Стратегическая нестабильность в эпоху ИКТ: кризис или новая норма?

Сегодня проблемы стратегической стабильности опять выходят на первый план в международных отношениях. Об этом снова говорят и пишут достаточно много в первую очередь из-за постепенного разрушения режима ограничения и сокращения стратегических вооружений после выхода США из Договора по ПРО, ДРСМД и в условиях отсутствия переговоров по ограничению и сокращению ядерных вооружений на исходе действия Договора СНВ-3, а также в связи с ускоренным развитием информационно-коммуникационных технологий, оказывающих глобальное влияние на военно-политические отношения в XXI в. Можно ли в современных условиях новой технологической революции обеспечить необходимый и достаточный уровень стратегической стабильности? Или нестабильность, в том числе глобальная, стратегическая, станет новой тенденцией? Трудно не согласиться с оценками такой ситуации как кризисной.

Прежде всего, необходима выработка и фиксация общего (РФ, США, КНР) понимания критериев стратегической стабильности; а также выработка и фиксация общего понимания опасности ИКТ-угроз; и, конечно же, выработка общих подходов к оценке вероятности непреднамеренных и преднамеренных ИКТ-атак. Более того, понадобится четкая фиксация вероятного ответа в случае обнаружения ИКТ-атак на СЯС. Все это может заложить основу для создания политики сдерживания в ИКТ-среде так, как это было сделано в период биполярности в отношении ядерных вооружений.

Целесообразно параллельно работать над созданием режима контроля над ИКТ-вооружениями, который мог бы включать запрет на ИКТ-атаки на конкретные объекты, в первую очередь — в военной сфере (заявления, обязательства, соглашения, договоры); ограничение и/или отказ от наступательных ИКТ-возможностей; меры контроля за распространением ИКТ-вооружений; международные нормы в отношении средств и методов предотвращения и устранения киберконфликтов; разработку конвенции о запрете вредоносного использования ИКТ в сфере ЯО.

Сегодня проблемы стратегической стабильности опять выходят на первый план в международных отношениях. Об этом снова говорят и пишут достаточно много в первую очередь из-за постепенного разрушения режима ограничения и сокращения стратегических вооружений после выхода США из Договора по ПРО, ДРСМД и в условиях отсутствия переговоров по ограничению и сокращению ядерных вооружений на исходе действия Договора СНВ-3 (New START в США), а также в связи с ускоренным развитием информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), оказывающих глобальное влияние на военно-политические отношения в XXI в. Можно ли в современных условиях новой технологической революции обеспечить необходимый и достаточный уровень стратегической стабильности? Или нестабильность, в том числе глобальная, стратегическая, станет новой тенденцией? Трудно не согласиться с оценками такой ситуации как кризисной.

Алексей Арбатов:
Диалектика судного дня: гонка вооружений и их ограничения

При этом сегодня речь идет о двух подходах (или даже о расколе между сторонниками классического отношения к стратегической стабильности, сложившегося в период биполярности, когда, собственно, и возник сам этот термин) и сторонниками абсолютно нового понимания, вызовов и путей обеспечения стратегической стабильности в современных условиях.

Вероятно, истина, как часто бывает, где-то посередине. Было бы ошибочным отказываться от опыта обеспечения стратегической стабильности, накопленного в период холодной войны и позволившего избежать широкомасштабной войны в условиях длительной глубокой конфронтации. При этом нельзя не учитывать и современные политические и технологические фундаментальные изменения.

Так, в период биполярности в отношениях между ядерными державами понятие «стратегическая стабильность» определялось как состояние их взаимоотношений, при котором устраняются стимулы к нанесению первого ядерного удара.

