Союз Румынии и Молдовы: поддерживать — не значит объединять, объединять — не значит поглощать

Недавнее заявление премьер-министра Румынии Марчела Чолаку о том, что он «поддерживает объединение Молдовы и Румынии и верит в то, что это произойдет внутри ЕС», актуализировало вопрос о румынизации Молдовы. В России эту проблематику комментировали и в МИД, и в Совете Федерации. Между тем в самой Молдове этот дискурс в значительной степени отодвинулся на задний план, уступив место европеизации.

Сегодня однопартийцы Майи Санду активно участвуют в агитации, призывая граждан Молдовы принять участие в референдуме, а заодно — и в президентских выборах. В парламенте обсуждается законопроект о внесении в преамбулу Конституции изменений, касающихся европейской идентичности молдавского народа: «подтверждая европейскую идентичность народа Молдовы, провозглашая интеграцию в Европейский союз стратегической целью Молдовы». Еще одной поправкой «парламент утверждает присоединение Республики Молдова к Договорам о создании ЕС и к актам, пересматривающим учредительные договоры ЕС». Парламентское одобрение этого законопроекта необходимо для того, чтобы учредительные договоры ЕС и другие обязательные нормативно-правовые акты Евросоюза обладали приоритетом над не соответствующими им положениями национальных законов тогда, когда вступление в ЕС будет всенародно одобрено населением Молдовы, а Конституционный суд вынесет решение о признании результатов республиканского конституционного референдума.

Ни о румынской идентичности, ни об исторической общности с Румынией в этих процессах упоминаний нет. А резонансное заявление румынского премьер-министра о его поддержке объединения Молдовы и Румынии в контексте предвыборной кампании Майи Санду можно назвать скорее неудачным и несвоевременным.

Объединение в составе Европейского союза (о чем, в общем, Марчел Чолаку и говорил) — формула наиболее удобная и безболезненная для центров принятия решений в Кишиневе, Бухаресте и Брюсселе. Это, впрочем, не отменяет политику румынизации, аккуратно и поступательно проводимую в Молдове с самого начала строительства национального государства на обломках СССР.

Недавнее заявление премьер-министра Румынии Марчела Чолаку о том, что он «поддерживает объединение Молдовы и Румынии и верит в то, что это произойдет внутри ЕС», актуализировало вопрос о румынизации Молдовы. В России эту проблематику комментировали и в МИД, и в Совете Федерации.

Между тем в самой Молдове этот дискурс отошел на задний план, уступив место европеизации. Страна готовится к референдуму о евроинтеграции, запланированному на 20 октября 2024 г. Вопрос «унири» (unirea — объединение с Румынией) мог бы быть предметом всенародного обсуждения — еще до своего избрания президентом Майя Санду заявляла, что принимать решение по этому поводу «должны не политические партии, а все население страны путем референдума». Затем, уже в статусе президента, она неоднократно подтверждала эту позицию. Так, в 2022 г. она отметила, что объединение может произойти только тогда, «когда народ скажет, что хочет этого». «Пока народ этого не хочет или нет критической массы людей, поддерживающих эту цель», — констатировала М. Санду в эфире молдавского телеканала «Jurnal TV». Та же позиция была обозначена в 2023 г. в интервью для европейских ресурсов: «поддержка воссоединения с Румынией есть, но ее недостаточно. Есть поддержка интеграции в ЕС, и именно этого мы и добиваемся». Она осталась неизменной и в 2024 г.

Дмитрий Офицеров-Бельский:
Молдова медленно превращается... медленно превращается в Румынию

Вопрос об объединении с Румынией на предстоящий референдум выноситься не будет, что официально подтвердили власти. Объясняется это довольно просто — М. Санду предлагает провести референдум о вступлении в ЕС в один день с президентскими выборами, рассчитывая таким образом обеспечить более высокую явку. Сейчас она ожидает решение Конституционного суда по этому вопросу. Но идея объединения с Румынией существенно уступает по популярности курсу на вступление в ЕС, поэтому румынизация слабо выражена в электоральном дискурсе. Артикуляция «унири» не только не вписывается в предвыборную кампанию, но и может явно навредить ей.

Во-первых, включение такого вопроса может оказаться губительным для явки сторонников ЕС, а действующий президент и ее команда рассчитывают выиграть выборы благодаря мобилизации проевропейского электората, для которого М. Санду — безальтернативный кандидат. По многим актуальным социологическим опросам, более 50% жителей Молдовы поддерживают идею о вступлении страны в ЕС (число тех, кто против, за последние несколько лет редко превышало 35%), но не менее 50% опрашиваемых традиционно выступают против объединения с Румынией. Об этой особенной политической гибкости молдаван не так давно писал Д. Офицеров-Бельский: «Одни и те же люди с промежутком в несколько лет голосуют за коммунистов и правых унионистов, при этом могут одновременно желать вступления страны в ЕС и в Таможенный союз, полагая, что ни от одного хорошего варианта отказываться не стоит». И тем не менее, по данным проведенного в 2024 г. опроса Института маркетинга и социологических опросов IMAS, за президента, который бы добивался объединения Молдовы с Румынией, проголосовали бы только 8% избирателей.

