Позиция Китая по «корейскому вопросу»

Некоторые синологи заговорили о возрождении в Пекине философии «срединного государства» и амбиций, направленных на воссоздание в данном регионе китаецентричной модели международных отношений. Корейский полуостров исторически был неотъемлемой частью этого мира. XX век коренным образом изменил и весь мир, и восточноазиатский регион. Но традиционно пристальное внимание Пекина к Корейскому полуострову сохранилось, равно как и особые отношения с обоими корейскими государствами, особенно с КНДР.

Многие эксперты полагают, что Китай стал второй сверхдержавой в мире и главным претендентом на доминирование в Восточной Азии. Некоторые синологи заговорили о возрождении в Пекине философии «срединного государства» и амбиций, направленных на воссоздание в данном регионе китаецентричной модели международных отношений. Корейский полуостров исторически был неотъемлемой частью этого мира, а Корейское королевство до 1895 г. официально считалось вассалом Цинской империи.

Турбулентный XX век коренным образом изменил и весь мир, и восточноазиатский регион. Но традиционно пристальное внимание Пекина к Корейскому полуострову сохранилось, равно как и особые отношения с обоими корейскими государствами, особенно с КНДР. Представляется актуальным рассмотреть особенности этих отношений на современном этапе.

Что Корея значит для Китая сегодня?

Корейский полуостров в силу необходимости обеспечения национальной безопасности, а также исторических, геополитических, экономических и иных факторов традиционно занимает приоритетное место в стратегии КНР. Исторически сложившаяся максима о неделимости безопасности Китая и Кореи в настоящее время приобретает все большую актуальность. Пекин связывает с Пхеньяном Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи 1961 г. В последние годы военная статья этого Договора, по словам китайских представителей, получила уточнение, в соответствии с которым обязательства КНР по оказанию прямой военной помощи КНДР вступают в силу только в случае неспровоцированной агрессии против последней.

Фото: Guillermo Munro / China Daily

Северная Корея надежно прикрывает 1300 км северо-восточной границы Китая, примыкающие к ней индустриальные, политические центры и столицу от военной инфраструктуры американо-южнокорейского и американо-японского альянсов.

Южная Корея, передовая экономическая держава, шестой по значимости торговый контрагент, важный участник формирующихся региональных торгово-экономических блоков, находится в фокусе повышенного внимания Пекина. В мае 2012 г. Китай и Южная Корея начали переговоры о заключении двустороннего соглашения о свободной торговле.

Еще большее значение для Пекина имеет программа создания зоны свободной торговли в рамках КНР–Япония–РК. Это объединение рассматривается как альтернатива формирующемуся под эгидой США Транстихоокеанскому партнерству, которое Пекин воспринимает как американский инструмент сдерживания Китая. Процесс трехсторонних саммитов был запущен в 2002 г. По данной теме уже состоялось пять встреч в верхах (последняя – в мае 2012 г. в Пекине). Шестой саммит был запланирован на май 2013 г. и должен был пройти в Сеуле, но не состоялся из-за обострившихся противоречий, прежде всего, из-за территориальных споров между Китаем и Японией вокруг островов Сенкаку–Дяоюйдао. Посреднические усилия Сеула, направленные на поиск возможностей проведения намеченного мероприятия, пока успехом не увенчались.

Значимость для Китая экономических связей с РК отражают показатели двустороннего товарооборота: в 2012 г. он составил более 215 млрд долл. (хотя это несколько ниже соответствующего показателя за 2011 г). По данным представительства КОТРА (Korea Trade-Investment Promotion Agency) в Москве, более 23 тыс. южнокорейских фирм ведут бизнес в Поднебесной.

Китай стал торгово-экономическим партнером номер один как для Южной, так и для Северной Кореи. Этим во многом объясняется стремление Пекина поддерживать сбалансированные добрососедские отношения с обоими государствами, которые имеют для него особое, различающееся по функциям и параметрам, но крайне важное значение.

Что Китай значит для Запада в контексте решения «корейского вопроса»?