Поскольку ядерное оружие (ЯО) по-прежнему существует и его разрушительные возможности постоянно совершенствуются, сегодня это понимание стратегической стабильности так же актуально, как и в период холодной войны, когда оно формировалось. Однако за последние три десятилетия ситуация существенно усложнилась, представления о способах и механизмах предотвращения ядерной войны, выработанные в период биполярности, перестали соответствовать сегодняшним геополитическим реалиям и уровню развития технологий. Эти значительные изменения в международных военно-политических отношениях требуют учета не только ядерной составляющей этого понятия, но и другие показатели и характеристики, сохраняя при этом традиционную суть. Кроме того, сегодня речь идет уже не о двух глобальных полюсах противостояния, как в период биполярности, а об увеличении количества субъектов, влияющих на уровень стратегической стабильности. Поэтому сегодня необходимо оценивать возможности и характеристики военно-политической системы.

Стратегическая стабильность военно-политической системы — это состояние мира (отсутствие широкомасштабной войны) в рамках этой системы, которое поддерживается даже при постоянно действующих возмущениях (дестабилизирующих факторах) в течение определенного (заданного) периода времени.

Дмитрий Стефанович:
Ядерное измерение киберугроз

Следовательно, на профессиональном уровне необходимо говорить не просто о «поддержании» стратегической стабильности, о «сохранении» стратегической стабильности, о ее «укреплении», а о необходимости обеспечения стратегической стабильности, выработки новых подходов к оценке ее уровня на базе имеющегося опыта — то есть о разработке общих качественных и, что особенно важно, количественных оценок этого уровня. А для этого необходимо договариваться об общих критериях оценки.

Процесс обсуждения таких критериев был остановлен на двустороннем уровне РФ — США с 1990-х гг., так как Соединенные Штаты просто не считали это нужным. Сегодня это привело к глобальной проблеме, потому что снижение уровня стратегической стабильности ниже необходимого и достаточного крайне опасно для всех без исключения государств. Следовательно, в обеспечении такого уровня также заинтересованы все страны мира, однако ответственность у разных государств разная. И по-прежнему наибольшую ответственность несут ядерные державы.

Какие же новые характеристики системы, в которой жизненно важно обеспечивать необходимый и достаточный уровень стабильности, возникли за последние десятилетия?

1. Рост количества локальных войн и вооруженных конфликтов, в развязывании и ведении которых все большую роль играют информационно-коммуникационные технологии (ИКТ).
2. Изменение системы международных отношений после биполярности и монополярности во главе с США. В первую очередь это связано с изменениями в военно-стратегических отношениях России и США, а также с появлением нового глобального центра силы — Китая, который не вовлечен в процесс ядерного разоружения.
3. Постепенное разрушение режима ограничения и сокращения стратегических вооружений после выхода США из Договора по ПРО, Договора по РСМД и в условиях отсутствия переговоров по ограничению и сокращению ядерных вооружений на исходе действия Договора СНВ-3.
4. Ракетно-ядерная многополярность, которая выражается в увеличении количества государств с ракетно-ядерными вооружением, а также с ростом вероятности дальнейшего их распространения.
5. Тенденции к доктринальным изменениям в ядерных государствах, которые формально призваны укрепить сдерживание, а фактически снижают порог применения ядерного оружия (ЯО); в частности тенденция к росту возможности ведения ограниченных ядерных войн.
6. Создание широкомасштабной системы ПРО США, что существенно изменяет стратегический баланс сил и увеличивает уровень неопределенности в стратегическом планировании.
7. Возрастание роли и мощи неядерных (высокоточных и высокоинтеллектуальных) видов оружия в стратегическом планировании. Они создают теоретическую угрозу обезоруживающего удара против стратегических ядерных сил. Развитие таких вооружений существенно усложняет глобальную стратегическую обстановку и затрудняет принятие решений в кризисной ситуации.
8. Базирование на одних и тех же платформах ядерных и неядерных вооружений, в результате чего пуск баллистических или крылатых ракет с обычным вооружением может рассматриваться оппонентом как применение ядерного оружия.
9. Появление ядерных вооружений малой мощности, наличие которых снижает порог применения ЯО и, следовательно, вероятность перерастания вооруженного конфликта в ядерную войну.
10. Развитие новейших противоспутниковых средств на основе ИКТ, позволяющих влиять на работу спутников противника, включая элементы систем предупреждения о ракетном нападении (СПРН), и уничтожать при помощи противоспутниковых систем, размещенных на Земле. Кроме того, такие средства могут повлиять на эффективность работы спутников в рамках системы ведения боевых действий в едином информационном пространстве, которые активно совершенствуются в развитых в военном отношении государствах. Это одна из самых серьезных угроз стратегической стабильности на современном этапе.
11. Милитаризация космического пространства (в феврале 2019 г. президент США Д. Трамп подписал меморандум о создании Космических сил США, среди целей которых названы защита интересов США в космосе, «отражение агрессии и защита страны», а также «проецирование военной силы в космосе, из космоса и в космос»).

