После танкеров и беспилотника. К чему приведет противостояние Ирана и США

Ситуация вокруг Ирана становится все более волнительной. Накал страстей между Тегераном и Вашингтоном достиг максимума со времени правления Джорджа Буша. Новым витком напряженности стали атаки на два танкера в Оманском заливе, в организации которых США обвинили Иран. Для противодействия «иранской угрозе» Пентагон принял решение отправить на Ближний Восток дополнительную тысячу солдат.

Вскоре после этого иранцы сбили американский беспилотник. Это событие, если верить утечкам и твиттеру Дональда Трампа, чуть было не спровоцировало начало военной операции США против Ирана.

Американские эксперты регулярно выражают точку зрения о том, что текущий подход в отношении Ирана наносит ущерб долгосрочным интересам США: уменьшается доверие к Вашингтону, озлобляются союзники, меняется отношение к американцам со стороны крупных финансовых компаний. Все это может негативно сказаться на влиянии США в мире в долгосрочной перспективе. Однако сторонники сохранения СВПД пока не могут найти эффективный ответ на односторонние действия Д. Трампа, и будущее ядерной сделки вызывает все большие сомнения.

Иранский кейс становится настоящим тестом для концепта легитимности в международных отношениях. Ситуация выходит далеко за рамки судьбы только Ирана — вопрос во многом в том, какая модель поведения станет доминирующей в мировой политике в будущем. Пойдет ли трансформация по пути примитивного реализма, с борьбой всех против всех и доминированием права сильного в качестве ведущего критерия? Или же нынешние подходы американской администрации будут дискредитированы, а мировые проблемы будут решаться путем диалога между ведущими державами?

Ситуация вокруг Ирана становится все более волнительной. Накал страстей между Тегераном и Вашингтоном достиг максимума со времени правления Джорджа Буша. Новым витком напряженности стали атаки на два танкера в Оманском заливе, в организации которых США обвинили Иран. Для противодействия «иранской угрозе» Пентагон принял решение отправить на Ближний Восток дополнительную тысячу солдат.

Вскоре после этого иранцы сбили американский беспилотник. Это событие, если верить утечкам и Твиттер Дональда Трампа, чуть было не спровоцировало начало военной операции США против Ирана.

Угроза войны

Пётр Кортунов:
«Красные линии» ирано-американского конфликта

Несмотря на очевидные негативные последствия военного противостояния для Ирана, США и всех региональных игроков, такой сценарий остается вполне реалистичным. Ястребы в США и настроенные против Ирана союзники Вашингтона продолжат агитировать Д. Трампа за принятие военных мер в отношении Тегерана. Советник президента по национальной безопасности Джон Болтон как и прежде будет настаивать на силовом решении, а госсекретарь Майк Помпео вряд ли станет всерьез возражать. Сторонники радикальных мер утверждают, что пока Иран силен, США не могут снизить уровень своей военной активности в регионе, поскольку в случае ухода американских вооруженных сил иранцы заполнят возникший вакуум. Согласно этой логике, прежде чем вывести войска из Афганистана и Сирии, нужно нейтрализовать экономический и военный потенциал Ирана.

Полномасштабная интервенция исключена, однако рабочим сценарием может стать массированный авиаудар по жизненно важным объектам иранской инфраструктуры. Именно о таком формате военного вмешательства свидетельствуют утечки в израильской прессе.

Главным препятствием на пути военного решения для главы Белого дома остаются американские выборы. Принимая во внимание, что Д. Трамп обещал избирателям снизить военное присутствие США в мире, начало вооруженного конфликта может лишить его шансов на победу в 2020 г. Проблема в том, что совсем не обязательно стремиться к войне, чтобы она случилась. Она может начаться случайно. Тем более что стороны почти исчерпали пространство для дипломатического маневра. США не в состоянии существенно усилить давление на Иран, а последний все больше убеждается в том, что терять уже нечего и санкции будут действовать в любом случае.

Даже если Д. Трамп действительно считает, что новая тысяча солдат в регионе — это оборонительная мера, чтобы «сдержать агрессию Ирана», Тегеран видит в этом прямую угрозу, которая требует ответных шагов. На языке теории международных отношений такая ситуация называется «дилеммой безопасности», когда каждая военная инициатива противника воспринимается как провокация, что становится причиной последовательной эскалации. В таких условиях любой резкий шаг, который изнутри страны выглядит как оборонительный, может спровоцировать неожиданную реакцию (вплоть до военного конфликта). Именно таким триггером чуть было не стал сбитый иранцами 20 июня американский беспилотник. Судя по утечкам, которые позже подтвердил сам Д. Трамп, президент США принял решение нанести «точечный удар» по иранским объектам, но за считанные минут до начала исполнения распоряжения отменил его.