За последние двадцать лет в число наиболее острых региональных проблем выдвинулась ядерная проблема Корейского полуострова, добавившая остроты и без того трудноразрешимому «корейскому вопросу». В силу особых отношений с Пхеньяном значимость Пекина в международных усилиях по урегулированию этого вопроса существенно возросла. Учитывая уникальную роль КНР как главного политического союзника, спонсора и партнера Пхеньяна, от которого в решающей степени зависит перспектива экономического выживания Северной Кореи, Вашингтон и его союзники, прежде всего Сеул, сделали приоритетом своей политики вовлечение Китая в собственные схемы урегулирования корейской проблемы и ее ядерного аспекта. Естественно, такой подход вызывает разочарование, а иногда и раздражение в китайском обществе. Весьма показательны оценки, появившиеся недавно на страницах газеты «Хуаньцю шибао» : «21 января вновь избранный президент Южной Кореи Пак Кын Хе направила в Китай спецпредставителей. Это первая делегация, которую Пак Кын Хе отправила за рубеж после своего избрания, что, безусловно, является свидетельством того, что новое правительство Южной Кореи придает большое значение китайско-корейским отношениям. Однако… на самом деле главной целью приезда корейских спецпредставителей в Китай является обсуждение северокорейской проблематики… По сути, делегация спецпредставителей приехала в Китай не для того, чтобы передать китайскому правительству политическую информацию, а чтобы обсудить северокорейский вопрос. Все это напомнило о ситуации, когда назначенный во время второго президентского срока Ли Мен Бака посол Республики Корея в КНР Ю У Ик во время своей первой пресс-конференции главным образом говорил о роли Китая в продвижении диалога между Северной и Южной Кореей, как будто посол РК в КНР занимается только КНДР».

Фото: onekorea.ru
Георгий Толорая:
Межкорейский диалог и перспективы
примирения

Цели союзников, к достижению которых им хотелось бы подключить Пекин, в упрощенном виде можно сформулировать так: программа-минимум – последовательное наращивание давления, в том числе санкционного, изоляция и «капитуляция» КНДР на ядерном треке (денуклеаризация без предоставления адекватных гарантий безопасности и компенсаций); программа-максимум – коллапс, «смена режима» и поглощение КНДР Южной Кореей.

Для привлечения Китая на свою сторону использовались разные способы – от прямого заигрывания и лести типа «все ключи от решения северокорейской ядерной проблемы лежат в Пекине», призывов показать свою способность выполнять миссию «ответственного акционера» в мировой политике до прямого нажима и почти откровенного шантажа. Последний особенно отчетливо проявился в 2010 г. в условиях резко обострившегося кризиса на Корейском полуострове. Тогда США перешли к почти открытой конфронтации с Пекином по широкому кругу вопросов, включая северокорейский. Вашингтон и Сеул пытались показать Пекину, что цена поддержки КНДР становится для него непомерно высокой, и беспрецедентным давлением надеялись оторвать его от Пхеньяна. Вопрос перед Пекином ставился ребром: «Вам надо решить, с кем вы – с одиозным диктаторским режимом или мировым цивилизованным сообществом? Если с Пхеньяном, то тогда будьте готовы к противоборству с США и всеми их союзниками» (близко к тексту выступления американского представителя в ходе полемики на конференции «второй дорожки» в 2010 г.). Совместные маневры ВМС США и РК с участием авианосца осенью 2010 г. в Желтом море были призваны произвести впечатление, в первую очередь, на Китай, хотя официально проводились под антисеверокорейской риторикой.

Как Пекин видит и обеспечивает свои национальные интересы на Корейском полуострове?

Однако руководство КНР демонстрирует иммунитет «к огню и медным трубам» и уверенно проводит собственный курс, цель которого – сохранение статус-кво на Корейском полуострове.

Исходя из своих национальных интересов, Пекин четко дал понять всему миру, что он не заинтересован в коллапсе Северной Кореи и не допустит его. КНР выступает против расширительного подхода к реализации жестких санкций, наложенных резолюциями СБ ООН, и трактует их как меры, направленные на блокирование исключительно военных, прежде всего, ракетно-ядерных программ КНДР, но ни в коем случае не гражданского сектора экономики. При этом неизменно подчеркивается недопустимость снижения жизненного уровня населения Северной Кореи.

В итоге руководство КНР резко осуждает ядерные испытания КНДР и поддерживает санкционные резолюции СБ ООН, но на практике не идет на «удушающие» рестрикции в отношении своего строптивого союзника. Более того, за последние годы Китай расширил торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество с КНДР.

Следует отметить, что на экспертном уровне в Китае существует весьма богатая палитра мнений относительно характера и перспектив отношений с Пхеньяном. Среди них не так редки и весьма негативные оценки Северной Кореи как феодально-монархического режима, поддержка которого мешает КНР интегрироваться в современное международное сообщество. Встречаются и такие суждения: Пекин активно помогал объединиться Вьетнаму, но в результате получил у себя на границе сильного и нелояльного конкурента, так стоит ли повторять подобные ошибки в Корее? Однако на уровне принятия решений консенсус относительно неоспоримого приоритета интересов безопасности остается незыблемым.