Анастасия Толстухина:
США наносят киберудары по критической инфраструктуре России?

Помимо технологических характеристик, влияющих на уровень стратегической стабильности, сегодня все больше экспертов из разных стран обращают внимание на еще одну особенность современного мира — психологическую. Ее можно сформулировать как утрату страха перед ядерной войной у общества и политических элит Запада; такое положение дел может существенно снизить порог применения вооружений, в том числе ядерных. При этом максимально опасным является не только и не столько уверенность в нулевой вероятности ядерной войны, а убежденность в возможности локальной «небольшой» ядерной войны и победы в ней. Тенденция к распространению подобных взглядов возникла в том числе в условиях использования современных ИКТ, позволяющих оказывать информационно-психологическое воздействие на огромную аудиторию за относительно короткие сроки и без серьезных экономических затрат.

Таким образом, можно выделить основные факторы глобального влияния ИКТ на стратегическую стабильность. Во-первых, речь идет об использовании ИКТ в деструктивных военно-политических целях. Во-вторых, существует соблазн одержать победу в широкомасштабной войне, связанный с взрывным развитием технологий, подталкивающих к приобретению стратегических преимуществ. В-третьих, можно наблюдать тенденцию к исчезновению границ между мирным состоянием государств и переходом их в состояние войны, размытие грани между обороной и нападением в военном, в том числе, ядерном планировании. Кроме того, происходит изменение логики глобального противоборства, когда комплексное применение невоенных методов с использованием вредоносных ИКТ приводит к достижению целей войны даже без вооруженной борьбы. Наконец, еще один фактор влияния — сокращение «лестницы» эскалации конфликта, связанное с ростом вероятности ИКТ-атак на элементы военной ракетно-ядерной инфраструктуры.

В процессе разработки критериев оценки уровня стратегической стабильности и основанных на этом конкретных планов по ее обеспечению целесообразно учитывать как общие для любого исторического периода характеристики, так и особенности современного этапа. Ускоренное развитие ИКТ является одной из таких исключительных особенностей; и результаты анализа доказывают, что все факторы, дестабилизирующие современную систему стратегической стабильности, сегодня связаны с развитием ИКТ. При этом, по оценкам экспертов, уже более 30 государств обладают так называемым наступательным кибероружием; поэтому соответствующие угрозы целесообразно считать отдельным дестабилизирующим фактором. При этом каждый из других факторов сегодня усугубляется использованием ИКТ в деструктивных целях, милитаризацией мирных информационных технологий, а также легкостью, внезапностью и быстродействием как информационно-технологического, так и информационно-психологического оружия.

Павел Карасев:
Кибербои без правил

Дополнительные риски несет так называемая кибер-электромагнитная деятельность, которую активно развивают США. Она включает в себя кибероперации, электронную войну, электронные атаки в мирное время, операции по управлению электромагнитным спектром, а также подавление целей активными и пассивными помехами и электромагнитную дезинформацию.

