Поколения имеют значение?

Европейский совет по международным делам выпустил интересную статью о смене поколений в российском внешнеполитическом сообществе. Её автор — известный эстонский эксперт Кадри Лийк, которую хорошо знают в России. Она частый гость многих форумов по проблемам отношений России и Запада, включая сеть экспертов «Россия-ЕС» (EUREN) и ежегодные конференции Валдайского клуба. Вышедший доклад базируются на серии интервью и фокус-групп, проведённых с молодыми российскими экспертами, студентами и сотрудниками государственных ведомств. В отличие от большого числа тенденциозных текстов по России, Кадри Лийк попыталась дать сбалансированный и эмпирически выверенный взгляд на новое поколение российских международников. Конечно, некоторые формулировки «режут глаз» российскому читателю. Лично у меня много вопросов по методологии исследования (критерии выборки, дизайн интервью и фокус-групп, принципы обработки и т.п.). Однако сама постановка вопроса о новом поколении крайне важна. Она стимулирует дискуссию, даёт немало поводов для размышлений и заставляет задуматься о проведении подобных исследований собственно российскими учёными.

В моём распоряжении нет массива интервью и материалов фокус-групп. Однако у меня сложилось своё мнение о новом поколении, на основе многолетнего опыта преподавания в МГИМО МИД России, руководства достаточно молодым исследовательским коллективом в Российском совете по международным делам и сотрудничества с большим числом российских коллег-международников. Моё мнение субъективно, однако с точки зрения социологического метода его можно было бы считать опытом «включённого наблюдателя».

Я не вижу принципиальных акцентов молодёжи в политических и профессиональных предпочтениях. Есть те, кто фанатично стремится на государственную службу. И те, кто вообще не хотел бы быть чиновником. Среди моих студентов и коллег имеются как убеждённые «западники», так и завзятые консерваторы, сторонники условной «свободы» и условного «порядка». Есть те, кто получил дипломы на Западе, и при этом считает его главной угрозой. И те, кто едва соприкасался с ним, но видит в нём идеал. То же можно сказать и, например, об отношении к Китаю. Подобные точки зрения часто имеют форму колоколообразного распределения. Радикалов с той и с другой стороны крайне мало, а мнения топчутся вокруг условной средней. История, однако, показывает, что на некоторых этапах меньшинство играет критическую роль. Так что господство «середняков» в условиях «стабильности» также не должно успокаивать.

Проблемы в отношениях России и Запада, равно как и их решения, вряд ли стоит искать в поколенческих характеристиках. По крайней мере, сложно будет выделить идеальный стандарт или портрет людей, способных на действия и шаги, желаемые «старшими».

Здесь возникает конфликт между «исторически объективными национальными интересами» и восприятием этих интересов конкретными людьми. В международных отношениях — это спор между условными реалистами и конструктивистами. Но это уже другая история.

Европейский совет по международным делам выпустил интересную статью о смене поколений в российском внешнеполитическом сообществе. Её автор — известный эстонский эксперт Кадри Лийк, которую хорошо знают в России. Она частый гость многих форумов по проблемам отношений России и Запада, включая сеть экспертов «Россия-ЕС» (EUREN) и ежегодные конференции Валдайского клуба. Вышедший доклад базируются на серии интервью и фокус-групп, проведённых с молодыми российскими экспертами, студентами и сотрудниками государственных ведомств. В отличие от большого числа тенденциозных текстов по России, Кадри Лийк попыталась дать сбалансированный и эмпирически выверенный взгляд на новое поколение российских международников. Конечно, некоторые формулировки «режут глаз» российскому читателю. Лично у меня много вопросов по методологии исследования (критерии выборки, дизайн интервью и фокус-групп, принципы обработки и т.п.). Однако сама постановка вопроса о новом поколении крайне важна. Она стимулирует дискуссию, даёт немало поводов для размышлений и заставляет задуматься о проведении подобных исследований собственно российскими учёными.

Kadri Liik:
The last of the offended: Russia’s first post-Putin diplomats

В моём распоряжении нет массива интервью и материалов фокус-групп. Однако у меня сложилось своё мнение о новом поколении, на основе многолетнего опыта преподавания в МГИМО МИД России, руководства достаточно молодым исследовательским коллективом в Российском совете по международным делам и сотрудничества с большим числом российских коллег-международников. Моё мнение субъективно, однако с точки зрения социологического метода его можно было бы считать опытом «включённого наблюдателя».

Прежде всего, цикличность поколений — очевидный факт. Мои условно двадцатилетние коллеги отличаются от моего и более старшего поколения. Однако проблемы возникают при попытке операционализации отличий. Что именно мы имеем в виду? Ведь отличия можно провести по целому ряду параметров. И далеко не всегда они будут связаны друг с другом. Например, новое поколение живёт в принципиально новой коммуникационной среде. Информация сверхдоступна. Значит ли, что новое поколение менее уязвимо к влиянию идеологий, привходящих извне или изнутри? В теории — да, ведь информацию стала гораздо проще проверить, подвергнуть сомнению или выставить на обсуждение. На практике всё сложнее. Избыток информации вполне может порождать поверхностность оценок, леность в глубоком понимании фактов. А значит — и низкий барьер к критическому восприятию. Как следствие — и более высокую уязвимость к идеологизированному нарративу, независимо от его происхождения. Подобные взаимосвязи, по всей видимости, могут существенно варьироваться в зависимости от большого числа факторов — имущественного, регионального, гендерного, а также определяться психологическими отличиями респондентов, например, чертами личности. Иными словами, очевидный факт цикличности поколений при ближайшем рассмотрении оказывается крайне сложным и богатым на неожиданности.

