Саудовская Аравия: ветер перемен

В марте 2017 г. Мухаммад бен Сальман заявил, что Королевство Саудовская Аравия — «страна умеренного ислама и открыта для всех религий и всего мира».

В апреле 2018 г. в Королевстве был открыт первый за последние 35 лет кинотеатр, ранее женщинам разрешили идти на службу в армию и открывать свой бизнес без согласия мужчины, в июле ― предоставили право водить машину.

Однако резонансное дело с убийством журналиста Джамаля Хашикджи, известного своей критикой в адрес королевской семьи и обвинениями ее членов в коррупции на фоне продолжающихся арестов религиозных деятелей и гражданских активистов, заставляет усомниться в истинных целях политических трансформаций.

Действительно ли наследный принц настроен на реальные реформы политической и общественной жизни страны, или они являются лишь фасадом для создания позитивного внешнего имиджа государства и не подразумевают коренных перемен в отношениях между властью, обществом и религией?

В марте 2017 г. Мухаммад бен Сальман (МБС) заявил, что Королевство Саудовская Аравия — «страна умеренного ислама и открыта для всех религий и всего мира». В апреле 2018 г. в Королевстве был открыт первый за последние 35 лет кинотеатр, ранее женщинам разрешили идти на службу в армию и открывать свой бизнес без согласия мужчины, в июле ― предоставили право водить машину. Однако резонансное дело с убийством журналиста Джамаля Хашикджи, известного своей критикой в адрес королевской семьи и обвинениями ее членов в коррупции на фоне продолжающихся арестов религиозных деятелей и гражданских активистов, заставляет усомниться в истинных целях политических трансформаций. Действительно ли наследный принц настроен на реальные реформы политической и общественной жизни страны, или они являются лишь фасадом для создания позитивного внешнего имиджа государства и не подразумевают коренных перемен в отношениях между властью, обществом и религией?

Ислам — наша религия, Коран — наша конституция

Александр Крамаренко:
Дело Аль-Хашикджи: неужели смена режима?

Политическая линия Саудовской Аравии выстраивается с учетом особой роли религии, что определено в Основном низаме (положении) Королевства (писаной конституции как таковой в КСА нет): «Режим осуществляет власть на основе Священного Корана и Сунны Пророка, которые стоят выше этого и других государственных законов». Исходя из этого, государственный строй КСА основывается на принципах справедливости, совещательности (Шура) и равенстве «в соответствии с исламским шариатом». Особый акцент при этом делается на важности воспитания и образования общества в традициях исламской веры, которая «предписывает покорность Господу, Посланнику и тем, кто наделен властью, (...) уважение законов и их исполнение».

Опора на ислам прослеживается и в новой разрекламированной программе социально-экономических реформ «Видение 2030», принятой Королевством в 2016 г. В нем исламская вера определена как основополагающий принцип образа жизни саудовцев, формирования национальной идентичности и выстраивания политики государства. При этом «Видение» придает КСА статус особой значимости «в сердце арабского исламского мира», как стране, в которой находятся два самых священных для мусульман места на земле (Мекка и Медина). Одна из целей Видения 2030 ― оберегать национальную идентичность, «чтобы она могла стать ориентиром для будущих поколений».

Приводя слова МБС о том, что «развитие общества (…), немыслимо без сохранения религии и обычаев», эксперт Григорий Косач объясняет, что Саудовская Аравия еще далека от политических преобразований, и религия останется важнейшим опорным принципом саудовской властной системы.

«Практики Пророка на нашей стороне»

Главный инициатор преобразований в Королевстве — наследный принц Мухаммад бен Сальман (МБС) — обосновывает их в первую очередь возвратом к умеренному исламу, который существовал до 1979 г. и соответствовал исламу времен Пророка и праведных халифов. Именно в таком виде он является истинным и в то же время не предполагает тех жестких рамок и ограничений, к которым призывают экстремисты, стремящиеся закрепить религиозные практики, навеянные исламской революцией в Иране в 1979 г. Радикалы, например, считают, что женщины и мужчины не могут находиться вместе в одном помещении, на работе, а МБС утверждает обратное: «Если кто-то скажет, что женщины не могут заниматься бизнесом, мы ответим им, что жена Пророка была бизнесвумен, и он сам работал на нее. Практики Пророка на нашей стороне».