Во-вторых, идеи унионизма совершенно непопулярны в Гагаузии и Приднестровье. Инициация всенародного одобрения подобных инициатив неминуемо связана с рисками эскалации в и без того сложных отношениях Кишинева с Комратом и Тирасполем. И это вряд ли может быть полезно для электорального пазла, который складывает М. Санду. Кроме того, многие жители Приднестровья имеют гражданство Республики Молдова и право голоса. Трудно представить себе активное участие приднестровцев в проевропейском референдуме, однако такая активность вполне прогнозируема, если речь пойдет о голосовании против румынизации. Профессор Дмитрий Фурман писал, что приднестровцы и гагаузы «парадоксальным образом становятся чуть ли не гарантами независимости Молдовы, гарантами от объединения с Румынией» [1]. Это мнение во многом актуально и сегодня.

И наконец, в самой Румынии идеи объединения с Молдовой не настолько популярны среди населения (по разным опросам поддержка составляет от 12% до 30%) и не являются предметом консенсуса или выраженного пересечения интересов внутриполитических игроков. А потому для Молдовы высок риск быть отвергнутой, что, без сомнения, взвесили и оценили Майя Санду и ее однопартийцы.

Румынизация вместо собственной идентичности

С помощью румынизации и через концепцию «великой румынской нации» в конце 1980-х гг. в тогда еще советской Молдавии местными элитами легитимировались идеи национализма. Напряженность конца 1988 г., обозначившая первый выраженный раскол в обществе, начиналась с артикуляции идей этнического превосходства румын как ядра основной нации и приоритета интересов последней. Перестройка в Молдавии отличалась созданием многочисленных националистических организаций, набиравших популярность благодаря антикоммунистическим, антисоветским и русофобским лозунгам. В результате ведущую роль в формировании общественного мнения стали играть наиболее радикально настроенные структуры. Например, «Народный фронт», который превратился в движение объединения с «исторической родиной» — Румынией, изгнания немолдаван и запрета на использование русского языка на официальном уровне. При этом вместо продвижения и усиления молдавского языка и его государственной функции политика национализма привела к принятию в августе 1989 г. Верховным Советом Молдавии закона о языке, в соответствии с которыми румынский язык был наделен статусом государственного. Необходимость использования румынского языка в латинской графике во всех сферах жизни была вызовом и для этнических молдаван, которым предстояло освоить латиницу вместо кириллицы. Специальным законом предусматривался переходный пятилетний период, по окончании которого все работающие граждане подлежали аттестации на предмет знания государственного языка. Этот первый «звонок» румынизации послужил триггером конфликта, разразившегося позже на берегах Днестра.

В 1990 г. Верховным Советом Молдавии был принят государственный флаг, идентичный румынскому, а в качестве государственного гимна Республики Молдова в 1991 г. был объявлен гимн Румынии, начинавшийся словами «Пробудись, румын!». Государственность молодого национального образования — Республики Молдова — называлась первым молдавским президентом Мирчей Снегуром «явлением сугубо временным, на переходный период», за которым наступит единение с Румынией [2].

Диана Айвазян:
Динамика военных бюджетов прибрежных черноморских государств

В основу разлома молдавского общества был положен отказ от концепции формирования национальной государственности на основе идеологии молдавенизма, а действия политических элит означали дрейф на уровне идентичности в сторону румынского образования, культуры, заимствования категорий ценностного ряда. Обоснованию преимуществ для представителей титульной национальности в продвижении по службе, доступе к престижным должностям и высокооплачиваемым рабочим местам служили исторические и этногенетические аргументы. Заявлялось о принадлежности молдаван к крупной европейской этнической группе — румынской нации. Именно это было действенным инструментом консолидации широких слоев населения Молдовы вокруг унионистских и националистских идей и усиливало политический ресурс прогрессирующей румынизации. С тех пор молдавская национальная идентичность, по сути, отождествляется властными элитами с румынской, с чем не могут согласиться противники унионизма — молдавенисты.

Евроинтеграция выступает своего рода мостом между молдавенистами и унионистами — сторонниками сильного самостоятельного молдавского государства, с одной стороны, и элитами, продвигающими идеи объединения с Румынией, — с другой. Умело артикулируемая Майей Санду европейская повестка позволяет ей не только балансировать между этими условными лагерями, но и сглаживать имеющийся в обществе раскол относительно перспектив собственной государственности и национальной идентичности, еще 10 лет назад считавшейся самой болезненной внутриполитической проблемой в Молдове.

До недавнего времени объединение с Румынией рассматривалось многими молдаванами через призму возможного вступления в ЕС. Этим фактором манипулировали и румынские сторонники поглощения Молдовы. Например, Трэян Бэсеску во времена своего президентства призывал молдаван войти в ЕС кратчайшим путём, то есть — через Румынию. Теперь же, когда Молдова стоит на пороге вступления в Евросоюз, это измерение румынизации явно теряет свою прежнюю привлекательность и, как отмечает Дмитрий Фурман, выбор между молдавской и румынской идентичностью утрачивает свою прежнюю «экзистенциальную» значимость [3].

