«Россия между Востоком и Западом»: одно несостоявшееся выступление

В новейшее время идеи Большой Евразии из сферы науки входят в практику российской дипломатии. Представляется, что утвержденная в 2023 г. Концепция внешней политики России отчасти несет в себе такое влияние с поправкой на другие исторические условия. Введено в оборот понятие государства-цивилизации, что может означать начало выстраивания долгосрочной внешнеполитической парадигмы с учетом меняющегося расклада сил в многополярном мире. Сформулированы ключевые принципы евразийской архитектуры безопасности, которые предусматривают сопряжение интересов в широком ряде областей — не только в военной сфере, но и в политике, экономике, финансах и многих других измерениях международного сотрудничества.

В то же время новую внешнеполитическаю концепцию нельзя свести к реакции на текущую конъюнктуру, выраженную «слабеющим Западом» и «возрождающимся Востоком». Речь идет о фундаментальных переменах — трансформации российского самовосприятия и представлений о своей роли в мире. Поворот России на Восток нельзя рассматривать и как спонтанный ответ Европе, вызванный ее враждебной позицией в украинском конфликте. Первые шаги в сторону отказа от европоцентризма были сделаны задолго до того, как ключевые страны ЕС перешли к откровенно антироссийской политике.

Представляется, что на нынешнем поворотном этапе в полицентричном мире XXI века и в условиях продолжающегося конфликта вокруг Украины вопрос о поисках равновесия между Западом, навязавшим России военную конфронтацию, и Востоком не входит в число ее внешнеполитических приоритетов. Концептуально и на практике взят твердый курс на отстаивание национальных интересов при использовании широкого ряда средств сдерживания. При этом Россия не закрывает двери для возможных политико-дипломатических решений, но возвращение к «новой нормальности» и выстраивание отношений в постконфликтный период возможно только на принципиально иных основах межгосударственного общения.

В первой декаде октября Российский совет по международным делам (РСМД) провел закрытую клубную встречу «Восток и Запад во внешней политике России: в поисках равновесия», посвященную осмыслению ее места в стремительно меняющемся мире, обсуждению внешнеполитических приоритетов в контексте национальных интересов и соответствующих им задач на ближайшую перспективу. Состоялись выступления членов РСМД, а также свободная дискуссия.

Тема эта сама по себе отнюдь не нова. Как часть формирующейся национальной идентичности она пролегала красной нитью в сознании просвещенной части общества на протяжении всего оформления российской государственности на обширных пространствах двух континентов — Европы и Азии. Вопросы соотношения восточного и западного векторов в особом историческом развитии России и ее предназначения в мире как одной из великих держав попадали в центр общественного внимания наиболее рельефно во время крутых переломов и напряжения государственных сил. Таких периодов в истории нашей страны было немало.

Следует выделить крупным планом три этапа в развитии государственности и, соответственно, внешнеполитического мышления в России: западники и славянофилы в середине XIX века, евразийство в XX веке и, наконец, Россия между Западом и Востоком в новейшей истории.

Подкаст
Выбор России. Разговор с Тимофеем Бордачевым об истоках русской внешнеполитической культуры, безопасности в Евразии и современных международниках

Не углубляясь в известную проблематику мучительных религиозно-философских исканий тех, кто известен как западники (Чаадаев, Герцен, Грановский, Белинский), и тех, кого относят к славянофилам (Хомяков, Киреевский, Данилевский, Тютчев, братья Аксаковы), важно заметить, что между ними не было антагонизма, и тем более обвинений друг друга в непатриотичности, что отражено в исследованиях ряда постсоветских ученых. Суть отношений между представителями этих двух лагерей в их спорах о «проклятых вопросах» эпохи отображена в скупых, но точных словах А. Герцена. На смерть С. Аксакова он писал: «И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

В советское время П. Чаадаев был представлен классическим западником, хотя называть его апологетом Европы будет не совсем верно. Постепенно он сближался со славянофилами, отказываясь от своих европоцентристских идей и давая порой резкие оценки прямолинейному западничеству. Слепое заимствование у Запада он характеризовал как заблуждение и писал, осмысливая уроки декабристов, о невозможности пересадить Францию на российскую почву. Дихотомию Запад — Восток он заменил триадой Запад — Россия — Восток, в рамках чего обозначил для родной страны преимущества «догоняющего развития» и возможность черпать достижения как Запада, так и Востока, но при этом идти своим путем.