Так, в июне 2009 г. из Пекина в адрес Пхеньяна прозвучали весьма жесткие по форме осуждения за второе ядерное испытание, но уже через 2–3 месяца китайско-северокорейское полномасштабное, включающее военные сегменты, сотрудничество вернулось в нормальное русло. В октябре того же года состоялся визит в КНДР тогдашнего премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао, ставший поворотным пунктом в развитии двусторонних отношений. В результате в 2010–2011 гг. объем торговли увеличился на 62,5% и достиг 5,63 млрд долл. В экспертных кругах заговорили о 7 млрд и даже 10 млрд долл. китайских инвестиций [1]. В 2011 г. число китайских туристов, посетивших Северную Корею, выросло до 40 тыс. человек. Количество рабочих виз, выданных китайскими властями северокорейским рабочим, увеличилось до 120 тыс. [2]. В последние годы создано более 100 совместных предприятий, более 150 китайских компаний зарегистрировались в качестве инвесторов в КНДР, из них 41% занимается разработкой минеральных ресурсов в северных провинциях этой республики. Другими сферами приложения китайских инвестиций являются легкая промышленность и строительство (до 30%), пошив одежды (30%). При этом «львиная доля» торговли (76% в 2008 г.) и инвестиций реализуется тремя северо-восточными провинциями Китая [3]. Две трети китайских инвесторов – представители провинций Цзилинь и Ляонин. Для них КНДР стала важным внешнеэкономическим партнером (для провинции Цзилинь – четвертым) [4]. В кооперационных процессах активное участие принимают китайские граждане корейской национальности, которые не подпадают под действие международных и односторонних санкций, введенных против КНДР США, Японией и Южной Кореей (в одном только Яньбянь-Корейском автономном округе проживает около 1 млн этнических корейцев (1, 2)).

Фото: www.nkeconwatch.com
Порт Раджин (Расон, Северная Корея):
китайский, российский и северокорейский
пирсы

В фокусе внимания китайского бизнеса находятся северокорейские свободные экономические зоны, прежде всего Расон, где в порту Раджин китайцы арендовали два пирса, получив, таким образом, выход к Японскому морю. Грунтовая дорога протяженностью 50 км, ведущая от китайской границы к этому порту, была в короткие сроки капитально реконструирована, превращена в высокоскоростную магистраль, время движения по которой сократилось с 3 часов до 50 минут [1]. Объем капиталовложений в оба проекта составил 3,5 млрд долл.

После сворачивания сотрудничества Южной Кореи с Пхеньяном, произошедшего в период правления президента Ли Мен Бака, Китай занял монопольное положение на рынке Северной Кореи и фактически стал для ее населения «спасательным кругом». Сегодня Пхеньян воспринимает столь масштабное китайское экономическое присутствие как «меньшее зло» по сравнению с южнокорейским, имевшим место до 2008 г., поскольку оно не сопровождается экспортом «вредоносной идеологии». Пекин, со своей стороны, рассматривает широкое экономическое сотрудничество с КНДР как один из практических инструментов, способствующих продвижению рыночно-ориентированных реформ в этой стране.

Таким образом, на китайско-корейской границе формируется анклав взаимодополняющих друг друга народно-хозяйственных структур. Китайцам уже есть что терять в Северной Корее, поэтому они готовы защищать свой бизнес и «нормальную торговлю» в этой стране. И это одна из главных причин незаинтересованности КНР в коллапсе КНДР и применении против нее «удушающих» санкций. В ответ на обвинения в «сознательной слепоте» и нежелании добросовестно исполнять международные санкции, прозвучавшие из уст президента США Б. Обамы на саммите «Большой двадцатки» в 2010 г., китайцы говорят, что ситуация в соседней стране им видна лучше, чем американцам с расстояния нескольких тысяч километров. При этом они указывают на «слепоту» Вашингтона, который не в состоянии по достоинству оценить вклад Пекина в стабилизацию ситуации и в предотвращение войны на Корейском полуострове.

Некоторые американские синологи утверждают, что при искреннем стремлении к денуклеаризации Корейского полуострова многие китайские эксперты понимают причины, толкающие Пхеньян на ядерный путь («самооборона» перед лицом политики «двойных стандартов» и угрозы «ядерного принуждения»), и чуть ли не сочувствуют логике поведения северян в этом вопросе.

Надежды Запада на отказ Пекина от поддержки КНДР

Ожидания, что Пекин, в конце концов, устанет от «неуправляемости» своего союзника и придет к выводу, что минусы от его поддержки начинают перевешивать плюсы, достаточно широко распространены среди политической элиты Южной Кореи и США. Однако наиболее опытные эксперты полагают, что это может произойти только при следующем поколении лидеров КНР.