Угрозы, связанные с вредоносным влиянием ИКТ на безопасность военных объектов как части критически важной инфраструктуры государства, безусловно, являются глобальными. При этом оценка ущерба от таких угроз и выработка мер противодействия существенно затруднены из-за «неосязаемости» ИКТ, а также очень широкого спектра источников возможных вредоносных технологий: государственных и негосударственных акторов, и даже хакеров-одиночек. Все это повышает уровень неопределенности и нестабильности. ИКТ-угрозы можно отнести к различным элементам военной организации и инфраструктуры. Но в контексте обеспечения стратегической стабильности особого внимания требует безопасность ракетно-ядерных вооружений. Все ядерные державы модернизируют ядерные системы, стремясь внедрять новые компьютерные технологии. Процесс включения компьютерных сетевых операций в программы военного планирования начался более 30 лет назад, и сегодня уже можно говорить об ИКТ-революции в военном деле. Все больше компонентов военной ядерной инфраструктуры — от боеголовок и средств их доставки до систем управления и наведения, систем командования и контроля стратегических ядерных сил (СЯС) — зависят от сложного программного обеспечения, что делает их потенциальными мишенями для ИКТ-атак.

Особого внимания требует защита стратегических вооружений, система СПРН, системы противовоздушной (ПВО) и противоракетной обороны (ПРО), система командования и контроля над ядерным оружием. При этом в дополнение или вместо принципа сдерживания за счет неминуемого ответного удара растет интерес к сдерживанию путем блокирования использования наступательных средств («блокирование пуска», left of launch) с помощью ИКТ.

Снижение уровня стратегической стабильности обусловлено влиянием развития вредоносных ИКТ на рост вероятности ошибочного санкционированного запуска баллистических ракет (БР), принятие решения о применении ЯО, получение ложной информации от СПРН о запуске БР со стороны противника из-за растущей изощренности ИКТ-атак, повреждения или разрушения каналов коммуникаций, создание помех в системе управления вооруженными (в том числе, ядерными, силами), снижение уверенности военных, принимающих решения, в работоспособности систем управления, командования и контроля ВС. Кроме того, важнейшая проблема — влияние роста вероятности выведения из строя или уничтожения ЯО посредством ИКТ на будущее процессов ядерного разоружения и нераспространения.

Натали Ромашкина:
Информационный суверенитет или почему России нужна стратегия информационной безопасности

Таким образом, самой опасной (не гипотетической, а уже реальной сегодня) является угроза влияния ИКТ на принятие решения о применении ЯО, т.е. на рост вероятности ошибочного санкционированного запуска БР в результате получения неверной информации или отсутствия уверенности в правильности работы систем и восприятия каких-то действий в качестве начального этапа перехода к условиям гарантированного взаимного уничтожения. Это существенно снижает уровень стратегической стабильности.

Все перечисленные выше угрозы дополнительно усиливаются в связи с ростом масштабов применения ударных роботизированных средств с дистанционным управлением, с развитием технологий искусственного интеллекта в военных целях, машинного обучения, возможностями автономной работы различных систем и подсистем, автоматизированных систем принятия решений и т.д., которые могут подвергаться ИКТ-атакам.

Какие же глобальные шаги в ответ на эти глобальные угрозы стратегической стабильности можно предпринять уже сегодня, опираясь на опыт, полученный в период биполярности? Прежде всего, необходима выработка и фиксация общего (РФ, США, КНР) понимания критериев стратегической стабильности; а также выработка и фиксация общего (РФ, США, КНР) понимания опасности ИКТ-угроз; и, конечно же, выработка общих подходов к оценке вероятности непреднамеренных и преднамеренных ИКТ-атак. Более того, понадобится четкая фиксация вероятного ответа в случае обнаружения ИКТ-атак на СЯС. Все это может заложить основу для создания политики сдерживания в ИКТ-среде так, как это было сделано в период биполярности в отношении ядерных вооружений.

Целесообразно параллельно работать над созданием режима контроля над ИКТ-вооружениями, который мог бы включать запрет на ИКТ-атаки на конкретные объекты, в первую очередь — в военной сфере (заявления, обязательства, соглашения, договоры); ограничение и/или отказ от наступательных ИКТ-возможностей; меры контроля за распространением ИКТ-вооружений; международные нормы в отношении средств и методов предотвращения и устранения киберконфликтов; разработку конвенции о запрете вредоносного использования ИКТ в сфере ЯО.