на реализацию внешнеполитических проектов, влияние «мягкой силы» первого социалистического государства было колоссальным. Во многом именно «мягкая сила» СССР, а не только военная мощь и репрессивный аппарат (как это пытаются представить определенные научные и политические круги) определяла широкую международную поддержку Страны Советов.

Экономический кризис лишил СССР возможности материально помогать своим союзникам. Оставшись один на один со своими собственными проблемами, столкнувшись с нарастающей политикой изоляционизма и пораженчества со стороны Москвы, разуверившись в идеалах социализма, большинство стран обратилось к Западу в поисках нового ориентира. Демократия западного образца и рыночная экономика в их идеализированном виде стали той притягательной силой, ради которой государства и народы были готовы пожертвовать многим, включая и часть своего суверенитета и национальной самобытности.

В истории России тоже были периоды беззаветной тяги к иностранному идеалу. Однако не стоит рассматривать, например, галломанию второй половины XVIII — первой половины XIX вв. в качестве подтверждения несостоятельности «мягкой силы» на основе комплиментарности наций. Выбор Франции в качестве ориентира был основан на сходстве политических систем (вплоть до Великой Французской революции) и экономической мощи (Франция даже после революции оставалась мощнейшим экономическим государством материковой Европы). Та же Голландия в силу своей буржуазной специфики не могла стать примером для российского дворянства — главной политической и экономической силы Российского государства вплоть до второй половины XIX в.

Кроме того, антинаполеоновские кампании и в первую очередь Отечественная война 1812 года ни в коей мере не доказывают безрезультатность действия «мягкой силы». Они лишь дают нам четкое представление о ее границах. Внешняя угроза государству и, особенно военная угроза определяют четкую грань между «мягкой силой» и «пятой колонной». В этом и кроется секрет внешнеполитического влияния, стратегическая цель субъекта воздействия. Критическая ситуация, которой, безусловно, является война, однозначно показывает, какую стратегическую задачу ставил перед собой субъект: формирование определенного лобби внутри другого государства, способствующего реализации интересов субъекта мирными методами, или уничтожение противника любыми доступными способами, в том числе и военными. Задача формирования пятой колонны, коллаборационистской прослойки при общей схожести с продвижением «мягкой силы» — абсолютно разные процессы. Если для адептов «мягкой силы» иностранное государство предстает в качестве политического, экономического или культурно-исторического ориентира, то для коллаборационистов это лишь прикрытие собственных интересов.

Но при всем многообразии подходов к пониманию роли «мягкой силы» в современном мире, главной остается необходимость тщательной разработки стратегических задач государства, выбор форм, методов и средств воздействия на иностранную общественность, определение тактических особенностей этого воздействия. При этом формирование авторитета собственного государства как стимула появления «мягкой силы» за рубежом должно опираться на устойчивость политической системы, эффективность экономики и четко проработанный гуманитарный аспект. Слабость или полное отсутствие одного из этих необходимых условий обрекает в долгосрочной перспективе процесс формирования «мягкой силы» и ее действенность на поражение.