На мой взгляд, эти ожидания являются иллюзией. Вероятность подобного сценария мала, поскольку, во-первых, согласиться с потерей Северной Кореи для Китая означает проиграть Корейскую войну, лишиться ее достижений (причем не на поле боя, а в дипломатических играх) через шестьдесят лет после ее окончания. Во-вторых, потеря Пхеньяна, поглощение КНДР Южной Кореей, помимо всего прочего, нанесет непоправимый ущерб международному авторитету Пекина, поставит крест на его внешнеполитических планах и амбициях. Этот факт будет означать, что даже на своих собственных границах, даже в отношении союзного государства КНР оказалась не в состоянии отстоять свои коренные национальные интересы и подчинилась воле США.

Трудно себе представить, что Пекин согласится лишиться стратегического союзника, буфера, прикрывающего жизненно важные районы национальной территории в условиях осложнения отношений с Вашингтоном, имеющего долгосрочный характер. И вряд ли китайцев смогут успокоить заверения в том, что в случае поглощения КНДР Южной Кореей инфраструктура американо-южнокорейских вооруженных сил не приблизится к границам КНР, а китайские интересы и собственность на севере Кореи будут гарантированы.

Тем не менее нельзя не отметить серьезного усиления вышеупомянутых ожиданий в последние месяцы после осуществления Пхеньяном третьего ядерного испытания. Южнокорейские СМИ с энтузиазмом восприняли тот факт, что Пекин, наконец, всерьез взялся за ужесточение санкций против Пхеньяна. В частности, широко комментировалось указание министерства транспорта КНР от 17 апреля 2013 г. своим подчиненным со всей строгостью исполнять положения резолюции 2094 СБ ООН [5]. Контроль на границе, действительно, стал осуществляться более тщательно – досматривается каждый контейнер северокорейских грузов на пограничном железнодорожном переходе в г. Даньдун и в порту Далянь. Аналогичные указания получили Народный банк Китая, службы безопасности, таможни и пограничные органы.

Фото: freebeacon.com
Китайские военные учения рядом с Северной
Кореей

На изменение тональности и содержания китайской дипломатии указал и Курт Кэмпбелл, до недавнего времени занимавший пост заместителя госсекретаря США по делам Восточной Азии и Тихого океана. По его мнению, голос Пекина в отношении Пхеньяна сейчас звучит так же жестко, как и в конфликтных ситуациях с Японией и Филиппинами [6].

Разумеется, пока рано делать выводы относительно возможных изменений подхода Китая к корейской проблеме в свете событий «горячей весны» 2013 г. Ситуация требует постоянного и тщательного мониторинга. Появляются новые сообщения, отражающие проявление важных тенденций. Так, 7 мая 2013 г. из источников в Гонконге поступила информация о том, что КНР приняла решение не обслуживать операции Банка внешней торговли КНДР, включенного в рестрикционный лист в рамках односторонних санкций США, а не СБ ООН. Конечно, это далеко не единственное финансовое учреждение Северной Кореи, действующее на территории Китая, и данное решение не нанесет фатального удара по внешнеэкономической деятельности Пхеньяна. Но определенный ущерб в этой сфере неизбежен. В целом экспертам еще предстоит понять, как далеко готов зайти Пекин в реализации финансовых ограничений против КНДР.

Более вероятным сценарием развития ситуации в китайско-северокорейских отношениях представляется сохранение статус-кво при появлении новой нюансировки. Непреложным остается тот факт, что при ужесточении процедур досмотра северокорейских грузов никаких принципиальных решений по сокращению экономического взаимодействия с КНДР Пекином пока принято не было.

В первые месяцы 2013 г. объем двусторонней торговли, действительно, сократился на 7%, но это не может служить основанием для далеко идущих прогнозов. Возникшее у работающих в КНДР китайских бизнесменов ощущение неопределенности представляется естественным в условиях резкого обострения военно-политического кризиса. Компетентные китайские представители в Даньдуне утверждают: «Торговля между Китаем и Северной Кореей координируется на государственном уровне, мы здесь ничего не решаем. Ситуация не изменилась». Западные комментаторы с воодушевлением восприняли новость о том, что в марте 2013 г. прервались поставки сырой нефти из Китая в Северную Корею. Но уже в апреле объем поставок составил 10600 т, а это чуть ли не четвертая часть объема за 2012 г. Экспорт авиационного керосина из Китая, необходимого для удовлетворения северокорейских нужд, и импорт угля из КНДР поддерживаются на прежнем уровне. По общему выводу экспертов, ужесточение таможенного контроля со стороны КНР не повлияло сколько-нибудь заметно на северокорейскую торговлю.