П. Чаадаева связывали со славянофилами приятельские отношения. После его смерти П. Вяземский писал в одном из своих писем: «Москва без него и без хомяковской бороды как без двух родинок, которые придавали особое выражение лицу ее».

На крутых поворотах истории XX века в вопросах о выборе стратегических ориентиров России видное место занимали идеи евразийства. Представители этого течения рассматривали Евразию как особый культурно-цивилизационный тип. Не враждебный антипод Западу, а скорее центр, сдерживающий попытки одной цивилизации установить мировое господство. Ссылаясь на исторические факты, они доказывали, что, будучи объединенной, Евразия способна успешно сдерживать натиск с Запада и с Востока.

В переломное время конца 1980-х – начала 1990-х гг. Л. Гумилев, один из ярких выразителей воззрений позднего евразийства, выступал против бездумной и бездуховной вестернизации во внешней политике и государственном устройстве. Вместе с тем он предостерегал от крайностей в том же русле, что и лучшие представители российской общественной мысли XIX века. В одной из своих статьей он отметил: «И воинствующие нигилисты, видевшие в России лишь “нацию рабов”, и ослепленные мифами славянофилы, говорящие о нации-избраннице, “народе-богоносце”, были, наверное, одинаково далеки от истины».

В новейшее время идеи Большой Евразии из сферы науки входят в практику российской дипломатии. Представляется, что утвержденная в 2023 г. Концепция внешней политики России отчасти несет в себе такое влияние с поправкой на другие исторические условия. Введено в оборот понятие государства-цивилизации, что может означать начало выстраивания долгосрочной внешнеполитической парадигмы с учетом меняющегося расклада сил в многополярном мире. Сформулированы ключевые принципы евразийской архитектуры безопасности, которые предусматривают сопряжение интересов в широком ряде областей — не только в военной сфере, но и в политике, экономике, финансах и многих других измерениях международного сотрудничества.

В то же время новую внешнеполитическаю концепцию нельзя свести к реакции на текущую конъюнктуру, выраженную «слабеющим Западом» и «возрождающимся Востоком». Речь идет о фундаментальных переменах — трансформации российского самовосприятия и представлений о своей роли в мире. Поворот России на Восток нельзя рассматривать и как спонтанный ответ Европе, вызванный ее враждебной позицией в украинском конфликте. Первые шаги в сторону отказа от европоцентризма были сделаны задолго до того, как ключевые страны ЕС перешли к откровенно антироссийской политике.

Иван Тимофеев:
Государство-цивилизация и политическая теория

В этой связи нельзя обойти стороной богатое внешнеполитическое наследие крупного государственного деятеля, дипломата и ученого Евгения Примакова. Если смотреть на его деятельность в проекции «Россия между Востоком и Западом», то можно заметить, что перед ним стояли по сути те же проблемы, что и перед его предшественниками в XIX и XX веках. В бытность Е. Примакова на государственных постах вопрос о выборе пути стоял наиболее остро. Россия находилась в поисках себя, своих национальных интересов в широком смысле, избавлялась от иллюзий и набирала способность к сдерживанию натиска с Запада. Объективный анализ его многогранной деятельности в советские и российские времена указывает на то, что Евгений Максимович был далек от того, чтобы мыслить бинарными категориями «или-или», исходил из складывающихся обстоятельств и реагировал соответственно. В тот период движение в сторону Востока при сохранении отношений с Западом представлялось еще возможным.