При этом кронпринц ссылается на то, что остальные подобные вещи также прописаны в законах шариата. Ннапример, то, что женщины должны одеваться сдержанно и пристойно, не обязательно подразумевает ношение черной абайи и накидки: «выбор, какую именно благопристойную одежду носить, полностью остается за женщинами». Он также приводит в пример тот факт, что жители КСА не праздновали Национальный день из-за того, что экстремисты внушили им, что это запрещено религией, «но мы видим, что миллионы людей вышли на улицы праздновать, значит, они поддерживают эту инициативу». Поэтому сейчас Саудовская Аравия пересматривает все законы, принятые в период после 1979 г. на предмет соответствия исламу, это касается также возможности пересмотра закона о мужском опекунстве.

Умеренный ислам по-саудовски

Григорий Косач:
Саудовская Аравия: силовые структуры в эпоху перемен

Заявления наследного принца и внешнеполитическая риторика КСА в целом позволяют говорить о том, что культурная трансформация и прививание молодым саудовцам национальной идентичности во многом идут в контексте жесткого противостояния с Ираном ― главным идеологическим соперником КСА в регионе и потенциальной угрозой саудовскому режиму в принципе (по мнению самих саудитов). В интервью Washington Post в марте 2018 г. МБС заявил, что поворот Королевства в сторону ультраконсерватизма произошел на волне Шахской революции в Иране, и обвинил Тегеран в попытке распространить революцию на весь Ближний Восток. При этом он считает, что идея ваххабизма, как присущая Саудовской Аравии и составляющая ее основу, пропагандируется, во-первых, экстремистами, а во-вторых, — иранским режимом, который хочет «изолировать КСА от всего мусульманского мира, заявляя, что саудовцы примыкают к иному [неверному] религиозному течению».

Действительно, учитывая стремления нынешней элиты ограничить влияние религиозного истеблишмента, можно говорить о движении страны в секуляристском направлении. В 2016 г. были значительно сокращены полномочия так называемой «полиции нравов» КСА ― Комитета по поощрению добродетели и удержанию от порока (он был лишен права арестовывать граждан, например, женщин с непокрытой головой). В стране продолжаются аресты/штрафы и отстранения от должности многочисленных имамов, чья риторика оценивается как «слишком радикальная», а наказания объясняются борьбой с нарастающей популярностью экстремизма и терроризма.

Подобные перемены довольно неоднозначны, так как, с одной стороны, они призваны снизить влияние религиозной составляющей на политику, а с другой ― они лишь сосредотачивают больше политической власти внутри королевской семьи, что в реальности может быть истинной целью правительства, тем более что нападкам зачастую подвергаются религиозные проповедники, нелестно отзывающиеся о правящей семье. Так, в июле 2018 г. был арестован Сафар аль-Хавали, лидер движения «Аль-Сахва», выступающего за продвижение демократии в Саудовской Аравии. Незадолго до ареста аль-Хавали также опубликовал книгу с критикой королевской семьи. Все проповеди в КСА, включая идущие по радио и распространяющиеся в социальных сетях, жестко отслеживаются и проверяются правительством.

Остается сложной ситуация с шиитской частью населения Саудовской Аравии, составляющей от 10% до 15% населения Королевства. Известно, что представители шиитской традиции входят в Меджлис аш-Шура (законосовещательный орган) и совет министров КСА. По словам наследного принца, в Королевстве поощряется смесь разных религиозных школ, а также не проводятся различия между гражданами по религиозным течениям: «Мы живем в нашей стране как саудовцы». В ближайшее время планируется убрать из школьной программы материалы анти-шиитской риторики. При этом в стране нередки аресты и приговоры многих граждан-шиитов, включая религиозных деятелей, к наказаниям вплоть до тюремного заключения. В большинстве случаев их обвиняют в инициировании протестов и подрывании государственного строя КСА, что, однако, рассматривается ими самими как целенаправленная травля именно по религиозному признаку. Наиболее громким делом стала казнь известного и популярного в Королевстве шиитского богослова Нимр аль-Нимра в январе 2016 г. Ему и еще 46-и осужденным (среди них были и сунниты, и шииты) были предъявлены обвинения в такфире (вероотступничестве) и причастности к терроризму.