Экономическое наступление Китая имело мощное идеолого-пропагандистское сопровождение. С 2002 г. Институтом археологии Академии общественных наук КНР и другими научными центрами в рамках «северо-восточного проекта» была развернута массированная кампания по корректировке истории с целью доказать, что некоторые древние корейские государства, прежде всего Когуре, были, по сути, китайскими. По мнению многих аналитиков, тем самым была начата подготовка почвы для предъявления в будущем территориальных претензий к Корее [7].

В совокупности эти и ряд других факторов не только вызвали опасения у южнокорейской общественности по поводу «тайных замыслов» Пекина «превратить северные провинции КНДР в четвертую провинцию северо-восточного Китая», но и послужили основой для обстоятельного рассмотрения этого вопроса в Конгрессе США. В докладе «Влияние Китая на объединение Кореи и вопросы для Сената» авторы признали наличие «серьезного вызова будущему межкорейских отношений». По их мнению, об этом свидетельствуют масштабное китайское экономическое присутствие на севере Корейского полуострова и начавшийся процесс экономической интеграции районов, прилегающих с обеих сторон к китайско-северокорейской границе. Об обеспокоенности складывающейся ситуацией говорит и сама постановка вопроса в данном докладе: «Является ли необратимой тенденция превращения Северной Кореи в китайский протекторат и экономическую колонию?» [8].

Пекин проинформировал Сенат США, что в случае возникновения чрезвычайной ситуации оставляет за собой право разместить свои войска вдоль границы, но с корейской стороны, с целью предотвратить поток беженцев из Кореи [9]. Тем самым был послан недвусмысленный сигнал некоторым горячим головам в Сеуле, утверждающим, что при появлении малейших признаков нестабильности в КНДР южнокорейский президент будет обязан немедленно направить войска на Север с целью установить порядок и не допустить появления здесь сил какого-либо другого иностранного государства.

Проявлением серьезности намерений Китая, его готовности выполнить на полуострове функцию примирителя-посредника и поставить на место утративших чувство меры и реальности антагонистов стало жесткое обращение Пекина к КНДР, США, Южной Корее и Японии в самый разгар кризиса весны 2013 г. Китайское руководство заявило, что «не допустит склоки у своего порога», и указало Пхеньяну на опасность недооценки ситуации, которая может пойти по сценарию, не отвечающему его ожиданиям. Пекин предупредил Южную Корею, что при любом варианте конфликта она окажется его главной жертвой, и посоветовал стремиться остудить напряженность, а не быть игроком, зависимым от действий КНДР и США. По мнению китайской стороны, Соединенным Штатам не следует «подливать горючее в пламя», а Японии – «ловить рыбу в штормовых водах».

Однако в реальности соревнование Пекина и Сеула за влияние на севере Корейского полуострова, скорее всего, будет проходить не на театрах боевых действий, а в дипломатических и экономических сферах.

Наиболее вероятным сценарием развития отношений Китая с корейскими государствами представляется продолжение политики, направленной на сохранение статус-кво и стабильности на Корейском полуострове, на урегулирование ядерной проблемы путем переговоров в возобновленном шестистороннем формате. Аргументами в пользу данного прогноза могут служить, по крайней мере, два факта: направление в июле 2013 г. в КНДР делегации во главе с заместителем председателя КНР Ли Юаньчао (третье лицо в государственной иерархии) для участия в церемонии, посвященной 60-летней годовщине подписания соглашения о перемирии в Корейской войне 1950–1953 гг., и предложение Китая провести в сентябре 2013 г. неформальную встречу представителей шести стран, участвовавших в переговорах по корейской ядерной проблеме.

1. China’s Impact on Korean Peninsula Unification and Questions for the Senate. A Minority Staff Report Prepared for the Use of the Committee on Foreign Relations United States Senate One Hundred Twelfth Congress, Second Session. December 11, 2012. P. 6.

2. Ibid. P. 7.

3. The Korea Times, 25.11.2009.

4. South China Morning Post, 07.11.2009.

5. The Chosun Ilbo (Seoul, Korea), 01.05.2013.

6. The Korea Herald (Seoul, Korea), 01.05.2013.

7. China’s Impact on Korean Peninsula Unification and Questions for the Senate. P. 3–4.

8. Ibid. P. 10.

9. Ibid. P. 4.