Не занимая государственных постов, Е. Примаков внес большой вклад в проведении политики Советского Союза на американском направлении. В 1980-е г. он выполнял важные поручения советского руководства, будучи сопредседателем советско-американской Дартмутской конференции. Эта общественная дипломатия «второго трека», как он впоследствии в частных беседах вспоминал, позволяла колуарно обсуждать деликатные вопросы отношений, проводить зондаж позиций, а порой и смягчать официальную реакцию Вашингтона и Москвы на враждебные пропагандистские выступления с обеих сторон. Именно благодаря тонкой дипломатии и человеческому обаянию Е. Примакого в тяжелое время 1980-х гг., когда после вторжения в Афганистан разрядка оборвалась, удавалось поддерживать устойчивый диалог по широкому кругу вопросу советско-американской повестки дня, не только на Ближнем Востоке.

Траектория советско-американских отношений, как представляется, носила цикличный характер. Военная напряженность и взаимное отчуждение сменялись конструктивными диалогами и детантом. При этом «балансирование на грани» было не столь длительным и даже в эти годы контакты не прерывались.

В то же время Евгений Максимович был одним из первых, кто выдвинул идею об образовании треугольника по стратегическим интересам Россия — Индия — Китай, который лег в основу объединения БРИКС и далее БРИКС+. С приходом в МИД он энергично занимался ее реализацией. Этот гибкий механизм взаимодействия, приобрел впоследствии большой вес среди стран мирового большинства. За короткие сроки на восточном «фланге» внешней политики Москве удалось добиться ощутимых успехов. Особое место в ряду приоритетов занял Китай, отношения с которым вышли на уровень стратегического партнерства. Это отразилось на сближении со странами Азиатско-Тихоокеанского региона, где формировалась архитектура регионального сотрудничества с подключением к ней России.

Подкаст
Цивилизация как цель. Федор Лукьянов о России в «большом мире»

В общественном сознании больше всего запомнился поворот над Атлантикой в знак протеста против начала американских бомбардировок Югославии. Но менее известно, с каким упрямством и терпением работал Е. Примаков с США в 1996–1997 гг. над Основополагающим актом о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО. Этот документ не был юридически обязывающим, а трактовался как «твердое обязательство» сторон, принятое на высшем политическом уровне. После распада Советского Союза Россия нуждалась в передышке для сосредоточения внутренних сил, хотя и были известные заблуждения относительно безопасности по евроатлантической модели. Во Всеобъемлющем Акте содержится множество общих деклараций. Тем не менее зафиксированные в нем такие положения, как отказ от применения силы друг против друга, отсутствие у НАТО планов размещать ядерное оружие на территории новых членов и обоюдное намерение не наращивать военные потенциалы, имели важное значение в качестве компромисса, максимально возможного на тот момент.

К концу жизни предметом особого беспокойства Е. Примакова, который был одним из архитекторов разворота России на Восток, была уже тогда наметившаяся тенденция к стремительному обвалу в отношениях с Соединенными Штатами. В последнем выступлении в январе 2015 г. на заседании «Меркурий-клуба» он задался вопросом, можно ли говорить о переориентации России на Восток и ответил отрицательно. Евгений Максимович дополнил этот тезис, отметив, что при всем значении Китая и АТР Россия не может сохранять статус великой державы, находясь в постоянном конфликте с Западом.

Представляется, что на нынешнем поворотном этапе в полицентричном мире XXI века и в условиях продолжающегося конфликта вокруг Украины вопрос о поисках равновесия между Западом, навязавшим России военную конфронтацию, и Востоком не входит в число ее внешнеполитических приоритетов. Концептуально и на практике взят твердый курс на отстаивание национальных интересов при использовании широкого ряда средств сдерживания. При этом Россия не закрывает двери для возможных политико-дипломатических решений, но возвращение к «новой нормальности» и выстраивание отношений в постконфликтный период возможно только на принципиально иных основах межгосударственного общения.