Иными словами, даже в условиях постоянных заверений в нежелании сторон начать войну, риск локального столкновения остается достаточно высоким.

Ни войны, ни переговоров

Иван Тимофеев:
Танкерные инциденты: кто моргнёт первым?

Несмотря на серьезные риски, военное столкновение остается не самым вероятным сценарием развития событий. Прежде всего, стороны в этом не заинтересованы. И даже в случае обострения, которое приведет к удару США по объектам в Иране, с большой вероятностью за этим последует моментальная деэскалация.

Правда если локальная война возможна, но маловероятна, то разрешение нынешнего кризиса переговорными методами практически исключено. Американцы на разных уровнях повторяют мысль о том, что готовы к переговорам только ради заключения нового договора, который должен ограничить не только атомную программу Ирана, но и ряд других вопросов, включая разработку баллистических ракет и региональную политику Тегерана. Для Исламской Республики эти предложения равносильны безоговорочной капитуляции. Как заметил профессор Джорджтаунского университета Дэниел Брумберг, «Белый дом не просто подносит дуло пистолета к виску Тегерана, но предлагает иранцам выбор: самим нажать на курок или же страдать от последствий».

Иранцы последовательно заявляют, что США сначала должны отменить санкции и вернуться к ядерной сделке, а уже потом речь может идти о переговорах. Иран взятых обязательств не нарушал, а если поддаться давлению, то где гарантии, что следующий президент не пойдет по пути Д. Трампа и не обнулит все прежние договоренности исходя из личных соображений. Поэтому стойкость в этом вопросе представляется им принципиально важной.

В результате Иран и США не против переговоров в принципе, но никто не может сформулировать условия для начала диалога, хотя бы частично устраивающие обе стороны.

В то же время Д. Трамп входит в избирательный сезон в ситуации, когда Иран постепенно возвращается к развитию своей ядерной программы, в условиях нарастающих рисков новой войны с участием США на Ближнем Востоке, а также в обстановке нервозности на нефтяных рынках. Наверняка его оппоненты воспользуются этими фактами, чтобы представить провальной внешнюю политику действующего президента. Поэтому в интересах Д. Трампа, чтобы (по мере приближения к началу избирательной кампании) иранская проблема уходила на задний план, раз уж никаких успехов здесь добиться не удается. Такие перспективы не сулят выход из кризиса, но дают надежду на стабилизацию ситуации хотя бы до избрания нового президента.

Экономика и общество

Виталий Наумкин:
Два события: какой мир нужен Ближнему Востоку?

Гарантированной долгосрочной проблемой для Ирана на ближайшие годы остаются санкции, которые сильно бьют по экономке республики. За 2018 г. возвращение американских финансовых ограничений полностью обнулило рост экономики за предшествующий год, поскольку ВВП страны сократился почти на 4%. И без того непростую прошлогоднюю ситуацию ухудшает ужесточение нефтяного эмбарго, согласно которому ни одна страна в этом году не получила исключения для импорта иранской нефти.

Международный валютный фонд предсказывает падение ВВП Ирана на 6% в 2019 г. Цифра весьма внушительная, но в то же время это падение схоже с тем, что происходило в Греции, Италии и Испании после мирового финансового кризиса 2008 г. Этот процесс правильнее называть глубокой рецессией, нежели экономическим коллапсом.

По приблизительным оценкам, нефтяные поставки могут упасть в два раза по сравнению со средними показателями за последние 10 лет с 60 млрд долл. до 30 млрд долл. в год. Однако есть основания полагать, что страна может существовать и при этих объемах экспорта, и даже вынести пользу, снизив свою зависимость от экспорта нефти. Во-первых, Иран это уже проходил. В 2012 г. президент Барак Обама ввел санкции против Ирана, в результате чего ВВП страны упал на 6,2%. Затем в 2015 г. падение цен на углеводороды вместе с влиянием санкций привели к снижению объемов экспорта нефти Тегераном до 32 млрд долл., а ВВП упал на 1,6%. В целом влияние санкций на экономику Исламской Республики не так велико, поскольку 2/3 ВВП приходится на сельское хозяйство и услуги, которые в меньшей степени зависят от внешней торговли.