Формирующийся в случае принятия Молдовы в ЕС расклад выгоден и Румынии, которая при этом не прекращает своих «мягких» усилий по реализации курса «унири», позволяющего румынам управлять Молдовой в интересах Румынии, не принимая на себя никаких обязательств перед молдаванами, никакой ответственности, рисков и убытков.

Два румынских государства

Сегодня румынское гражданство имеют не менее 40% жителей Молдовы, и количество заявок растет из года в год. Тренд особенно усилился после вступления Румынии в ЕС, в 2007 г. Ежегодно от граждан Молдовы поступают около 100 тыс. заявок, и по прогнозам экспертов, сохраняя текущую динамику паспортизации, уже к 2029 г. Румыния может обеспечить своим гражданством практически 100% населения Республики Молдова.

Гражданством Румынии обладают ключевые должностные лица страны, от президента — Майи Санду — до лиц, которые в отличие от нее являются уроженцами Румынии, по сути, командируемыми в Молдову. В качестве примера можно привести недавнее назначение на должность главы Национального банка Молдовы Анки Драгу, вступившей в молдавское гражданство накануне своего переезда в Молдову и принятия ответственного поста. Кроме того, не так давно в молдавское законодательство были внесены изменения, наделившие правом служить в органах государственной безопасности граждан Европейского союза, что сняло препятствия для прямой работы румынских представителей в молдавских силовых структурах.

Дмитрий Попов:
«Инициатива трех морей»: общее будущее без общего прошлого

Через свою компанию «Тransgaz» Румыния уже контролирует молдавские газовые сети, ранее принадлежавшие «Молдовагазу», акционером которого выступала компания «Газпром». Молдова и Румыния построили соединяющие их линии высокого напряжения, что снимает зависимость от электроэнергии, вырабатываемой на расположенной в Приднестровье МГРЭС (входит в состав российской «Интер РАО ЕЭС»). Румынская «Premier Energy» уже заявила о намерении купить электросети на севере Молдовы. Румыния ведет переговоры с ЕБРР о покупке молдавского порта Джурджулешты — единственного выхода Молдовы к Черному морю. Сейчас порт находится в концессии и его единственным акционером является ЕБРР. Бессарабская митрополия Румынской православной церкви ведет активную деятельность по присоединению к себе всех клириков и монахов, которые «чувствуют себя скованными российскими епархиями», существенно ослабляя таким образом Молдавскую митрополию Русской Православной Церкви. Только за два года из РПЦ в Бессарабскую митрополию перешли 13 священников.

Так поступательно формируется, по сути, второе румынское государство, которое в случае вступления в ЕС останется под патронажем Румынии. Это, впрочем, удобно и для ЕС, и для европейской бюрократии, которая не заинтересована в расширении румынского представительства в европейских органах и структурах, что неминуемо произошло бы, если бы Румыния поглотила Молдову и де-юре приросла бы населением.

***

Сегодня однопартийцы Майи Санду активно участвуют в агитации, призывая граждан Молдовы принять участие в референдуме, а заодно — и в президентских выборах. В парламенте обсуждается законопроект о внесении в преамбулу Конституции изменений, касающихся европейской идентичности молдавского народа: «подтверждая европейскую идентичность народа Молдовы, провозглашая интеграцию в Европейский союз стратегической целью Молдовы». Еще одной поправкой «парламент утверждает присоединение Республики Молдова к Договорам о создании ЕС и к актам, пересматривающим учредительные договоры ЕС». Парламентское одобрение этого законопроекта необходимо для того, чтобы учредительные договоры ЕС и другие обязательные нормативно-правовые акты Евросоюза обладали приоритетом над не соответствующими им положениями национальных законов тогда, когда вступление в ЕС будет всенародно одобрено населением Молдовы, а Конституционный суд вынесет решение о признании результатов республиканского конституционного референдума.

Ни о румынской идентичности, ни об исторической общности с Румынией в этих процессах упоминаний нет. А резонансное заявление румынского премьер-министра о его поддержке объединения Молдовы и Румынии в контексте предвыборной кампании Майи Санду можно назвать скорее неудачным и несвоевременным.

Объединение в составе Европейского союза (о чем, в общем, Марчел Чолаку и говорил) — формула наиболее удобная и безболезненная для центров принятия решений в Кишиневе, Бухаресте и Брюсселе. Это, впрочем, не отменяет политику румынизации, аккуратно и поступательно проводимую в Молдове с самого начала строительства национального государства на обломках СССР.

1. Фурман Д., Батог К. Молдова: молдаване или румыны? // Современная Европа. 2007. №3 (31).

2. Республика Молдова в 1989–91 годах: взгляд со стороны. Дайджест зарубежной прессы. Кишинёв, 1992. С. 103.

3. Фурман Д., Батог К. Молдова: молдаване или румыны? // Современная Европа. 2007. №3 (31).