Быть саудовцем ― прежде, чем арабом

Григорий Косач:
Новый наследник саудовского престола

Несмотря на противоречивость заявленных реформ, сама идея политических трансформаций находит позитивный отклик среди саудовской молодежи, в большинстве своем получившей образование за рубежом и склонной к прогрессивному мышлению. Молодые саудовские женщины ― одни из самых образованных в мусульманском мире и даже опережают по этому показателю своих сограждан мужского пола. Актуальные результаты Arab Youth Survey 2018 показывают, что большая часть молодежи поддерживает предоставление женщинам возможности получения водительских прав, Программу развития 2030, а также считает наследного принца «сильным лидером».

Самоопределение в большей степени как саудовца, чем как араба или мусульманина, ― это важный элемент трансформации, который закладывает основу для национальной идентичности как первичной. В 2016 г. организация Tabah Foundation, базирующаяся в Абу-Даби, провела исследование среди поколения миллениалов (от 15 до 34 лет) в нескольких арабских странах, включая Саудовскую Аравию, в том числе, по вопросам идентичности и соотношения религии и политики. В большинстве своем молодые саудовцы определяют себя как арабов (38%) или жителей родной страны (35%), а не мусульман (всего 19%). Однако при этом только в КСА существенное большинство опрошенных заявили, что им легко быть правомерными мусульманами и не поддаваться искушениям, существующим сегодня в их обществе. При этом 75% считают, что «религия ― это просто набор представлений и законов, которые определяют границы правильного и неправильного». Многие считают проповедь либо «громкой, гневной тирадой», либо «банальной и скучной», либо «навязыванием воли государства». Примечательно, что мнения людей по вопросу, какой аспект ислама они считают наиболее важным, разделились. 56% опрошенных оказались против того, чтобы государство вмешивалось в религиозную жизнь общества; 85% считают, что «темы и вопросы, поднимаемые шейхами, должны быть адаптированы к современности», и столько же, что «если культурный контент нарушает моральные и этические ценности общества, то его следует запретить»; при этом 88% считают, что «религия будет играть важную роль в будущем их страны».

No Woman, No Drive

Молодые саудовцы также активно используют социальные сети и мессенджеры для обмена информацией — королевство стоит на 4 месте после США, Японии и Великобритании по количеству пользователей Twitter. Проанализировав посты в социальных сетях, можно увидеть растущий скептицизм в отношении власти и религии. Среди пользователей Facebook и Twitter много тех, кто шутит над новыми инициативами правительства и даже над конкретными политиками. Для саудовской молодежи Интернет стал своеобразным способом сбежать от строгих правил.

В 2014 г. в сети появился клип «No Woman, No Drive» саудовского блогера, в котором он высмеивает запрет женщинам на вождение; видео набрало 11 млн просмотров. Подобные ролики (высмеивающие полицию нравов; то, как люди молятся в мечети и т.п.) также были сняты молодыми активистами и опубликованы на молодежной интернет-платформе UTURN Entertainment. Интересно, что годом ранее офис UTURN посетил принц бен Абдуллах (глава министерства национальной гвардии КСА в 2013–2017 гг.) и похвалил активистов за их работу. В целом, молодежь в UTURN говорит о том, что подобные шутки не запрещены в исламе. Религия должна быть осознанной, и человек не должен молиться и поститься просто потому, что так делают все остальные. Поэтому они хотят донести саудовцам, что те «живут согласно исламу, сконструированному правительством, а не исламу, который им преподнес Бог… мир изменился, и это заставляет нас сомневаться в нашей идентичности, включая религиозную”».