Во-вторых, у Тегерана нет серьезного внешнего долга, в результате чего государству легче реструктурировать экономику. Кроме того, иранский финансовый сектор неплохо диверсифицирован, и страна экспортирует далеко не только нефть. Иран обладает значительной производственной базой: от стали и автомобилей до легкой промышленности.

Основные вызовы, связанные с санкциями, — не экономические, а социально-политические. Главный вопрос состоит в том, в какой степени государство сможет в сложных условиях исполнять социальные обязательства перед населением на приемлемом уровне. Так, инфляция в 2019 г. в Иране может достигнуть порядка 40%, при том что заработная плата госслужащих должна вырасти лишь на 20%. Очевидно, что такие изменения чреваты ростом недовольства.

Схожие проблемы будут сопровождать и фискальную политику. В связи с резким снижением доходов государства остро стоит вопрос дефицита бюджета. В целом его можно решить двумя способами: снизить расходы или нарастить доходы государства. У иранских властей достаточно решимости и компетенции, чтобы справиться с этой проблемой. Однако все механизмы, будь то рост налогов, новые акцизы, повышение эффективности налоговых сборов, девальвация национальной валюты или уменьшение дотаций на топливо, связаны с негативными социоэкономическими последствиями.

Все это имеет долгосрочное влияние и отражается как на политическом и общественном климате в Иране, так и на раскладе сил внутри политической элиты. Последний вопрос является особенно важным в свете предстоящих президентских выборов в 2021 г. Кроме того, учитывая возраст нынешнего духовного лидера, в обозримой перспективе нас может ожидать транзит власти.

Международный прецедент

Андрей Кортунов, Мишель Дюкло:
Иран на Ближнем Востоке: часть проблемы или часть решения?

Инцидент с танкерами в Оманском заливе и подскочившие после этого цены на нефть напомнили миру, что последствия кризиса между Ираном и США затрагивают не только непосредственных участников. При этом ключевой историей во многом остается влияние Вашингтона на международные процессы и их роль в меняющимся мире. Так, несмотря на постепенное снижение доли США в мировой экономике нынешняя ситуация показывает, что в чем-то американское доминирование может быть даже большим, чем прежде. Несмотря на недовольство почти всего мирового сообщества, Д. Трамп фактически в одиночку смог добиться того же эффекта от санкций в отношении Ирана, какого его предшественник — Барак Обама — достиг, последовательно сколачивая международную коалицию.

Иранский кейс становится настоящим тестом для концепта легитимности в международных отношениях. Ситуация выходит далеко за рамки судьбы только Ирана — вопрос во многом в том, какая модель поведения станет доминирующей в мировой политике в будущем. Пойдет ли трансформация по пути примитивного реализма, с борьбой всех против всех и доминированием права сильного в качестве ведущего критерия? Или же нынешние подходы американской администрации будут дискредитированы, а мировые проблемы будут решаться путем диалога между ведущими державами?

Формально за соблюдение правил и решение вопросов в рамках существующих институтов выступают и Европа, и Китай, и Россия. Ядерная сделка в этом контексте представляется важным договором для всех упомянутых сторон, которая укрепляет режим нераспространения атомного оружия и служит моделью для решения крупных международных проблем. Однако нынешний кризис показывает, что одностороннего выхода Соединенных Штатов достаточно, чтобы поставить многосторонние договоренности под сомнение. Более того, складывается впечатление, что европейцы все больше устают от сопротивления Вашингтону и постепенно встают на его сторону.

Все это отнюдь не означает, что ситуация с Ираном является победой Д. Трампа и США. Американские эксперты регулярно выражают точку зрения о том, что текущий подход в отношении Ирана наносит ущерб долгосрочным интересам США: уменьшается доверие к Вашингтону, озлобляются союзники, меняется отношение к американцам со стороны крупных финансовых компаний. Все это может негативно сказаться на влиянии США в мире в долгосрочной перспективе. Однако на краткосрочной дистанции сторонники сохранения СВПД пока не могут найти эффективный ответ на односторонние действия Д. Трампа, и будущее ядерной сделки вызывает все большие сомнения.