Другой пример — взаимосвязь между благосостоянием страны и отношением поколений к богатству. Классическая гипотеза Рональда Инглхарта предполагала, что выросшие в эпоху нестабильности и экономических потрясений будут «материалистами», то есть склонными к восприятию материального благополучия как базовой ценности. И наоборот. Выросшие в период стабильности и достатка будут более склонны к «постматериалистическим» ценностям. Иными словами, в терминах Инглхарта мои ровесники, родившиеся приблизительно в 1980 г. и прошедшие социализацию в 1990-х должны быть материалистами. Тогда как нынешние двадцатилетние — постматериалистами, ведь их социализация пришлась на период стабильности. Очевидно, что данная закономерность может быть крайне нелинейной. О чём, в частности, говорят и наблюдения Кадри Лийк. Вроде бы новое поколение должно быть «идейным», но оно оказывается вполне прагматичным.

«Отцы и дети» в экспертной среде. Дискуссия с Антоном Цветовым и Ольгой Брейнингер

Несмотря на всю сложность оценок отличий поколений, я бы всё-таки выделил несколько общих черт, которые, на мой взгляд, свойственны молодому поколению.

Прежде всего, я наблюдаю меньшую склонность моих двадцатилетних коллег к концентрации на долгосрочных жизненных задачах и проектах. Один из близких мне примеров — подготовка кандидатских и докторских диссертаций. Это серьёзная многолетняя работа, требующая мобилизации ресурсов и времени, особенно если речь идёт о совмещении с работой. Причём немедленная отдача от такой работы — далеко не очевидна. Плоды можно получить многие годы спустя после защиты. Даже при наличии благоприятных условий для решения таких задач (поддержка руководства, работа над сходной темой по основному месту работы) до подготовки серьёзных текстов доходят единицы. В целом, ориентация на статус в виде степени, звания или ранга становится менее выраженной. Парадоксальным образом, это сочетается с потребностью в стабильных рамках, зоне комфорта и системы координат, которые задавали бы карьеру и рабочую повседневность. Выход из зоны комфорта в виде собственных проектов или революций в своей рабочей повседневности, по всей видимости, становится более редким. Иными словами, меняется отношение к риску. Ставки на глобальные предприятия вроде докторской диссертации теряют в цене. Но набирают спонтанные и краткосрочные «инвестиции» вроде Coursera, тренингов, летних школ и т.п.

Концентрация и восприятие риска, на мой взгляд, определяют и отношение к тексту. Интерес к подготовке фундированных и основательных текстов меняется на предпочтение лёгкого публицистического жанра. Написать острый политический текст, не углубляясь в литературу и методологию — более предпочтительно и выгодно. Тенденция выходит за молодёжные рамки. Немало «взрослых» учёных предпочитают «хайпануть», нежели копаться в деталях. И в то же время, двадцатилетние гораздо более адаптивны и гибки. Их кругозор и сам спектр интересов шире. Похоже, что они в большей степени способны диверсифицировать измерения своей жизни. Впрочем, это может быть свойственно вообще любой молодёжи, независимо от циклических отличий. К 30–40 годам их предпочтения вполне могут стать более линейными.

Виктория Иванченко:
«Глобальные русские»: от космополитизма к патриотизму?

В тоже время, я не вижу принципиальных акцентов молодёжи в политических и профессиональных предпочтениях. Есть те, кто фанатично стремится на государственную службу. И те, кто вообще не хотел бы быть чиновником. Среди моих студентов и коллег имеются как убеждённые «западники», так и завзятые консерваторы, сторонники условной «свободы» и условного «порядка». Есть те, кто получил дипломы на Западе, и при этом считает его главной угрозой. И те, кто едва соприкасался с ним, но видит в нём идеал. То же можно сказать и, например, об отношении к Китаю. Подобные точки зрения часто имеют форму колоколообразного распределения. Радикалов с той и с другой стороны крайне мало, а мнения топчутся вокруг условной средней. История, однако, показывает, что на некоторых этапах меньшинство играет критическую роль. Так что господство «середняков» в условиях «стабильности» также не должно успокаивать.

Проблемы в отношениях России и Запада, равно как и их решения, вряд ли стоит искать в поколенческих характеристиках. По крайней мере, сложно будет выделить идеальный стандарт или портрет людей, способных на действия и шаги, желаемые «старшими».

Здесь возникает конфликт между «исторически объективными национальными интересами» и восприятием этих интересов конкретными людьми. В международных отношениях — это спор между условными реалистами и конструктивистами. Но это уже другая история.

Впервые опубликовано в Международном дискуссионном клубе «Валдай».