При этом в КСА, несмотря на заявленную либерализацию общественной жизни, до сих пор могут отдать под суд за само сомнение в саудовской версии ислама как единственно верной, не говоря уже об абстрактном допущении атеизма ― это может грозить серьезным тюремным сроком. Тех, кто сомневается в главенствующей интерпретации религии в КСА, могут объявить террористами. В такой ситуации снижается авторитет религиозного истеблишмента среди саудовской молодежи, а имамов зачастую рассматривают как людей на службе у государства, продвигающих лишь правительственную риторику. В этой связи возникает ощущение некой двойственности трансформаций, происходящих сегодня в Саудовской Аравии, а именно коренного расхождения в понимании целей этих изменений у молодого поколения и нынешней элиты. Тогда как саудовская молодежь стремится к большей религиозной свободе в интерпретации и практиках ислама и к большим политическим свободам в целом, МБС использует опору на национализм как средство мобилизации молодого поколения на противостояние с Ираном, а экономические и социальные реформы — для привлечения иностранных инвесторов в страну. По словам самого принца, одна из главных целей нынешних реформ ― сделать страну конкурентноспособной путем привлечения специалистов со всего мира, а для этого «необходимо, чтобы стиль жизни в Королевстве был привлекательным и удобным для них, иначе они не захотят здесь работать». С этой точки зрения происходящие в КСА реформы имеют под собой хрупкий базис, а поддержка молодого поколения как никогда важна, учитывая, что молодежь составляет более 60% населения Саудовской Аравии.

Антон Мусихин:
Багдад и Эр-Рияд на новом этапе отношений

Другим камнем преткновения может быть нынешняя напряженность внутри самого королевского дома. Важно помнить о том, что реформы молодого принца стали возможными только потому, что летом 2017 г. король Сальман бен Абдул-Азиз аль-Сауд принял окончательное решение об изменения принципа наследования престола по линии братьев на принцип «от отца к сыну». Реформа была необходима в связи с преклонным возрастом его братьев. Король КСА еще в 2015 г. заявил о переделе внутри монархии. Однако тогда он завещал трон своему племяннику ― 57-летнему принцу Мухаммаду бен Найефу, а уже позднее объявил сына своим преемником. При этом сам бен Найеф не просто лишился возможности взойти на престол, но был посажен под домашний арест, а его банковские счета были заблокированы. Позднее другая правительственная фигура ― принц Турки бен Абдулла — также попала под опалу. Предтечей этих событий стали массовые «антикоррупционные» чистки осенью 2017 г., когда по инициативе Мухаммада бен Сальмана произошли многочисленные задержания высокопоставленных фигур Саудовской Аравии, многие из которых был отпущены после выплаты миллиардных штрафов. Таким образом, антикоррупционная кампания под руководством наследного принца ставила целью просто перераспределение властных ресурсов внутри правительства и демонстрацию того, что неприкасаемых в стране нет.

Естественно, что подобное развитие событий вызывает недовольство других членов королевской семьи, которые усилиями молодого принца теряют свои позиции при принятии политических решений. Вертикальная линия наследования означает, что передача власти отныне будет осуществляться внутри одного клана, т.е. ― по линии кронпринца, а значит, все остальные члены королевской династии остаются за бортом.

Напряженность внутри монархии делает власть молодого реформатора зыбкой и неустойчивой и наталкивает на мысль о том, что в будущем его могут сместить недовольные родственники. Хотя это только предположения, в 2017 г. СМИ сообщали о предполагаемом покушении на молодого принца, когда возле королевского дворца в Эр-Рияде были слышны выстрелы, а сам принц после этого на некоторое время пропал из поля зрения общественности. Более того, покинувший КСА и получивший политическое убежище в Германии принц Халид бен Фархан в интервью Middle East Eye высказался о том, что внутри правящих кругов Королевства недовольство только нарастает, и «если МБС останется у власти, то последуют потрясения, которые затронут не только Саудовскую Аравию, но и остальной мир».

При таком раскладе МБС оказывается окруженным с двух сторон ― вдохновленной реформами молодежью, жаждущей больших перемен, с одной стороны, и недовольной королевской династией, которую не устраивают происходящие перестановки внутри элиты и слишком стремительный ход политических реформ — с другой. Любой неверный шаг или провокационный поворот событий (как в случае с убийством Хашикджи) может пошатнуть позиции принца и быть использован против него. В ответ на заявление МБС о том, что только смерть помешает ему править 50 лет, диссидент Халид сказал: «Я хотел бы задать ему вопрос: заключил ли он контракт с Господом, дающий ему возможность жить 50 лет? Как он может это гарантировать?».